Михаил Ротарь - Три закона Дамиано
Откинув холст с портрета Лилит, я увидел, как горят ее глаза.
- Ты прекрасная демоница, но у меня есть другая. А у тебя скоро будет супруг!
Мне может быть, показалось, но зверское выражение ее лица смягчилось. Я обязан был закрыть холст немедленно, но не сделал этого.
Подойдя к портрету Амдусциаса, я откинул покрывало и глянул в его глаза.
- Благодарю за помощь. Я не на твоей стороне, но и не против тебя. Оставь Матвея и не делай вреда никому, кто находится в этом доме. Тогда ты получишь свою невесту!
Я увидел, как вспыхнули его глаза на холсте. Или мне это показалось?
На другом холсте я опять увидел лицо Вики. Но теперь не исчадия ада, а просто нимфы, которая искала, но пока не нашла своего сатира. За это время на картине что-то изменилось. Матвей нарисовал четыре детских черепа на ее локтях и коленях. Но теперь я видел их только три.
Неужели Лилит пощадила одну младенческую душу?
Второй раунд
Свечей сегодня потребовалось вдвое больше. Матвей присел на кровать, приготовившись к новому испытанию. Василий сидел отрешенно в соседней комнате. Он хотел знать, что произойдет, но каждая минута ожидания для него была пыткой.
Отец Павел приехал за несколько минут до начала сеанса. Он непременно хотел тоже присутствовать при этом процессе. Шофер притащил целую канистру святой воды. Священник окроплял ею все, что могло теоретически гореть: дерево, бумагу или ткань. Это было абсолютно правильно, хотя бы с точки зрения пожаробезопасности. Потом он стал ходить по дому и дымить везде своим ладаном.
Ровно в одиннадцать часов вечера Иван зажег двадцатую свечку.
Он медленно снял покрывало с портрета демона и торжественно произнес :
- Амдусциас! Амдусциас! Амдусциас!
Буквально за минуту небо потемнело, и сразу начался проливной дождь, как это было и в прошлый раз. Сверкнула молния. Прогремел гром, и все собаки в округе опять завыли.
- Я здесь! - хриплым и громким голосом проговорил Матвей.
Глаза на портрете вспыхнули красным огнем.
- Мы выполнили твое условие. Теперь ты должен выполнить наше требование.
- Покажите мне Лилит! Я хочу ее увидеть!
Иван снял покрывало со второго портрета. Ее глаза горели ярким зеленым пламенем.
И ОНИ УВИДЕЛИ ДРУГ ДРУГА!
Их глаза разгорались все ярче и ярче. Скоро они стали такими, что вся комната была освещена, даже без электричества. Они горели ярче сварочных электродов!
Лилит и Амдусциас смотрели друг другу в глаза, зрачок в зрачок. Два параллельных и очень тонких луча, зеленый и красный, вдруг пересеклись, затем переплелись и стали единым целым. Этот луч сначал был двуцветным, потом стал синим, фиолетовым, красным, а затем стал переливаться всеми цветами радуги.
Я никогда не наблюдал такого оптического эффекта, даже на шоу Жана-Мишеля Жарра.
Этот луч вдруг стал искриться, как бенгальские огни. Любая пылинка на пути этого луча сгорала, испуская при этом свечение тысячи солнц. Глупая муха, случайно залетевшая в комнату, неосторожно попала на пути этого луча. Она тут же была испепелена без остатка.
Так прошла одна минута, вторая, третья. Ничто не могло остановить эту феерию.
Иван хотел продолжить обряд, но я остановил его, тихо прошептав:
- Не спеши! Для нас пять минут ничего не решают. А для влюбленных иногда и минута счастья дороже всей оставшейся жизни!
Он понял меня и не стал торопиться. Даже отец Павел перестал креститься. Он смотрел на это без восторга, но и без ненависти. Мы все увидели: Демон тоже может любить!
Прошло десять минут. Гроза заканчивалась. Луч исчез в один момент.
Матвей опять раскрыл глаза. Раздался хриплый голос:
- Я доволен. Закройте ее образ от чужих взглядов. Я не хочу ее ни с кем делить, даже с Астаротом! Я выполню наш договор. Матвей будет свободен. Не мешайте мне достойно уйти. Но я возьму то, что мне принадлежит!
Внезапный порыв ветра распахнул окна, запертые на все запоры. Все свечи моментально погасли. Сработали сигнализации на всех машинах в округе. В городе, казалось, не осталось ни одной четвероногой твари, оставшейся равнодушной к происходящему. Коты орали так, словно им намазали задницы скипидаром. Собаки лаяли так, словно их хозяев опять обокрали после последнего предупреждения о полном несоответствии занимаемых ими должностей сторожей. Петухи закукарекали, невзирая на то, что до рассвета было еще четыре часа. Коровы тоже взбаламутились и потребовали их доить именно сейчас. И даже единственный в городе ослик по кличке "Чубайс" начал ржать так, что его не успокаивал даже кнут проснувшегося хозяина.
Матвей задергался в конвульсиях, на лбу появилась испарина, и из его носа пошла кровь. Он издал рвотный позыв, и изо рта полилась обильная струя.
К счастью, мы заранее приготовились к этому и сразу подсунули ему тазик. Иван знал свое дело. Пока Матвей облегчал свой желудок, оттуда вылетела какая-то субстанция в виде черного клубка дыма.
Сквозняк не сдул и не развеял этот сгусток. Он сначала поднялся к потолку и свернулся там в спираль. Потом эта спираль стала плавно двигаться по направлению к двери.
Отец Павел попытался ударить этот сгусток своим крестом, но распятие прошло сквозь него, нисколько не разрушив его целостности. Через секунду мы услышали дикий вопль шофера:
- Ааааааа!
Я сразу метнулся туда. Но было уже поздно. Шофер вылетел из дома и уже бежал к машине, сбрасывая на ходу распятие и рясу. В руках его была только связка ключей. В голом виде он одним прыжком перемахнул через ворота, и в полете нажал кнопку отключения сигнализации. Он перекатился по крыше джипа и оказался на той стороне машины. Он рванул дверцу и моментально занял свое место за рулем.
Машина завелась с полоборота. "Послушник" вдавил педаль до упора, и джип сорвался с места, оставив после себя запах жженой резины и густые клубы пыли.
Мы понимали, что произошло. Демон сдержал свое слово и покинул тело Матвея. Но теперь он переселился в шофера.
- Иван, а ты не мог заставить его переселиться в какое-нибудь животное?
- Не получилось!. Он может перейти только в того, кто поблизости. А кобеля, видно, кто-то тоже опекает.
Амдусциас сдержал слово. Я просил его "не трогать и не делать вреда никому, кто находится в этом доме". В тот момент там были я, Иван, Матвей и Василий. А пес сидел в своей конуре и выкусывал блох. С юридической точки зрения, он был тоже "дома".
Матвей был мертвенно бледным, но понемногу отходил.
Скоро на его лице появился румянец. Он перекрестился и стал оглядываться по сторонам.
К нему подошел Василий, обнял и поцеловал в лоб. Потом обратился к Ивану:
