Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает
Сам Тимофей Хочуха ел и пил наравне со всеми, но не буянил, не орал и даже не пел, становясь все мрачнее и мрачнее.
— Еще вина! — крикнул он в очередной раз.
Владислава наполнила новый кувшин из одной и той же, казавшейся бездонной, бочки.
— Ага, красавица! — сразу несколько мужчин потянулись к ней. — Иди-ка к нам!
Кто-то схватил за подол, кто-то за руку, подтягивая ближе. Девушка попыталась вырваться.
— Да поди ближе, не ломайся! Ах ты распрекрасная ягодка! Ну иди, поцелую…
Владислава вскрикнула.
— Не замай! — рявкнул атаман, так грохнув кулаком по столу, что кружка, которую держал в кулаке, разбилась. Он выхватил другую из рук соседа, через плечо выплеснул ее содержимое и протянул властным жестом: — Мне!
Руки разжались. Владислава подобралась ближе, чувствуя на себе взгляды разбойников. Ей было так страшно, что кружилась голова и в глазах темнело от ужаса. Дрожащими руками она наполнила кружку, отступила было, но Тимофей Хочуха тут же решительно притянул ее к себе.
— Чего жмешься? А ну-ка, садись! — Он буквально повалил ее себе на колено, по-хозяйски обнимая за талию. — Да не боись! Моя будешь — никто из них тебя и пальцем не тронет! Тебя как звать-то, красавица?
— Вл… в-ва… — еле выдавила девушка.
— Ась? Варвара? Хорошее имечко! Ну поцелуй меня, Варюха!
Вынув из ее рук кувшин, разбойник обхватил девушку и жадно приник мокрыми, пахнущими вином и жареным луком губами к ее рту.
Едва ощутив их вкус, княжна не выдержала и со всего размаха ударила атамана по щеке, впиваясь ногтями. Разбойник заревел — второй рукой девушка вцепилась ему в волосы. Оттолкнув Хочуху, Владислава вскочила и со всех ног бросилась бежать. Ударила кого-то по протянувшейся перехватить ее руке, отпихнула так и стоявшего у порога колдуна, промчалась через сени и, выскочив на темный двор, ринулась к распахнутым дверям конюшни.
Там не было ни огонька, но от светлой шкуры золотисто-каурого коня словно разливался свет и тепло. Он так и стоял на привязи, лишь немного пожевав овес и ополовинив ведро воды, и встрепенулся, когда княжна влетела в конюшню. Подбежав, девушка кинулась к нему в стойло, обхватила за шею руками и только тут дала волю слезам.
— Петр! Петр, мне страшно! Я не могу, Петр, — бессвязно всхлипывала она. — Они там… а я… Я не могу! Я не хочу! Я не знаю, что мне делать!
Лясота дрожал всей шкурой, стискивая проклятый мундштук так, что болели зубы. Он уже пробовал оборвать привязь и даже выбить копытами бревно, в которое был вбит крюк, но потом опомнился. Что толку? Надо было снять уздечку, а как? Он чувствовал, что девушка в опасности, и не находил себе места при одной мысли о том, что так глупо попался и не может ее защитить. Все, что он мог, это осторожно положить голову ей на плечо и вздохнуть.
— Я знаю, — девушка тихо погладила конскую шею, — вы не такой, как они. Помните, мы столько времени плыли в одной лодке? Помните, как останавливались ночевать на берегу? Я сначала так боялась вас, а теперь… Ах, если бы вы могли ответить мне хоть слово!
Лясота дрожал. Чутким конским ухом он слышал доносившийся со двора шум — вслед за беглянкой из дома высыпали разбойники. Слышались крики, ругань: «Куда она девалась? Ищите ее…» Услышав наконец эти голоса, Владислава крепче вцепилась ему в шею, прячась за жеребца.
В распахнутые ворота заглянули несколько человек. У двоих в руках были факелы, осветившие стойла. Некоторые были заняты разбойничьими конями, кроме последнего.
— Да нету тут ни… Ого! А это что такое?
Лясота понял, что его заметили.
— Гляньте-ка, ребята, что за красавец тут стоит! Ну впрямь конь-огонь!
На голоса сбежались остальные.
— Нашли? Что, нашли?
Расталкивая своих людей, вперед пробрался слегка протрезвевший Тимофей Хочуха. Во всяком случае, хмель слетел с него мигом, едва он увидел золотисто-каурого коня, прижавшего уши.
— Вот это да! — Только и вымолвил атаман разбойников, всплеснув руками. — Красавец! Не соврал Степка, бесов сын! Как есть конь-огонь! Ай да старик! Где такого красавца откопал? И ты тут, пропажа? — заметил он девушку. — Ты глянь, парни, куда спряталась! Ну, вылезай коза-дереза!
Владислава крепче обхватила шею жеребца, запуская пальцы в его гриву, и помотала головой.
— Чей такой красавец, а? Кто тут у тебя еще столуется, кроме нас, а, старик?
— Никто, — глухо, из задних рядов, ответил тот.
— Стало быть, ничей? Тогда я его забираю.
Хочуха шагнул в стойло.
«Не подходи!» — хотел сказать Лясота, но получилось только хриплое ржание. Он притопнул копытом, поджимая задние ноги, клацнул зубами, готовый сражаться.
— Ты глянь, с норовом! — развеселился атаман, отскочив. — А ты, девка, не боишься его? Ты мне тоже нравишься. — Он подмигнул оторопевшей девушке почти весело. — Люблю задиристых! Да выходи уже, не трону! Хочуха свое слово держит! Вот конька этого я заберу. А, старик? Отдай мне жеребца! На что тебе такой красавец? Такой конь не для старика. Только мне на нем и сидеть. Ты ж его загубишь.
— Добро, — проскрипел колдун. — Бери коня!
Разбойники довольно загалдели, хлопая атамана по плечам. Степка Разиня сиял как медный таз, словно это он самолично привел жеребца. Улыбнувшись, Тимофей Хочуха сделал шаг, протянул руку…
— Не дам! — вдруг подала голос Владислава, и Лясота оторопел. Княжна почти повисла на его шее. — Не тронь!
— Ты чего, девка? — Разбойник замер с протянутой рукой. — Белены объелась? Да стоит мне слово сказать, и тебя…
— Мой он! — воскликнула Владислава. — Не отдам! А хочешь его увести — и меня с ним забирай!
Ей было так страшно, что ноги не держали. Но страшнее всего была мысль, что Петра сейчас уведут, а она останется совсем одна, без одной знакомой души, наедине с этим ужасным стариком, в глуши и безвестности. Мысль о поставленном колдуном условии молнией пронеслась в ее голове, придавая сил и решимости.
— Ай да девка! — развеселился атаман. — Нашей породы! Ну, раз такое дело, обоих и заберу.
Лясота похолодел. Неужели удалось…
— Нет, — сказал как отрезал хозяин. — Девку, коли хочешь, бери, а коня оставь. Обоих враз не отдам.
— Как же так? — пролепетала Владислава. — Вы же обещали! Вы же слово дали!
— Я своему слову хозяин. Хочу — даю, хочу — назад беру. Они, — колдун кивнул на притихших разбойников, — знают. Теперь узнай и ты.
Лясота стиснул зубы. Руки княжны на его шее похолодели. Покосившись, он заметил, что девушка близка к обмороку. Она чуть не плакала и держалась только потому, что цеплялась за его гриву.
— Кончен пир, — в тишине голос хозяина звучал четко, — собирайте свои пожитки и убирайтесь! Заклятие на добро держится только до рассвета. До первых лучей солнца не успеете зарыть клад, пожалеете.
