Виктор Поповичев - Транс
Больше мы никуда не заходили. Поплутав по коридорам, подземным ходам, выбрались на набережную канала и запрыгнули в лодку. Ники, выкинув из нее заверещавшего мужичонку, сел на весла. Он поглядывал на берег и кивком отвечал на неразборчивое бормотание стоящих на берегу людей – охрана, как я понял. Скоро причалили. В протянувшем мне руку узнал Вротеха. Он по-военному козырнул карлику и помог мне выбраться из лодки.
– Сейчас я передам вас разводящему. Но ты, Вротех, не бойся, – сказал он, крепко сжав мой локоть. Что-то сказал карлику и вновь повернулся ко мне: – Кричи, если что. Хогерт велел всех наших сюда собрать, вокруг Башни. – Вротех нагнулся и прошептал в самое ухо: – Ты там в рыло кому-нибудь дай… Давненько мы не гуляли. В благородных девиц превращаемся. А?
Он не успел договорить. Дернулся, как от толчка, и повалился лицом в пыль. Карлик потянул меня за рукав.
– Ты чего?.. Да я тебя, – рявкнул Вротех. – Метровка!
Ники, не дав ему опомниться, ткнул носком ботинка в лицо.
– Месяц будешь сортиры драить, – сказал карлик, равнодушно глядя на окровавленное лицо поверженного.
Вротех, вытираясь полой куртки, встал и повел нас, поминутно оглядываясь.
Мы остановились перед приземистым зданием со светящимися окнами. На крылечке нас встретил тщательно выбритый мужчина в крепких ботинках и клетчатой кепке. Он, перекинувшись несколькими словами с Вротехом, пригласил меня и карлика войти. Отвел нас в комнату.
Ники кивнул на висящую на спинке стула одежду и велел мне переодеваться. Не задавая вопросов, я надел комбинезон из легкой серой ткани, клетчатую кепку, ботинки из свиной кожи. Свою одежду свернул и положил на стул. Карлик стоял у окна. Его лицо было все таким же белым и неподвижным, как стены этой комнаты.
– Ники… Ты же связан с Яковом, – прошептал я.
– Я – посредник. Яков знает об этом, но не хочет понять: интересы обеих сторон – мои интересы. И они равнозначны.
«Вот так так! – подумал я, совершенно не подготовленный к такому повороту дела. – Если допустить, что Ники, как говорил Яков, мой надежный друг и помощник, то и Черный, которому служит карлик, тоже друг. А кто враг?»
– Тебя поставят у ворот Башни. Как только уйдет разводящий, открой дверь и поднимайся вверх по лестнице. Тебя ждет Черный.
Еще одна новость! Значит, Махишасура и Яков знали о желании Черного встретиться со мной. Значит, я буду представлять на этой беседе мир Якова и мир бабы Ани. Роль довольно ответственная. Готов ли я сыграть ее, не уронив достоинства обоих миров? Мне предоставлено решать то, о чем не имею ни малейшего понятия. Какой формулой должен я поверять позиции Черного? Правда, в желании аморфного существа встретиться со мной есть элемент благородства: зачем, спрашивается, ему эта встреча, если он твердо уверен в своей силе? В настоящий момент у меня не было желания плыть по волнам событий, отдавшись течению времени. Черный – враг.
– Убей его, – прошептал Ники.
– Значит, ты на стороне Якова, – обрадовался я.
– Мерц не может представлять чью-то сторону, – прошептал карлик. – Он может только молчать. Черный превратил нас в скотов. Мне не один раз приходилось видеть, как люди насилуют мерчанок. Черный дал людям Хогерта право безнаказанно издеваться над беззащитными созданиями… У тебя только три часа. Не уложишься – Хогерт даст приказ начать бойню.
12
Разводящий ушел со смененным мною охранником. Я оглядел дворик, обнесенный каменными стенами выше человеческого роста, напоминающий гигантскую раздевалку батумского пляжа, – спираль, концы которой образовали длинный, плавно изгибающийся коридор. Ворота, охраняемые мною, – узкая пластиковая дверь. Если судить по толстому слою пыли на пороге, она никогда не отворялась. Задрав голову, глянул на опоясывающий Башню карниз. Вершина Башни – усеченный конус крыши, крытой чем-то черным, поглощающим свет звезд и усыхающей луны.
Я отворил дверь. Щелкнула невидимая пружина, отъехала в сторону вторая дверь. За ней оказалась третья, четвертая и… узкая лестница. Взметнувшаяся из-под ног пыль щекотала ноздри. Светильник с матовым стеклом висел над входом в кабину (лифта?). Пока я шарил руками по стенам, дверца вдруг захлопнулась и кабина пошла вверх. Остановилась… Вниз. Да так, что ноги оторвались от пола… Плавное торможение, и опять вверх… Остановка. Дверца отъехала, и в глаза ударил яркий свет… Уютная, вполне земная комната. Дневной свет, струящийся с потолка, отражался в подлокотниках удобных кресел, в крышке низкого столика, переливался в гранях хрустальных бокалов с вишневой жидкостью; на стенах нарисованы цветные линии, многократно пересекающиеся, образующие сложный, приятный глазу рисунок. Чужеродным предметом в комнате был только саркофаг – я узнал корыто, виденное мною в мире Якова во время наблюдения за изображением в глазу тролля. Подошел к корыту и пошарил рукой по днищу – не лежит ли кто невидимый.
Прошелся по комнате. Понюхал жидкость в бокале – запах резеды. Внутренняя напряженность спала. Собственно говоря, что мне грозит? Смерть?.. Вряд ли. Иначе зачем было так усложнять движение к ней… Правда, Черному, может быть, выгодно стравить Хогерта с соперниками. «Чтоб написать стихи о бамбуке, стань бамбуком», – вспомнил я чьи-то слова, успокоившись окончательно. Вздохнул глубоко и уселся в кресло. Пригубил из бокала – терпкое, освежающее рот, как «театральная» карамелька.
Шло время, а комната оставалась пустой. Неужели все-таки Черный провоцирует конфликт? Вспомнились слова Вротеха: «Давненько мы не гуляли». Мне пришло в голову неожиданное решение! Я принял формы Черного. Мое киселеобразное тело зависло над креслом.
В тот же миг дверца лифта отъехала, и в комнату вошел человек с неестественно бледным лицом. Серый комбинезон, клетчатая кепка: разводящий?
– Как тебе здесь? – спросил бледнолицый.
Кто он? Человек из лагеря, противостоящего Хогерту?
– Тебе не нравится мой внешний вид? – спросил человек и… обернулся оборванцем, в котором я признал Константина.
– Констан…
Константин усмехнулся, тряхнул волосами и… Гришка!.. Нет, Пиру?! Но ведь он погиб. Его засыпало. Еще одна трансформация… Еще… Опять бледнолицый в клетчатой кепке.
Черный… Это Черный, догадался я. В лице стоящего передо мной человека – или призрака? – я рассмотрел настороженность, тщательно скрываемую неестественной улыбкой. Черный боится меня? Каждая клетка моего аморфного тела излучала силу, способную подчинять все и вся. По моему приказу со стола взлетел бокал и ударился в стену, которая, по моему же приказу, раздвинулась, – мне не хотелось видеть на ней багровое пятно.
