Ольга Баумгертнер - Коготь дракона
Нордек умолк, молчали его слушатели, впечатленные рассказом.
— Но все это, разумеется, полнейшая чушь! — произнес Верден. — Более того, инквизиторы, прознав про такие сказочки, объявляли рассказчика еретиком и отправляли на костер. Так что нынешние дети про это и не знают…
— Почему лес называется Амарантовым? — спросила Астерет. — Если не ошибаюсь, это красно-пурпурный цвет, но деревья с такими листьями находятся лишь на вершине холма.
— Ты права, — произнес Верден. — Амарантовый цвет символизирует любовь, бессмертие и вечность. Но то, что мы видим вокруг, — погибающие деревья. Живая сила леса осталась лишь на самой вершине. Остальной лес цвета марон — красно-коричневый, цвет скорби…
— И по кому скорбит этот лес? По Мортис? — Барн презрительно скривился.
— Лес скорбит по своему господину, — послышался голос впереди.
Отряд остановился. Астерет чуть не вскрикнула — среди красно-коричневых деревьев возникла фигура из ее сна, облаченная в длинные красно-пурпурные одежды. Лицо неизвестного было скрыто капюшоном. Воины схватились за мечи.
— Не стоит, вы все находитесь под прицелом моих лучников. И не важно, что вы их не видите. Зато они прекрасно видят вас.
Нордек и Белгор переглянулись.
— Мы всего лишь путники и хотим пройти через лес.
— За проход через этот лес вам придется заплатить, — ответил неизвестный.
— Надеюсь не кровью, как в тех страшилках? — поинтересовался Барн.
— Нет, кое-чем другим, — существо шагнуло к ним.
В руках у него был красно-коричневый посох, который венчал кроваво-алый рубин. Неизвестный откинул капюшон, и путники воззрились на него с изумлением. Это был эльф, волосы у него были седые — ни дать ни взять колдун из детской сказки. Однако Белгора, Гила и Астерет изумило другое. Старый колдун лицом был похож на их старого знакомого — темного эльфа. Эльф обвел отряд взглядом и остановил его на бывших путниках Эрина.
— Трое ваших путников останутся у меня. Остальных проводят до границ леса…
— Мы не бросим товарищей! — Нордек положил руку на рукоять меча.
— Тогда все вы останетесь здесь навсегда!
— Нет, мы пойдем с тобой! — вперед шагнула провидица.
— Астерет, что ты делаешь? — Гил схватил девушку за руку, потянул назад, но она вырвалась.
— Пойдем, Гил, — Белгор шагнул вперед и обернулся к Нордеку. — Встретимся на границе леса.
— Ты уверен? — Нордек нахмурился.
Белгор кивнул.
Эльф взмахнул рукой, и из-за деревьев выступил кентавр.
— Он проводит вас до границы. А вы, трое, следуйте за мной!
Эльф двинулся вверх по тропе, резко пошедшей в гору. Под ногами шуршали красные листья, летевшие на тропу откуда-то сверху. Вокруг по-прежнему были черные деревья. И Астерет подумала, что сейчас точь-в-точь повторяется ее видение. Только тогда она думала, что вокруг ночная темнота, а не чернота от необычных деревьев. Однако вскоре черные листья начали светлеть, став коричневыми. Потом красно-коричневыми. А затем превратились в тот самый амарант — яркий, пылающий, как свежепролитая кровь…
Тропа стала более пологой и, наконец, вывела на самую вершину холма. Здесь путникам предстал эльфийский замок — сросшиеся между собой стволы деревьев поднимались ввысь удивительной многоярусной башней. Ветви причудливо изгибались, образую в башне уровни, проходы, окна. Наверху амарантовой крышей раскинулся шатер из листвы. Перед замком эльф остановился и пытливо посмотрел на путников.
— Вы уже догадались… Да, я отец Эрина.
Гил в гневе выхватил клинок, но Белгор положил ему руку на плечо, сдерживая его пыл.
— Я знаю, юноша, тебе есть, за что ненавидеть моего сына…
— Откуда ты знаешь? — воскликнул Гил.
— Гил! — одернул юношу Белгор.
Эльф рассмеялся.
— Да, до меня доходили слухи о тех сказках, которые рассказывают об Амарантовом лесу в Империи…
— Значит, ты не тот старый эльф-колдун, который рассказывает неосторожному путнику его прошлое и его будущее и отнимает этим вкус к жизни? — спросил Белгор.
— Боюсь, все гораздо печальнее, имперец, — чело эльфа прорезали морщины. — Печальнее, конечно, для нас, эльфов… Я не представился — мое имя Дайин. Присядем. Моя история будет долгой.
Он повел посохом. Листва взлетела с земли, закружилась алым вихрем и слиплась в четыре кресла. Эльф сел первым. Путники осторожно последовали за ним, опасаясь, что легкие конструкции вновь рассыплются.
— Я помню самое начало времен, — начал Дайин. — Невендаар был еще молод, и ничто не нарушало мира. До тех пор, пока ангелы не посеяли вражду среди людей и не началась война. До тех пор, пока глупый бог гномов не убил нашего создателя… О, светлая Солониэль! Она отдала всю себя за спасение своего возлюбленного, отправившись за сердцем Галеана к Солнцу, не пожалела своей красоты и души… Вам ведь известно, что много лет она пыталась оживить своего возлюбленного, и наконец ей это удалось.
— Но какой ценой, — мрачно обронил Белгор.
— Она отомстила Вотану. И это было справедливо. Когда Галеан ожил, эльфы воспряли духом. Они верили, что Галеан с Солониэль вернут мир в Невендаар. Но случилось иначе. Наш бог оказался слаб, он отвернулся от Солониэль, не вынеся ее перевоплощения… И вновь народ эльфов охватила растерянность, а ожидаемая ими весна так и не наступила. И тогда самые отважные стали роптать. Они взывали к Галеану, умоляя его одуматься. Но он не отвечал на их молитвы. И тогда эти эльфы, видя, что Невендаар вновь погружается в пучину войны, отреклись от своего создателя. Они разрушили все святилища Галеану, оставив святилища Солониэль. И Галеан разгневался и проклял эльфов. Листья леса бунтовщиков окрасились в красно-пурпурный цвет, чтобы все обходили их стороной. Эльфам же Галеан сказал: «Вы обернулись к той, в которой больше не осталось жизни. Так пусть же и вас в жизни больше ничто не влечет!» И эльфы получили такой дар, который обернулся для них проклятием. Это было проклятое провиденье. Стоило такому эльфу увидеть своего сородича или любое другое разумное существо, он в один миг узнавал и его прошлое, и его будущее. Каждое такое существо становилось, как прочитанная книга, неинтересным. Лишь встретив других проклятых, провиденье отступало… Эльфы сначала не обращали внимания на этот дар, но потом они поняли всю тяжесть наказания Галеана. Наши сородичи, оставшиеся со своим богом, отвернулись от нас. Выходя за переделы Амарантового леса, эльфы быстро во всем разочаровывались. И жизнь в скором времени перестала их радовать, как и сказал Галеан. Многие из них, отчаявшись, покинули Амарантовый лес и ушли в сторону Алкмаара служить той, с которой наш создатель обошелся несправедливо. Другие медленно умирали, бессмертие обернулось медленным увяданием. Спустя столетия в Амарантовом лесу остался я один…
