Охотники на троллей - дель Торо Гильермо

– Что это? Это что – всё?

– Рискованно недооценивать Гумм-Гуммов, – предупредил Моргунчик. – Возможно, Голодному не хватило времени, чтобы собрать большое число сторонников. Давай сочтем это хорошей новостью и примем как есть, ладно?

Джек скрестил мечи.

– Согласен.

Он испустил боевой клич, его примеру последовали и остальные охотники на троллей. Уверенным движением они бросились вперед, выстроившись клином, АРРРХ!!! справа одним ударом кулака снесла троих Гумм-Гуммов, слева Моргунчик щупальцами сбивал с ног противников, Джек сражался на острие клина, размахивая мечами, как лассо. Воздух вдруг сгустился от глухих щелчков разрубаемых мышц, лязга оружия и бодрящего треска отделенных от шей мякоток.

Над воинами поднимались клубы пыли, мы с Табом воспользовались этим, чтобы обогнуть помещение по периметру. Мы ничего не видели дальше своего носа, но ногами нашаривали неровности, а руками раздвигали колючий металл. На наши затылки летели кровавые ошметки, к которым я уже привык: холодные лоскуты кожи троллей, горячие фонтаны артериальной крови, липкое месиво мякоток. Крики пленных детей становились громче по мере приближения, они заглушали зачарованные стенания Гумм-Гуммов:

– Киллахид. Киллахид. Киллахид.

Как корабль, выступивший из тумана, загаженный воздух прорезала голая поверхность помоста.

– Мы на месте, – вздохнул я.

– Хорошо, – сказал Таб.

Потом из смога материализовалось одинокое существо с подбородком, пересеченным крестообразным шрамом. Это был тот мерзкий тролль, что улизнул от меня под кучу шин на свалке Кеви. Ржавый тролль с непревзойденным нюхом выследил меня в пыли, дыму и кишках. Он щелкнул возвышающимся телом как хлыстом, изо рта-трещины выплеснулась ядовитая маслянистая жидкость.

– Поправочка, – сказал Таб. – Ничего хорошего. Совсем ничего.

– Я завалю тощего гаденыша, – прорычал я. – Отойди.

Никогда прежде я не вытаскивал Клинок Клэр и Кошку № 6 с таким мастерством. Мне кажется, я заметил бросок ржавого тролля до того, как крохотные огоньки его глаз застыли, и он метнулся в сторону. Он тут же оказался у меня слева, но я парировал Кошкой № 6, излюбленным приемом Джека – «Рывком на корму», а когда тролль сжался гармошкой, чтобы прыгнуть к моему правому боку, Клинок Клэр нанес другой патентованный удар Джека – «Сюрприз синих джинсов». Но тролль оказался хитер, уклонился от мечей и стегнул меня по ногам. Я вскрикнул от боли и надвинулся на ржавого тролля, размахивая обоими мечами.

Я загнал G˘räçæ^øı˘vo´´d’ñu°ý к краю помоста, и клинки звякнули о камень с такой силой, что сотрясли мои кости. Проклятая тварь оттанцовывала от каждого удара, подначивая меня кашляющим смехом. Движимый грубыми инстинктами, я в ярости замахнулся, позабыв про зайца и питона в пользу быка. Это была ошибка новичка. Ржавый тролль куснул меня за запястье, потом за другое, и в мгновение ока я оказался безоружным, огненный свет отразился в моих клинках, когда они воткнулись в грязь.

Тролль обвил мою руку словно веревкой и швырнул меня о помост. Лоб ударился о камень, и я растянулся на земле. Пасть твари приоткрылась, ядовитая смола закапала с похожих на циркулярную пилу зубов. Тролль поднял меня за ноги с такой легкостью, будто я насекомое, и наклонился, чтобы нанести смертельный укус.

Между глаз ржавого тролля выскочило серебристое острие и повернулось, превратив мозги тролля или что у него там в стружку. Затем острие показалось в открытой пасти, выбив несколько треугольных зубов. Потом я услышал визгливые завывания и, не веря своим глазам, увидел, как крохотная циркулярная пила отрезает нижнюю треть тела тролля и его желчный пузырь взрывается брызгами голубой жидкости. Несколько секунд тролль стоял неподвижно, а потом выпустил из всех пор чернильную отраву, которая навсегда исчезла, впитавшись в почву. Тролль рухнул как подкошенный.

Таб глядел победителем, его поясная сумка распахнута, в обоих кулаках он сжимал самое необычное оружие из того, что я видел: самодельные инструменты из безжалостной стали и бессердечного хрома. Он выключил ручную пилу и усмехнулся.

– Доктор Пападопулос, – сказал Таб, с гордостью демонстрируя стоматологические инструменты.

– Ты их украл? – спросил я.

Таб пожал плечами.

– Подумал, что, может, теперь моя очередь причинить немного боли.

Мы вдвоем поспешили за угол помоста, теперь крики похищенных детей раздавались прямо над нами. Поскольку Машина опустела, через каких-нибудь несколько минут Гунмар превратит их в мясо. Я испуганно взглянул наверх, гадая, как преодолеть эту стену.

Таб схватил меня за плечо:

– Хорошую новость или плохую?

– Хорошую, – повторил я. – И пусть она будет действительно хорошей.

– Я нашел путь наверх.

– Отлично. Просто отлично. И в чем же тогда плохая?

Таб поморщился, отвернулся и показал.

С вершины помоста свисали два толстых черных кабеля.

– Боже мой, нет, – выдохнул я. – Что угодно, кроме канатов.

– Мы сможем, Джим.

– Мы не могли даже в обычном спортзале! А уж тем более в преисподней троллей!

Таб сунул инструменты Пападопулоса в сумку и застегнул ее. А потом улыбнулся – дерзко, как повидавший весь мир проныра.

– Когда я падал в спортзале, то притворялся, чтобы позлить тренера.

– Правда?

Улыбка Таба исчезла.

– Нет. Но хорошо звучит, да? Давай сделаем вид, что это правда, и влезем на эту хрень.

Он шлепнул меня по затылку и устремился к кабелям. К тому времени как до них добрался я, Таб уже вцепился в кабель обеими руками и отталкивался ногами от скалы. Я отшвырнул в сторону горку человеческих костей и схватился за другой кабель, поднявшись на пару метров, прежде чем почувствовал привычный страх. Покрытые мозолями руки начали соскальзывать по горячему кабелю, спина закрутилась – последний сигнал, что со мной все кончено.

Левая нога соскользнула со скалы, голова закружилась как перед отвесным падением. Знакомое чувство, за которым автоматически следовали объятья боли. Но этого не случилось – твердая рука подхватила меня пониже спины и держала достаточно долго, чтобы я смог вернуть ногу на место и покрепче схватиться за кабель. Это оказался Таб, он спас меня, а сам держал весь свой вес лишь одной рукой.

– Не в этот раз, – выдохнул он. – В этот раз у нас получится.

Только это мне и нужно было услышать. Я прижал подбородок к груди и стал подниматься: полметра, метр. Таб неудачно поставил ногу на уступ и крутанулся, но я оттолкнулся от стены и сумел выровнять его канат левой рукой. Благодарить времени не было. Мысками кроссовок мы находили выемки. Наши мускулы держались изо всех сил. Но главное – не подвела сила воли. На время окружающий шум стал не криками детей и умирающих троллей, даже не смехом соперников в спортзале, он превратился в подбадривающие выкрики поклонников, которые болели за нас, пока мы преодолевали путь к вершине.

Мы выдохнули, лежа лицом в грязи, посмотрели друг на друга, на лицах появились жалкие, истерические усмешки. Отчаянные призывы детей заставили нас сесть. Гунмар Черный находился в пятнадцати метрах от нас, возвышаясь на троне из костей, красная кожа ползла по телу, словно обладала собственным разумом.

Мы с Табом на четвереньках подползли к детям. Первым я увидел грязное и измученное лицо Клэр и приложил палец к губам, чтобы она не выкрикнула мое имя. Она прикусила губу и кивнула. Как только мы с Табом преодолели небольшой подъем, мне стало ясно, почему я вижу только ее голову.

Все дети были закопаны в землю по самую шею. Уже одно то, что они не сидели в клетке и не могли двигаться, было достаточно плохо, но худшее стало очевидным, когда я приблизился. Их рты покрывала корка непонятной бурды – свидетельство того, что Гунмар откармливал их всякой всячиной, прежде чем превратить в Машине в сосиски. Детей не просто закопали, их поместили в жирную глину, чтобы приправить тела на вкус троллей.

Не оставалось ничего другого, кроме как выкопать их голыми руками. Клэр закопали последней, и потому извлечь ее оказалось легче всего – за полминуты я отбросил достаточно земли, чтобы она сама смогла выкарабкаться. Она быстро обняла меня, прижав грязное лицо к моему, и стала отгребать землю от следующего ребенка, чтобы выпустить его. Мы с Табом освободили девочку, которую я узнал даже без ее бордовых очков. Я шепнул ей, что все будет хорошо. Копая, я до крови ободрал о камни пальцы.