Павел Шмидт - Мелкинд Виллейн (Золотой Талисман) (СИ)
В городе дошло до бунта, уже против Шестёрки, но децимарии навели порядок, оправдывая прилипшее прозвище, из седого, казалось, навсегда мёртвого прошлого. Каждый десятый в городе был схвачен, сожжен или расстался с жизнью в Магикусе. Жестокость помогла, город притих, но подняло голову самое мерзкое со дна душ. Сосед возненавидел соседа, спеша донести, прежде чем оклеветали самого.
Мелкинды Дециара всегда были особняком, в столице анклав небольшой, но когда-то влиятельный. Увы, времена благоденствия позади, и чужаки среди людей вот-вот станут крайними за общие беды. Мне не по нраву попытки вернуть прошлое, просто совпали чаяния мелкиндов и мои мечты о магии. Я принял предложение формально, ничего не вышло, Фитц цепко хранит тайны. А местные мелкинды, они ещё поймут, прошлому возврата нет. Чем раньше поймут, тем лучше, тем больше выживет.
Да, город умирает без магии, построен в недружелюбных местах. Вокруг скалы, вместо доброй земли - глина, не желает родить зерно. Северные склоны гор непригодны для винограда, пашень чуть, гномы покинули горные выработки, а древние торговые пути послушно идут к новым царствам, обходят неудачников стороной. Только ухищрениями магии удавалось выживать, даже, жировать. Пока не иссяк источник в глубинах дворца. Стоило магии дать слабину, обиженная земля, из которой тянули все соки, заставляя в корчах родить там, где бесплодно, сиять там где тускло, изнасилованная земля мстит с лихвой. Мстит упырями и великанами, дождями на всю зиму и горными лавинами.
Хорошо, я порвал со всем этим. Для меня-то выход найдётся, пусть единственный - стать магом! А город... город обречён.
Солнце окончательно село, но Магикус сияет, слуги щедро жгут масло в фонарях. Народ в богатых одеждах тянется к центральным входам, в полночь представление. Я иду к боковым казармам, ведь сказано, объявления на каждом городском столбе: любой желающий на свой страх может сразиться в Цирке Магикус - и уйти с победой и призом! Только магу путь назад заказан.
Я постучал в дубовую дверцу. Открыла заспанная рожа, такая широкая да дебелая, не во всякую дверь пройдёт.
- Тебе чего?
У меня все сжалось внутри. Губы непослушно произнесли:
- Я доброволец, пустите!
- Что-о? Не смеши! Доброволец! А-ха-ха-ха-ха! За десяток лет не видали ни одного! Пшёл вон, бродяга!
Дверь захлопнулась, я с постыдным облегчением перевёл дух. Сделал что мог, не моя вина, что попали в Магикус.
Плечи будто тянет к земле, я поплёлся, спина горбиком, восвояси. Талисман, добуду Талисман, тогда и спасу, весь сияющий от магии, во взгляде море огня, одежды развиваются величественно под невидимым ветром. Да-да, Унрулию тоже спасу, из лап мерзкого полутролля. И Анвейн найду, и Джетсету помогу вернуть законный трон!
Я немного воспрял, по-хозяйски посматриваю на темную громаду гор. Где-то там падёт решение проблем, долгожданное могущество!
Дверь позади скрипнула вновь.
- Эй, шутник! А ну, вертай взад! - донесся новый, властный голос. Обгоняя простучали тяжёлые сапоги, я оказался в окружении дюжины мрачных децимариев.
Страх из подбрюшья сполз в колени, сделав ноги ватными. Но первый шаг к вратам испарил, прогнал слабость прочь. Я гордо расправил худые свои плечи, изнутри прёт ухарское, залихватское веселье.
Суждено погибнуть, так героем, ничего не поделаешь!
Глава 6
Децимарий с брюхом через ремень суёт копье соседу, пальцы-колбаски c трудом сплелись в мудрёный охранный знак, другой рукой щупает что-то угловатое и острое под одёжкой. Я чую смертельную стрелу заклятия. Остальные в привратной каморке замерли с выпученными глазами, в руках дрожат от напряжения копья, острые кончики готовы пришпилить как жука. За рядком стражей запыхался вельможа, старший брат, лейтенант, или как их кличут. Костюм, чёрный как ночь, обтягивает мощную грудную клетку, брюки лопаются на толстых, с бревно, бёдрах, заправлены в голенища гоблинских сапог. Вельможа покачивается с носка на каблук, набычился, руки в бока, большие пальцы цепляют ремень. Лицо словно из камня высечено, тяжелый подбородок - валуны колоть - прикрывает мощную шею получше рыцарского хауберка. Выше незначительная голова, тёмные глазки посажены близко, одним пальцем выбить. Я перевел взгляд, ремень вельможи украшен серебряной чеканкой, на бляхах монстры в длинной цепочке похабных поз. В ножнах короткий, но широкий клинок, почти тесак, рукоять когда-то грубой кожи отполирована до шёлкового блеска. На груди охранный амулет, оранжевый металл блестит нагло, здесь, в страшном любому магу месте. Носит, сытая морда, не скрываясь!
- Доброволец? - скептически вопросил вельможа, мерит взглядом ширину плеч, рост. Презрительный фырк оросил слюной заросшие салом спины децимариев. - Только не говори, что пришёл биться на секирах!
Вельможа кивнул на столик в углу, там крест на крест меч и секира. Хорошо, не сломали нежный на излом металл клинка.
Я сложил на груди руки.
- Не стану. Я пришёл сражаться... магией!
Децимарии вскинули опущенные было копья, страх белой мукой проступает на лицах. Вельможа ни черточкой не дрогнул, лишь ноздри расширились, как у хищника на запах дичи.
- Видал сумасшедших всяких, но такого... поверить на слово не могу. А ну как врёшь? На посмешище перед публикой выставить вздумал?! Докажи, что маг!
Вельможа схватился за охранный амулет. Я, показав зубы в наглой усмешке, невесомым усилием метнул магическую суть.
Амулет сделан грубо, но силы хоть отбавляй. Ох, зря, зря истребили магов, такую простую вещицу не знают как защитить от банального воровства. Расслабились, давно отпора не встречают. Я замкнул токи магии супротив, амулет вспыхнул белым огнем. Вельможа с проклятием оторвал пальцы от раскаленной безделушки, на мягкой как мёд поверхности отпечатки. С губ вот-вот сорвётся приказ, но я прекратил баловство - не время.
Вельможа поплевал на подушечки пальцев, послышалось шипение, чёрная корка лопается, в трещинах алая плоть. Камень лица раскололся от ненависти.
- Убедительно? - спросил я сухим тоном, как Фитц на лекции по основам магии.
- В камеру его, в особую! - прохрипел вельможа.
Децимарии выпростали амулеты из-за пазухи, подгоняют остриями копий вниз по коридору, мимо нелепых статуй калек. Белым мрамором застыли существа без руки, без ноги, у иных нутро вывернуто, каменные кишки спускаются отвратной массой к подножию. Я замер на миг перед изваянием. Полный застывшей ярости эльф замахивается правой, кисть обхватывает рукоять невидимого меча, левая простерта открытой ладонью, пальцы выгнуты в страшном напряжении, словно небосвод держат. Голова откинута назад, глаза широко раскрыты, меж лопаток эльфа предательский кинжал. Какой безумный скульптор высек статуи? Идея, как озарение, сверкнула молнией, но тотчас вязнет под давящей силой амулетов, что заставляет забыть предыдущую мысль, топит в киселе лени намерения и желания.
