Ольга Погожева - Я стану твоим врагом
Марион слышала шёпотки и разочарованные вздохи, пролетавшие над оживившейся толпой: от сестры тайного советника ожидали большего. Назвать её откровенно некрасивой было нельзя, но и хорошенькой — тоже.
— А-а, герцогиня Наала, — поприветствовал девушку король Харитон, когда брат и сестра остановились перед троном. — Долго же ваш светлый брат скрывал вас от наших глаз. Уверен, вы счастливы вырваться наконец на свободу.
— Мой брат делал то, что считал необходимым, — очень спокойно отвечала Наала. — У меня нет причин сомневаться в его мотивах. Но я рада находиться здесь, ваше величество.
Голос у Наалы оказался приятным, обращение — лишённым всякого подобострастия и неуверенности. Герцогиня даже в лице не переменилась, обращаясь к первому лицу в государстве. Наблюдая за ней, Марион не могла не отметить, что Наала, против ожиданий, не вызывает в ней той неприязни, которую обязана вызывать в ней ближайшая родственница Ликонта. Девушка оказалась настолько непохожей на брата, и настолько лишённой всякой двусмысленности, что эта простота и безыскусность казались глотком свежего воздуха среди галагатского двора.
— Надеюсь, вам у нас понравится, леди Наала, — кивнул Харитон, указывая обоим, что первая аудиенция окончена.
Нестор поклонился, отводя сестру к первому почётному ряду придворных, перекинулся с кем-то из них словом, ободряюще улыбнулся Наале.
Король Харитон дал знак, и церемония началась. После длинной речи короля на синюю дорожку был вновь вызвал генерал Ликонт, и с его появлением Марион вновь захлестнула удушающая волна гнева. Нестор стоял перед монархом ровно, спокойно, слушая речь назначения — красивый мужчина, не утративший выправки воина даже после увечья, герой дня, блистательный генерал, отныне — главнокомандующий, самый влиятельный человек при дворе. Марион знала, как относились к Ликонту местные — со смесью уважения, страха и восхищения. Вот только всего этого оказалось недостаточно, чтобы заглушить пожиравшую её изнутри ненависть.
Ей казалось, она сумела притупить это разрушающее чувство, облечься в броню безразличия, изгнать ненавистный образ из своей памяти, следовать совету Януша и подарить всё своё внимание сыну — но то, что так тщательно хоронила в себе Синяя баронесса, герцог вырвал из омута памяти одним махом, одним жутким, звериным поцелуем в королевском лесу.
И самое страшное — несмотря на лавину отвращающих чувств, на доводы рассудка и своё попранное достоинство, её тело отозвалось на тот поцелуй. С таким жаром и готовностью, что это, именно это собственное предательство и вызвало в ней унизительные слёзы. Разве можно ненавидеть человека и в то же время желать близости с ним?
Прошло не больше недели, и все эти дни она старалась избегать встреч с герцогом, как только могла. Благо, Таира нуждалась в ней особенно остро — признания принцессы на долгое время повергли Синюю баронессу в шок. Уход Фео и Фло, то, как они бросили её сына, вызвали в ней поначалу гнев, но, слушая Таиру, гнев быстро сменился удивлением и пониманием. Близнецы действительно не могли остаться в её доме — она первой выгнала бы их оттуда, узнай правду чуть раньше. Если Фео и Фло связались с теневой жизнью Галагата… если Феодор оказался настолько безрассуден, чтобы признаться принцессе в своих чувствах… если они подвергали опасности её дом и её сына — им и вправду было лучше уйти. Ведь если однажды Феодора поймают во дворце…
Местные нравы Марион уже изучила — галагатского вора ждали виселица или, если повезёт, гильотина. И если её семья оказалась бы в это впутанной… усилия Ликонта — ничто по сравнению с тем, во что могло обернуться подобное разоблачение. Синяя баронесса вместе с сыном могли пойти по стопам своих же слуг.
Все эти соображения Марион оставила при себе, попросив Таиру быть осторожней в будущем, и пообещав покрывать их встречи. Бедной девочке жилось и без того несладко, чтобы лишать её последнего светлого луча в жизни. Чем бы этот луч ей ни грозил.
Церемония подходила к концу — король Харитон передал командующему Ликонту белую перевязь с мечом, которую тот принял левой рукой, новый командующий склонился перед монархом, приложив правую руку, закованную в железную перчатку, к сердцу, и выпрямился, разворачиваясь лицом к придворным. Почётный караул отсалютовал своему командиру мечами, и Нестор Ликонт улыбнулся, приветствуя лучших офицеров своего войска.
Марион едва могла дождаться конца церемонии: главной цели она достигла, повидав уязвимое место своего врага — герцогиню Наалу, и всё дальнейшее её мало интересовало. Едва король Харитон покинул своё место, баронесса шагнула назад, подальше от стройных рядов придворных зевак, и выскользнула через боковую дверь залы.
Добравшись до своих покоев, баронесса перевела дыхание, подходя к окну. Принцесса Таира сказалась больной, не отправившись на церемонию, и самое время проведать её — в смысле, предупредить, что событие окончилось, и принцессе пора прощаться с Феодором и выздоравливать. Лучшее средство против недомогания — свежий воздух, и Синяя баронесса собиралась предложить принцессе конную прогулку по королевскому лесу — неспешную и спокойную, а главное — прогулку, которая позволит принцессе отсутствовать в чужом дворце несколько часов. Несколько часов мирной жизни — без затхлого, спёртого воздуха вражеских стен, без придворных интриг и сплетен, и самое важное — без супруга.
Таира боялась Андоима до дрожи, панически, испытывая почти животный ужас, когда крон-принц входил в опочивальню. Она даже старалась не смотреть лишний раз в его сторону — чтобы не вызвать гнева, раздражения, или же, наоборот, жуткой похоти. Порой Таира была даже благодарна многочисленным любовницам и любовникам своего супруга — Андоим обходился без общения с ней неделями, и обоих это устраивало. Огорчало и пугало Таиру лишь то, что при подобной супружеской жизни она не в состоянии зачать наследника — а неспособная зачать ребёнка королева не нужна Валлии.
Марион выглянула за двери опочивальни, но верной Юрты в коридоре не увидела. Значит, придётся ехать прямо так, в чёртовом платье с пышной, согласно дворцовой моде, юбкой. Хотя платье и было тёмно-коричневого, почти чёрного оттенка, ездить верхом баронесса привыкла в штанах или в латах и при полном вооружении. Пустые мечты! Когда последний раз она брала меч в руки для сражения? Лучше ещё десять лет войны, чем это пресное существование, это бесполезное чучело, в которое она превратилась!
Марион с трудом выцарапала из-под платья нижние юбки, стягивая их через низ, сумела расстегнуть каркас, позволяя ему упасть на пол. Платье всколыхнулось и упало от бедра свободно, без поддерживающих юбок став немного длиннее — теперь будет путаться в ногах, и придется придерживать его хотя бы до тех пор, пока она не заберётся на коня.
