Рамиль Юсупов - Тайный Город – твой город (сборник)
– Но геомантия не требует человеческих жертв.
Потемневшие, запавшие глаза Менялы полнило давнее горе.
– Это не жертвы. Это события, которые меняли мир. Хреновый из меня геомант, Алексей, но я не увидел другого пути! И я…
– Господи сохрани! Ты не…
– Я отступил. Предал. Сдался. Бросил ее. Испугался, что сделаю все, но какая-нибудь дохлая хризантема опять не упадет куда нужно… а мне уже никогда не отмыться. Испугался, что она не захочет потом и смотреть на меня. Потом! Как будто оно у нас было, это «потом». Испугался, что она простит мне все. Алена умирала – а у меня язык не поворачивался даже попросить прощения… – Он до хруста сжал кулаки. – Прощения просила она. Она – у меня! За что, Алексей, ты знаешь? За что?
Беспомощность вопроса кольнула отца Алексея в сердце.
– Знаю. И ты знаешь тоже. Ты поймешь.
– С пониманием у меня еще хуже, чем с правами. За четыре года не понял, – Сергей безнадежно покачал головой. – Я не очень умею понимать такое. К счастью, больше и не надо. Нам с тобой осталось сделать две вещи. Наверху, одновременно. Помнишь, я говорил, что понадобится твоя помощь? Выйдем, как только откроется метро. У тебя часы есть? Без десяти минут шесть напишешь на стене павильона метро имя нашей мелкой. Полное, сокращенное – не важно. Держи мел.
Священник задумчиво покрутил мелок в руках.
– Почему «больше не надо понимать»?
– Да потому, что мертво это все… то есть она же не вернется, если я пойму. Я просто так спросил. Ей все было легко, Алексей – понимать, доверять. Она говорила, мне тоже станет легко, когда я поверю, что она меня любит, но я не успел… ладно, проехали.
– Есть слова, которые нельзя держать в себе. Есть память, которая не уходит. Но нет боли, которая не притупляется. И нет вины, для которой невозможно заслужить прощения.
Меняла кивнул, но в глазах плеснула и спряталась чертовщинка-решение.
«Что он задумал?»
– Сергей?
– Ничего. Спасибо тебе… Я покемарю часок, все равно ждать.
Тишина запорошила станцию. Алые светящиеся цифры над входом в туннель сменяли друг друга, отмечая ход времени. Секунды катились сквозь пальцы Алексея, как бусины четок, и казалось, время тоже замкнуто в кольцо.
– Пора. Время, – сказал геомант, когда часы показали пять. – Прикроешь нас, чтобы не прикопались на выходе?
– Да, конечно. Но, выйдя на «Соколе», мы окажемся практически под окнами Цитадели. – Алексей встал. – Лучше держись от меня на расстоянии и не подавай вида, что мы знакомы.
– Само собой.
– А что должен будешь сделать ты?
– Так… мелочь. – Геомант потянулся, разминая затекшую спину. – За минуту до того времени, что я назвал тебе, на шоссе напротив метро машина собьет человека насмерть. Вот этим я и займусь.
Сквозняк зябким выдохом мазнул отца Алексея по лицу.
– Что?! Какого человека? Ты решил столкнуть человека под машину?!
– Не важно, какого. Главное – время и место. Иначе никак. Идем.
Священник не двинулся с места. Поняв, что спутник отстал, Сергей оглянулся.
– Что за напряги?
– Так поступать нельзя, я не стану в подобном участвовать. И тебе не позволю. Жертв не будет.
– Это не жертва, а событие, которое изменит мир. Без него не обойтись, и от меня тут ничего не зависит.
– Жертв не будет, – твердо повторил монах.
– Отморозок какой-нибудь умрет за малышку – тебе жалко?
– Я не буду платить за одну душу другой.
– Не будешь? – Геомант склонил голову к плечу, улыбнулся вдруг – широко, светло. – Не будешь? Ты обещал, Алексей. Матери той крохи обещал, помнишь? А люди, которые всю ночь делали, что ты просил? Жертв не будет? Девочка умрет! Этого хочешь?!
– Найди другой способ!
– Может, он и есть, другой способ, но я-то недоучка… Что я сделаю, если не вижу, не слышу, не чувствую другого?
Монах молчал.
– Я пойду, – тихо проговорил Сергей, нарушая тяжелое молчание. – Сделаю, что нужно. Если не пойдешь ты, умрут двое. Умрут ни за что. Решай.
Ленинградский проспект, Москва,
24 сентября, четверг, 5.41
Ночь определенно удалась, с удовлетворением думал Бога, сворачивая на проспект. Новое шоу в «Ящеррице» и мертвого не оставило бы равнодушным. А уж в компании феи Ярмилы…
Жаль только, что уехать от веселой, но замужней феи пришлось слишком рано.
Башенки Цитадели показались над крышами соседних домов, когда коммуникатор нава подал сигнал.
– Я уже подъезжаю, – ответил он в трубку, услышав голос Доминги. – Через пару минут буду.
– Не торопись, – аналитик зевнул. – Мы засекли у метро отца Алексея. Просканировали окрестности – он один. Комиссар велел вежливо выяснить, что ему тут надо. Если в Цитадель – проводить. Он возле станции на нашей стороне проспекта.
– Вижу, – Бога перестроился в правый ряд и притормозил возле троллейбусной остановки. Сидящий на скамейке юноша в темной рясе поглядел на вышедшего из машины нава без особой приязни. – Доброе утро. Ждете кого-то?
Вежливость Боги чел явно не оценил.
– Тебя не касается, что я здесь делаю, – холодно ответил он после паузы. – Уходи, демон.
А ему есть что скрывать, почуял Бога. Оставив магический фон на «ласвегасов» и сканеры, он внимательно огляделся, но вокруг не было ничего примечательного: сонные челы тянулись в метро, машины спешили проскочить по-раннему свободный проспект – через какие-то полчаса здесь уже будет пробка. Площадка перед метро, где стояли нав и монах, была практически пуста, только неподалеку, на краю тротуара, курил какой-то чел – впрочем, достаточно далеко, и табачный дым успевал рассеяться. Ничего особенного в курильщике не наблюдалось.
– Нашел, что искал? – осведомился священник.
Послал же Спящий семейку.
– Здесь сектор Темного Двора. И если Забытая Пустынь…
…Ты помнишь, Меняла. Помнишь февраль вашей встречи, яркое холодное солнце в русых волосах и тепло одеял, которые она принесла. Помнишь ее смех и ее страх, долгий год разлуки и бег через ржавую рощу. Помнишь золотой ободок на тонком пальце и сонную улыбку первого утра. Ты ведь помнишь, Меняла, и до дрожи боишься забыть, потому что забыть – это потерять ее снова…
Ты помнишь, что она никогда, никогда и ни в чем не винила тебя?
– Помню, – прошептал Сергей. – Я все помню, Аленка.
Он знал, что надо сделать пять шагов – не глядя по сторонам, поперек проспекта, поперек мчащегося потока машин, на единственно верное место. Знал, когда надо шагнуть.
Он не знал только, чем заслужил второй шанс.
Пора. Время.
Пять шагов – широких, быстрых.
Визг шин. Удар. Мгновение боли и тишина.
Темнота.
– Послушайте, – терпение Боги было на исходе, – если…
