Николай Басов - Магия Неведомого
А на границе света от свечей и пламени камина вдруг зашевелились тени, и из двери, которую Оле-Лех не заметил, появилось… Появилось нечто… Рыцарь даже не знал, что такие существа бывают в этом мире.
По форме это было что-то среднее между огромным человеком и еще более огромным… тараканом. У него была страшная своей чуждостью голова с чудовищными жвалами, с которых капала какая-то сине-фиолетовая слизь, человеческие руки у него выходили только из того, что казалось плечами, а ниже, в разрезах странного кафтана, высовывались какие-то клешни, и они рядом уменьшающихся конечностей уходили вниз, к бедрам этого существа. Зато ноги у чудовища были почти нормальные, человечьи, они были даже затянуты в щегольские кюлоты с чулками и заканчивались большими башмаками с кокетливыми золочеными пряжками.
В левой руке чудовище тащило изрядных размеров дубину, которой можно было, наверное, забивать сваи. Но в лапах этого человеко-таракана она выглядела едва ли не зубочисткой.
– Я тебе солгала, рыцарь, – завизжала хозяйка, сама почему-то срывая платье на груди и животе, под которым оказались вдруг… да, такие же, как у вошедшего чудища, клешни, только чуть более мелкие и светлые. – У нас нет слуги, даже старого. Мы его съели, рыцарь, как собираемся съесть и тебя с твоим черным слугой!
Чудище что-то прорычало, совершенно нечленораздельное, и хозяйка залилась хохотом, в котором уже не было ничего человеческого, даже веселого, как обычно смеялись другие известные Оле-Леху существа. Это было рычание, смешанное с визгом, от него в углах зала прозвучало эхо, будто прямо тут из ниоткуда появилась стая бешеных волков.
– Он говорит, твоего возницу мы съедим не сразу, пусть пока послужит нам. Знаешь ли, поблизости крестьян осталось немного, вот мы и используем твою карету, чтобы привозить их сюда. Но тебя это уже не касается, потому что ты умрешь первым… А вот и мой второй брат – можешь на него полюбоваться.
И из какой-то другой двери в зал ввалилось другое такое же чудовище, вот только чуть поменьше, и, пожалуй, в верхней части торса у него было чуть больше человеческого – почти нормальные плечи, шея и голова, только грубые, как у тролля… Если не бояться обидеть тролля таким сравнением, разумеется. Хозяйка продолжала почти выть на весь зал:
– Он любит мясо сырым, говорит, в нем больше вкуса. Зато умеет варить кровяную брагу. – Женщина снова рассмеялась, хотя лучше бы этого не делала. – Она стоит в тех глиняных кувшинах, на которые ты обратил внимание… Эх, дурень ты, рыцарь, за это и поплатишься теперь!
И она отошла в сторону, жестом приказав братьям – если это действительно были ее братья – расправиться с гостями.
Огромный человеко-таракан вдруг неуловимо быстро ударил своей дубиной, рыцарь поднырнул под этот слишком высокий мах и ответил мечом. Но чудовище только подставило руку… И оказалось, что даже его почти человеческие руки были покрыты твердым хитином, пробить который обычным клинком было невозможно. Тогда Оле-Лех, словно и не был занят тем, что уворачивался от второго удара, отчетливо представил себе, как этой вот обратной стороной твердой, как панцирь, хитиновой кожи этот зверь царапает каменные стены, когда идет по слишком узким для него переходам замка… Этот-то звук они и услышали, к нему-то и прислушивалась хозяйка, когда Оле-Лех не мог понять, что это такое.
Тальда тем временем скрестил клинки со вторым… гм… братом хозяйки, у которого, судя по звону, был отлично кованный двуручный меч, но он им орудовал, словно бы это была тренировочная шпага с весом тростинки. В таком темпе Тальда, несмотря на постоянные тренировки, мог продержаться считаные минуты, потом с ним можно будет делать что угодно. Почему-то в том, что эти чудовища могут драться, почти не уставая, Оле-Лех не сомневался, слишком они были уверены в себе.
– Тальда, уходим! – прокричал Оле-Лех, выбрав момент, чтобы не сбить дыхание.
И увернулся от очередного удара, да так ловко, что дубина противника задела край стола. Столешница, твердая, как железо, в руку человека толщиной, треснула, посуда от удара подпрыгнула и разлетелась в стороны.
– Не порти мебель, – прокричала хозяйка замка, хотя теперь в ее голосе было что-то от обычной женской заботы о чистоте ее обиталища. – И вообще, долго вы с ними возитесь… Нужно было настоять, чтобы они сняли мечи. – Она снова залилась своим визгливым хохотом. – Но они показались такими красавчиками, я думала, как аппетитно они будут смотреться на блюде под соусом…
Блюдо было приготовлено для нас, подумал рыцарь, значит, они догадались, что нас ведут к ним… для ужина. Егерь, решил он, а скорее всего, еще и тавернщик, чтобы не попасть этим… Титуфам на стол, прислуживают, приводя к ним путников. Ну если удастся выбраться отсюда, посмотрим, какого вида у них потроха, может, и они – нелюди, может, и они – той же породы, только помельче, потому и похожи на обычных людей?
Тальда уже добежал до выхода из зала. Оглянулся, едва отбиваясь от наседающего на него младшего брата хозяйки. Чтобы Оле-Лех тоже мог удрать, ему нужно было немного оттеснить противника, но у него не получалось. Рыцарь рванулся в сторону, и, когда человеко-таракан начал поворачиваться, опасаясь какой-нибудь каверзы от рыцаря, оказавшегося все же для него слишком умелым бойцом, он налетел на младшего брата и рубанул его по шее… Но оказалось, что и голова меньшего человека-таракана была сделана из какого-то совсем нечеловеческого материала, меч зазвенел, в разрыве кожи чудовища показалась слизь голубого цвета. Конечно, раной эта царапина считаться не могла, но все же младший брат чуть отступил, рыцарь втиснулся в коридор, ведущий на крыльцо, перед которым должна была стоять их карета…
Они припустили с Тальдой вперед, не оборачиваясь, хотя в сознании Оле-Леха билась одна мысль – а зачем, собственно? Братья Титуф закрыли ворота замка, что можно поделать, если выхода из этого каменного мешка нет? Но они все же бежали, смутно на что-то рассчитывая.
Хозяйка замка орала уже что-то непонятное на неизвестном Оле-Леху языке. Пожалуй, сейчас она визжала так же, как разговаривал и старший человеко-таракан, только чуть более высоким голосом.
Двери были заперты всего лишь на один засов, Тальда отбросил его, створки медленно раскрылись. Карета стояла, франкенштейн сидел на своих козлах, нахохлившись, его, как и прежде, поливал дождь, сыпавшийся с темного неба. Тальда вдруг заорал:
– В карету, сахиб, он говорит, чтобы мы плотнее закрыли ее дверцы!
– Разве это поможет? – удивился рыцарь. – Старший и более толстое дерево ломает дубиной, словно гнилушку… – Но все же побежал за оруженосцем, ощущая всем телом, как за ними неспешно, но неостановимо топают чудовища-тараканы.
