Евгения Гордеева - Транзитом через Хоминибус
— Зацепишься тут, если она даже междометья продумывает, прежде чем рот открыть! Надо её запугать! Заставить нервничать! — Призорный собрался сделать несколько перспективных предложений по методам запугивания, но Ктара отмахнулся от него, недовольно заметив:
— Вместо неё другие нервничают… Она же непробиваемая, как черепаха!
— Черепаху можно расколоть, если бросить с большой высоты! — Тут же просвятил его бес.
'Причём тут черепаха, — ошеломлённо думал Шангин, — не понимая, что же всё-таки творится в его голове? Странный диалог между двумя, крайне противоположными мнениями его озадачил. Ещё никогда он так сам с собой не разговаривал! Кроме того он понимал, что сейчас в его голове как бы формируется целых три потока мыслей, а это уже попахивало нервным расстройством, а то и психическим сдвигом. — Зачем пугать Турасову?'
— И с какой высоты ты собираешься сбросить кухарку? — по-деловому осведомился Ктара. Призорный стал прикидывать, с какой высоты женщина может упасть, переломаться, но остаться живой? Поняв его задумчивость, белокрылый тут же сообщил: — Если что, это был сарказм…
— Да иди ты!.. — обиделся бес.
'Рациональное зерно в этом конечно есть, но такими способами запугивать… Боже! О чём я думаю?! Этот бред какой-то!'
— Никакой это не бред, — обиженно возразил Призорный, наконец, обратив внимание на состояние объекта. — Лучше подумай, как заставить эту противную тётку сказать что-то такое, что бы выдало её вину!
— Что, например? — Антон Михайлович, конечно, удивился, что разговаривает сам с собой, но если это принесёт реальные плоды, то почему бы не побеседовать с умным человеком?
— Что она делала с одиннадцати до двенадцати! — опередил беса Ктара. — Подробно!
— И не только её! — внёс свои пять копеек уязвлённый Призорный.
Следователь горестно вздохнул и постарался проанализировать, что же с ним всё-таки происходит?! Антону Михайловичу стало казаться, что двоих собеседников он уже начал различать по голосам. Одного из них хотелось назвать — искуситель, а второго — советчик. Или так: провокатор и доброжелатель. Или: негативщик и позитивщик.
— Мы — реалисты! — рявкнули оба голоса дуэтом, да так, что мужчина непроизвольно дёрнулся.
— А чего так орать? — вслух возмутился Шангин
— Кто орёт? Вроде тихо? — в кабинет бодро вломился Цаплин, подталкивая перед собой слегка саботирующую продвижение Раису. — Вот, шеф, новую свидетельницу привёз! Это к ней Дросс рванул, когда узнал о смерти Кретовой!
Шангин тут же забыл про нервирующие его голоса и переключился на привычную работу: ведение допроса.
— Присаживайтесь! Меня зовут Шангин Антон Михайлович. Я расследую убийство Екатерины Павловны Кретовой. Ваше Фамилия, имя, отчество?
— Раиса Вячеславовна Петкина, — хмуро проговорила девушка, кидая недовольные взгляды на Цаплина.
— Петкина. Петкина… — следователь нахмурил высокий лоб, пытаясь что-то вспомнить.
— Дочь мужа Катерины от первого брака, — напомнил ему Леонид, игнорируя недовольство свидетельницы.
— Ясно. И что вы можете сообщить следствию?
— Ничего, — Раиса упрямо не желала сотрудничать с полицией. Это ей обещали дать нужную информацию, а не наоборот.
— Не понял… Леонид?
— Госпожа Петкина сегодня пришла понаблюдать за похоронами Катерины Кретовой!
— Так ты её с кладбища привёз?
— Нет, от их особняка. Он там стояла и… как мне показалось, торжествовала.
— Бред! — зло отреагировала Раиса на домыслы следователя. — Я вообще никакого удовольствия от её смерти не испытала!
— А должны были? — Цепкий взгляд следователя прожёг девушку.
— А вы бы не мечтали о смерти вашего врага? — ещё резче произнесла Петкина. — Она лишила меня всего!
— Так-так-так… поподробнее.
— Чего, подробнее? — Раиса уже еле сдерживала себя. — Будто вы не знаете, что Катька разрушила нашу семью? А папочка выпиннул нас с матерью практически на улицу без копейки! А когда Катька с ним поступила точно также, приполз к нам прощения просить…
— И вы его не простили?
— Вы думаете, что ему вот это самое прощение на самом деле было нужно? — рот Раисы непроизвольно дёрнулся, делая её мальчишеское лицо презрительно — капризным. — Ошибаетесь! Он плакался, жаловался на жёнушку, говорил, какой он был дурак, а от нас хотел только денег!
— Денег? Вы же сказали, что денег он вам не дал.
— Ха, — девушка горько рассмеялась. — Нам с мамой он не дал ДЕНЕГ, которые у него тогда ещё были. А у нас просил полтинник на фанфурик. Спился, короче… Я его прогнала. В однокомнатной квартире нам с больной матерью и так тесно было. И его мне было ничуть не жаль! Он же нас не пожалел!
— Значит, у вас был мотив, — без нажима спросил Шангин. Просто констатировал.
— Ещё какой! — Раиса с готовностью подтвердила выводы следователя. — Только я её не убивала…
— И всё же: что вы делали в тот день с одиннадцати до двенадцати дня?
— Была на работе.
— Проверим.
— Проверяйте. Я на кассе сидела.
— Ещё что-нибудь можете сообщить?
Раиса пожала плечами.
— Я не знаю, что для вас важно?
— Зачем вы сегодня пришли к дому Кретовых? — подал голос, молчавший до сих пор, Цаплин.
— Узнать, куда пропал Дросс, — нехотя созналась девушка.
— Вы знакомы с Демьяном Дроссом? — Шангин весьма удивился этой информации. В голове его тут же выстроилась новая схема из подозреваемых, участников заговора, исполнителей и прочих заинтересованных лиц, но эту мысль дружно забили два, уже десять минут не напоминавших о себе, голоса. На этот раз они были заодно и требовали уточнений и подробностей знакомства.
— Да, знакома.
— Какие у вас с ним отношения? — поддался надоедливым голосам, правда, не без интереса, Шангин.
— Тесные! — с вызовом произнесла Раиса. — Он — мой любовник!
У обоих мужчин глаза сделались круглыми. Внешность лощёного Дросса никак не вязалась с нищим обликом Раисы. Их интимная связь была бы понятна, если бы девушка была красавицей, но её с натяжкой можно было назвать миленькой. Пацан — пацаном.
Мысли Антона Михайловича тут же приняли определённую направленность: 'А не любитель ли этот самый Дросс мальчиков? Макс его сразу к себе подпустил, эта девчонка, похожая на парня…'
— Баб он любит, баб! — завопил Призорный так, словно это его самого заподозрили в принадлежности к меньшинствам. Одно дело — подбивать человеческих мужчин на содомию, совсем другое, когда тебя самого в этом почти обвиняют!
'Может, он — бисексуал?..' — не сдавал позиций следователь.
