Ольга Погодина - Небесное испытание
Юэ понял.
– Поэтому будь очень осторожен. Я не знаю, кто это. Я даже не знаю, так ли это, – тихо сказал главнокомандующий. – Но не так давно у меня зародилось подозрение, что командование Мядэ-го… Не было таким уж глупым, как мне представлялось ранее. Едва я занял эту должность, как ощутил… сопротивление. По крайней мере я знаю точно, что карта, на основании которой Мядэ-го отправил нас гнить в мангровых джунглях Лусань, была подложной. А он этой карте всецело доверял. Я не хочу повторить его судьбу. Я стоял и смотрел, как они его убивают. Это очень мучительная смерть, мой мальчик.
– Могу ли я доверять той карте, которую вы мне дали сейчас? – спросил Юэ.
– Я не знаю, – честно ответил Бастэ. – Но эту карту я получил сам, после того как мы выкурили бьетов из одной норы. Пять человек погибли, пытаясь ее уничтожить. Я, конечно, допускаю, что интрига в игре, где ставки столь высоки, может быть и такой сложной, но все-таки… я не могу не попытаться. Поэтому-то я и посылаю только вас, а не целое войско. И приготовься к тому, что карту могут искать.
– Я буду осторожен, – пообещал Юэ, хотя вовсе никакой уверенности в этом не чувствовал.
– Выедешь завтра ночью, – приказал Бастэ. – Карту никому не показывай. Пусть думают, что она у проводника. И проверяй, туда ли он вас ведет. Это еще одна страховка. Последняя. Единственная, которую я могу тебе дать.
– Почему вы доверили все это именно мне? – вырвалось у Юэ.
– Умение разбираться в людях – обязанность полководца. – Бастэ пожал плечами. – Не подведи меня.
Юэ сглотнул, чувствуя, что после этого готов добыть луну с неба.
– Я сделаю все возможное, мой господин, – прошептал он.
– Сделать все возможное будет мало, – невесело пошутил Бастэ. – Я прошу тебя сделать невозможное, сотник.
…Если и раньше эта безумная вылазка казалась Юэ самоубийственной, то теперь он был в этом уверен. Но и сомнения, которые его мучили, почему-то отпали сами собой. Теперь он просто понимал, что у него нет другого выхода, кроме как сунуть голову в пасть тигра… и остаться в живых. В тот последний день он никого не захотел видеть. Аккуратно собрался, словно завтра ему предстоял опаснейший бой. Особенно тщательно уложил мешочки и баночки с мазями, которые прислал лекарь Бастэ, видимо, проинструктированный господином, – потому, что среди кровоостанавливающих и обеззараживающих средств оказались противоядия с короткой запиской по распознаванию симптомов. После их прочтения Юэ уже начало подташнивать, хотя он с утра ничего не ел. Наточив и смазав свое оружие, сменив сапоги и одежду, – все прислал господин Бастэ и все оказалось лучшего качества, – простое, удобное, неброское и надежное, – Юэ приготовился ждать.
Света он зажигать не стал и долго сидел в темноте, сосредотачиваясь и размышляя. То, что сказал ему господин Бастэ, требовало обдумывания. Начиная уже с того факта, что он вообще ему это сказал. Поразмыслив, Юэ признал логику главнокомандуюшего: в такой ситуации более разумно довериться человеку менее приближенному, и из тех, кому пришлось претерпеть за последнее время. А над Юэ открыто потешались не только в его, но и в других хайбэ. Но, так или иначе, Бастэ ему доверился, и от этого у юноши кружилась голова. Если ему удастся выжить, он станет очень молодым хайбэ. Не таким молодым, как великий полководец Ду И, ставший командующим в восемнадцать лет (но он ведь был братом императора), или как легендарный Этенну, объединитель Срединной, но все-таки…
Что у него за привычка размечтаться раньше, чем что-то хотя бы началось, одернул себя Юэ. Сидя в теплой палатке, где тебе ничего не угрожает, легко планировать свое будущее…
С задней стены палатки потянуло холодным воздухом. Юэ обернулся – ровно настолько, чтобы увидеть чью-то руку, быстро исчезающую за вновь опущенным пологом. Сердце словно провалилось в желудок. Стараясь двигаться бесшумно, Юэ осторожно попятился к выходу. Ему показалось, что из дальнего угла слышится какой-то сухой треск. Он резко вывалился из палатки и буквально наткнулся на бьетского проводника, который пришел за ним. Юэ объяснил ему, что видел только что, – не без умысла. Монах, однако, не выказал никаких признаков страха. Он взял бумажный фонарь, который принес с собой, и всунул его в палатку, а следом вполз сам. И через минуту появился наружу, с торжествующей улыбкой сжимая в руке метровую змею ядовито-желтого цвета.
– Моя любить суккутта, – торжествующе сказал он. – Суккутта трещит, ее слышать. Ядовитая, очень. Я уметь ловить суккутта. Я сделать господин амулет из суккутта. Сильно-сильно помогать. Отводить зло, разрушать зло, возвращать зло.
– Моя благодарить. – Юэ поклонился и обнаружил, что с проводником – его звали Цой – ему легче разговаривать, чем с Нгу, – та всегда говорила слишком быстро, да и бьетский язык с его немыслимыми тонами выучить было не так просто.
Он почувствовал прилив искренней благодарности к монаху и тут же заставил себя притушить все свои эмоции: кто гарантирует, что монах сначала не всунул ему в палатку змею, а затем не убил ее за тем, чтобы втереться ему в доверие? В конце концов, он оказался рядом с палаткой подозрительно быстро и расправился со змеей подозрительно умело…
…И вот теперь они – двадцать человек с упакованным сухим пайком, налегке гуськом пробираются по ночному лесу в сторону предгорий. Юэ старается запомнить имена вверенных ему людей, внимательно смотрит в глаза каждому, выискивая на лицах тень сомнения или замешательства. Ничего. Это обычные солдаты. Некоторые даже слышали о нем, и вовсе не рады, что отправлены вместе с ним на какое-то малопонятное тайное задание в горы.
Проводник сказал, что по лесу придется пробираться еще четыре дня. Затем лес кончится, и дорога пойдет вверх. Если честно, горы Юэ не слишком пугали, а вот с джунглями он был готов расстаться без малейшего сожаления.
Уже к вечеру этого же дня Юэ обнаружил, что главнокомандующий дал ему не простых людей, – это стало видно по тому, как умело, без лишней спешки и лишней медлительности они двигались, как без лишних напоминаний разделили между собой линию обзора, как с неослабевающим вниманием следили за малейшим движением в лесу. Эти люди были опытными. Конечно, ему бы было сейчас спокойнее с кем-то из своих, но теперь Юэ сам ни за что бы не позвал за собой никого из них. Видят предки, каждый из тех, кто в его сотне остался в живых, заслужил месячный отпуск. Если не амнистию.
Так или иначе, напряжение чуть-чуть отпустило Юэ. Правда, взамен появилось некоторое самолюбивое стремление доказать своим подчиненным, что он вовсе не набитый соломой юнец, незаслуженный любимчик господина Бастэ, которым они его, судя по всему, считают. Но это, пожалуй, позже. Один из солдат представился как его заместитель и протянул короткую записку без подписи, но с печатью Бастэ. Его звали Синтай. Надо сказать, выбор господина Бастэ и здесь понравился Юэ – Синтай, которому было около сорока, обладал спокойной сдержанностью и силой, присущей вождю. Приказы, которые он отдавал, были четкими и умелыми. Под его руководством отряд разбил лагерь на ночлег практически без участия Юэ – Синтай только спросил позволения выслать вперед разведчиков, и от Юэ потребовалось кивнуть. Разведчики вернулись с хорошими новостями и присмотрели достаточно сносное место у ручья.
