Ник Перумов - Черное Копье
— Почтенные, — раздался показавшийся хоббиту преувеличенно спокойным голос Малыша. — Мы не знаем, да и не можем знать вашего пропуска. Мы издалека. Мы ищем человека, который известен нам под именем Санделло, горбун, знаменитый на Закате мечник. Если вы отведете нас к нему, все недоразумения решатся сами собой.
— Вы идете за нами, — не обращая внимания на слова Малыша, проронил первый воин, — к обиталищу… Мы не разговариваем, когда охраняем. Говорить и решать будут другие.
Бесстрастие воинов бесило хоббита, и, хотя он понимал, что это всего лишь маска, путей заглянуть под нее он не видел. Они явно знают Санделло! Знают, но что-то мешает им просто воскликнуть: «Ба! Да он тут совсем рядом! Мы так и знали, что вы свои!» Хоббит как бы ненароком откинул складку плаща с висящего на груди Клыка: однако стражи то ли ничего о нем не знали, то ли вновь не подали вида. Лишь на фибуле, что красовалась на левом плече хоббита, на мгновение задержался холодный взгляд старшего воина; задержался и тотчас скользнул дальше.
— Что ж делать… Едем, куда велят, — тихо проговорил Торин и вдруг добавил несколько быстрых слов на неведомом хоббиту языке, обращаясь к Малышу.
Всадник недвусмысленным кивком головы приказал им ехать вперед. Лучники тем временем вновь попрятались, однако их незримое присутствие ощущалось каждое мгновение; если бы не вера в мифрил, хоббит вообще не рискнул бы оборачиваться.
Но что же все-таки сказал Малышу Торин? Он говорил явно на своем, тайном языке, который никогда не использовался гномами даже в разговорах между собой, если среди них оказывался иноплеменник. Неужели опять уговариваются о чем-то вроде «ты переднего, я заднего»?
Они неспешно ехали по направлению к деревне. Жилища в ней напоминали дорвагские, однако стены домов были все обшиты досками, двускатные острые крыши выдавались вперед, нависая над прикрылечными палисадниками. Забрехали псы за высокими заборами; из сторожки возле крайнего строения появилось еще несколько воинов — все из различных племен, и Фолко уже не удивлялся соседству хазга, арнорца и истерлинга; и было там еще двое или трое совсем незнакомых, и Фолко услыхал, как Торин в задумчивости пробормотал:
— Под Форностом мы таких не видели…
Воин с серебряным значком что-то негромко сказал светловолосому арнорцу (впрочем, с таким же успехом тот мог оказаться уроженцем Ангмара). Тот, очевидно, командир заставы, быстро окинул чужеземцев не слишком приятным, недоверчивым, буравящим взглядом глубоких темных глаз, в которых, однако, хоббит читал и волю, и храбрость. Его взгляд задержался на фибуле Фолко, но и этот воин тоже промолчал.
Друзья спешились. Никто не хватал их под руки, никто не отбирал оружие, не срывал шлемов; люди молча смотрели на них, словно ожидая чего-то. Торин уже было раскрыл рот, видя, что хозяева не торопятся начинать беседу, однако его опередил Малыш.
Почтительно поклонившись, он стал медленно, с расстановкой, старательно подбирая слова, говорить о том, что они разыскивают человека, которого когда-то знали под именем Санделло, что какое-то время назад, далеко на Западе, где произошла их встреча, он звал их присоединиться к нему и его друзьям в начатом ими большом деле основания свободного союза всех смелых и презирающих сытую дрему витязей. И что они, преодолев множество преград и опасностей, добрались наконец до места, где, как им указали, его можно найти; если они ошиблись, то они просят не держать на них сердца за это вторжение; и если в этих краях никогда не слышали о… знаменитом горбатом мечнике, то путники вернутся той же дорогой, которой пришли, и продолжат поиски.
Малыш закончил свою долгую и витиеватую речь. Наступило молчание. Фолко впился взглядом в глаза начальствующего над заставой воина; решалась их судьба; может, сейчас придется драться…
— Положите ваши мечи, — холодно произнес командир порубежной стражи. — Оставьте свое оружие и отвечайте мне. Сейчас не те времена, когда чужеземцы могут так запросто разгуливать по Области Эззарх. Назовите ваши имена, ваш род и каким путем вы попали сюда. Кто указал вам дорогу? Идите в дом.
Под пристальными взглядами стражников гномы и хоббит положили на лавку свои мечи и топор. Фолко снял с плеча колчан, однако его не стали обшаривать, и Клык остался у него на груди, как и перевязь с восемью метательными ножами.
В небольшой комнате — судя по обилию оружия на стенах, караульной — их усадили в дальний от двери и окон угол. Вслед за ними вошло с улицы еще пять или шесть воинов — теперь против друзей оказался добрый десяток людей. У Фолко вспотели ладони, покрывшись холодным и скользким налетом… Мрачно озирался, точно ища лазейку, Торин, один Малыш еще сохранял по крайней мере видимое спокойствие.
— Так говорите же, кто вы такие и что вам надо? — начал разговор, а точнее допрос, начальник заставы.
— Мы гномы из Эриадора, — смиренно ответил Малыш, — а наш товарищ Фолко, сын Хэмфаста — хоббит из Хоббитании, страны народа, именуемого на Востоке половинчиками. Мое имя Строри, сын Наина, а это Торин, сын Дарта.
Мы уже сказали, для чего мы пришли сюда — мы ищем человека, который известен нам под именем Санделло… Если вы не знаете такого и ручаетесь, что мы не найдем его в ближайших окрестностях, разрешите…
Краем глаза хоббит заметил быстрое движение, которое сделал один из воинов, обращаясь к только что вошедшему новому товарищу, — волнообразное движение рукой, словно очерчивающее горб!
Здесь явно знали Санделло, знали, но не показывали виду…
— Мы не разрешаем чужакам ходить по нашим землям, — не меняя холодного тона, сказал капитан. — Вы пойдете к тем, кто знает и может больше нас.
Не слушая протестов Малыша и Торина, гномов и Фолко спокойно, но твердо вытолкнули на улицу. Шестеро воинов вскочили в седла, готовые сопровождать незваных гостей…
«Что делать? — думал Фолко. — Играть роль до конца или попытать счастья в открытом бою, пока не затащили куда-нибудь в глубь вражеской земли, откуда едва ли можно будет выбраться?»
Он впился глазами в Торина. Даст он сигнал или нет? Наклонит ли голову, положит ли правую руку на край стола, чтобы в следующий миг сидящий напротив Торина капитан упал с ножом хоббита в горле, а гномы же успели схватить какое ни есть оружие?..
Торин не дал сигнала. Он коротко глянул на хоббита, и в этом взгляде было отрицание. Отрицание и горькая готовность идти до конца и на все, лишь бы зацепиться здесь и остаться среди вчерашних врагов, имея хоть какую-то свободу для исполнения задуманного.
Один из воинов собрал оружие друзей, небрежно увязал в тюк и приторочил к седлу. Капитан, выйдя на крыльцо, что-то негромко приказал своим — и гномам вместе с Фолко был сделан недвусмысленный знак: «А ну, поехали!»
