Бастард рода Неллеров. Книга 8 (СИ) - Усов Серг

Так-то пригласить столь видного аристократа одного из главных родов королевства к себе в гости со стороны простолюдинок не что иное, как дерзость. Понятно, никакого наказания им за это не последует, я же сам к ним первым подошёл, познакомился, угощал. Но свою невоспитанность девицы всё же продемонстрировали. Или Ник как обычно напутал? Ладно, не важно. Про них можно забыть. А они, наверное, всю оставшуюся жизнь о таком знакомстве будут помнить, детям-внукам рассказывать.

Лестница скрипит будто несмазанное колесо телеги. Отлично. Через окна ко мне не проберёшься, а по ступеням — весь дом разбудишь. Со мной на этаже кроме девчонок и Сергия поселились лейтенант Ромм, один из его сержантов, Ник и конечно же Иван, куда я без своего громоотвода? Ещё есть комната Карла, но, подозреваю, видеть его буду крайне редко. И пусть. У него Джессика, своя личная жизнь. Как говорится, совет да любовь.

На улице ещё светло. останавливаюсь на крыльце, спрашиваю:

— Лавр, ты чего их у ворот держишь? Проводи вон к забору, и пусть нам две лавки из флигеля принесут.

Разговор предстоит не короткий, проводить его на ногах не хочу, да и своих собеседников этим мучить не собираюсь.

Неласково, толчком в спины, мой боец направляет к забору у флигеля, где растут яблони, пришедших оборванцев, бросивших на меня затравленные, опасливые взгляды молодых волчат. Ага, ещё бы я видел, как те волчата смотрят. Зато где-то читал такой набор слов, в какой-то книжке. Наверное, именно такие взоры как сейчас у нищих пацанов и имелись в виду. Так что, правильное сравнение подобрал.

Им лет по одиннадцать-двенадцать. Хотя может и больше, просто из-за постоянного недоедания растут медленно, что в высоту, что в ширину. На обоих грязные холщовые штаны, порванные в некоторых местах, и такие же рубахи. У того, что повыше, белобрысого, рукава как у Пьеро длинные настолько, что закрывают кисти рук. Да я наблюдательный, вижу, на левой скрывать нечего, там культяпка вместо ладони. Понятно. Попался на воровстве. Тут у нас скидку на возраст не делают. Второй черноволосый, а может голову сто лет не мыл. Ого, а ноги у них не босые. Пусть не по размеру, больше, зато в наличии деревянные башмаки. Это, получается, они элита оборванцев, аристократы помоек. Или Леон их обул? Нет, вряд ли. Тогда бы и приодел заодно.

— Садитесь, чего. — киваю на скамью напротив, заняв своё место разумеется первым. — Лавр, Георг, вы не нужны. — отсылаю парней, вставших за моей спиной, и приходится повторить отдельно для голодранцев. — Садитесь, это приказ.

А ведь они меня не боятся, хорошо чувствую. Опасаются — да, страха — нет. Собственно, а что им терять? Жизнь? Так они каждый день её могут лишиться, причём самым чудовищным образом на помосте. От них несёт как из сточной канавы. Хорошо, я к средневековым запахам привычный. Внимания бы не обратил, да ветерок в мою сторону. надо было на другую лавку сесть.

— Фриц. — представляется на мой вопрос белобрысый, тот, который с обрубком.

— Тимоха. — хрипло бурчит второй, черноволосый.

Жалости в моём взгляде на них нет ни грамма. Во-первых, это лишь ухудшит наше взаимопонимание, а, во-вторых, им она и не нужна. Ещё из памяти того, настоящего, Степа знаю, что из себя представляют эти оборванцы. Иногда в Неллере, пусть и редко, появлялись чудаки, в основном из вольных деревень, кто рисковал пожалеть попрошаек и бросить им монету-две. Всё, после такого поступка, жалостливый в лучшем случае получал при своих дальнейших перемещениях препятствие в виде обступившей его толпы других таких-же попрошаек. Да, в лучшем случае. А в худшем, потерявшего бдительность или оказавшегося не в том месте чудака могли обворовать, ограбить и даже убить. Чувство благодарности этим зверятам неведомо. Так что, тут возможны лишь отношения по принципу «ты мне, я тебе». Ребята свои кровные должны зарабатывать, а не получать в виде милостыни. Конечно, у меня и кроме денег есть что предложить. В конце концов, целительство мне ничего не стоит кроме времени. Ага, не думай о секундах свысока.

В одном из оконцев моей спальни вижу любопытствующую мордочку, высунувшуюся почти до шеи.

— Юлька! — зову. Девчонка сразу прячется, но быстро понимает, что это не выход, и выглядывает вновь. Приказываю: — Принеси угощение нашим гостям! — надо было сразу сообразить, да вот такой я.

Пацаны одновременно сглатывают, им бы в синхронном плавании выступать. Насмехаться над ними тоже не стал, голодные, сразу видно.

— Хорошо, что не правую. — киваю на рукав Фрица.

— Чего ж хорошего-то, господин? — смотрит он в сторону. — Я левша. Был левшой.

Понятно. Обрубили ту руку, которой своровал. Я мог бы и сам догадаться. Сразу перехожу к делу:

— Меня интересует виконт Николай Гиверский.

— Это который монах? — проявляет необычайную осведомлённость Тимоха. А пацаны-то, похоже, тут в рансбуре весьма информированы. — Он ещё Молящимися командует.

— Руководит. — поправляю. — Да, это он. Мне нужно знать о нём всё, что вы узнаете за два дня, начиная с завтрашнего. Куда ходит, с кем встречается, с кем живёт, сколько у него слуг в особняке и остальное. И за это я вам заплачу… — чёрт, сколько же им пообещать, чтобы и мотивировать, и не переплатить за ненужную мне информацию? — Три драхмы. — по тому, как оборванцы выпучили глаза, понимаю, что переборщил, и поправляюсь: — Если посчитаю сведения достаточно полными и полезными. Если нет, хватит и одной. Это задаток. — достаю из кошеля и кидаю Фрицу — он мне кажется главным в этой паре — мелкую, с ноготь мизинца и тонкую, монету в пятьдесят зольдов. Она мгновенно исчезает у пацана где-то за пазухой. Вижу с каким интересом оба сопроводили мешочек с деньгами, когда я возвращал его в карман камзола. — Попробуете обмануть, почтенный Рофф сказал, знает, как вас найти.

— Мы не обманем, — обещает Тимоха, с вожделением глядя на уставленный яствами поднос, который принесла Юлька.

На лице девушки презрительная гримаса по отношению к мальчишкам-оборванцам. Какая же всё-таки она у меня воображала.

— Это им поставь, между ними налавку. — командую. — Ага. И иди отсюда. Тут мужской разговор. — даю пацанам возможность почувствовать себя серьёзными людьми и вижу, получилось.

Конечно, всё, что мне нужно знать о своём прецепторе, я и так знаю. Поручение, можно сказать, проверочное. Оценю и качество добытой информации, и как они смогут собрать её незаметно, и станет ли известно виконту Гиверскому о моём интересе к нему. Отговорку, если охрана прецептора моих разведчиков вычислит или поймает, я уже придумал. Скажу, хотел всё о начальнике выяснить, чтобы угадать с сюрпризом в виде очередного подарка. Отмазка конечно так себе, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Сойдёт.

Прежде чем направить своих шпионов — нет, шпионы у врага — разведчиков на поиски виконта Сергия Оланского и слежку за ним, сначала требуется убедиться, что моя идея использовать малолетних оборванцев в столь важном деле, больше подчерпнутая из книг, а не взятая из реального опыта, окажется стоящей.

Пацаны с огромной скоростью набрасываются на угощение, даже рычат. И едят-то с умом — сначала исчезают колбаски, затем нарезка отварного мяса и сыр, следом булочки с вареньем, пирожки и куски лепёшки, а лишь в самом конце оборвашки с набитыми как у хомяков щеками ровно поделили между собой большую виноградную кисть. Показали мне свою градацию значимости пищевых продуктов.

Говорить с ними в этот момент было невозможно, я бы ничего не разобрал. Слава Создателю, с закуской они управились, точнее даже расправились, что называется, в один присест. Кажется, и пяти минут не прошло, и они смотрят на меня вмиг осоловевшими глазами — похоже, за всю свою короткую жизнь так не наедались — и теперь я вижу, что пацаны готовы служить. Не знаю, правда, насколько долгим будет это стремление. Впрочем, собираюсь их мотивировать постоянно. Товар — деньги — товар штрих. Так же в Марксовском «Капитале»?

Больше мне особо сказать им нечего. Немного ещё с ними поговорил про количество попрошаек и воришек в их шайке. Оказалось, немного — восемь мальчишек и три девчонки, одна из которых увечная, под колесо тяжёлого фургона в раннем детстве попала, и теперь ковыляет с изувеченной ногой. Говорят, на паперти церкви Мученика, что на юге Рансбура, ей хорошо подают и конкурирующие шайки её с места не могут прогнать, сам прелат того храма девочке почему-то благоволит и часто с собой оставляет ночевать.