Нездешние (СИ) - Зимовец Александр

Тайра горько усмехнулась.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — ответила она. — Поверь мне, Игорь, если бы я могла себе позволить взять с собой кого-то… то я бы взяла тебя. У меня нет причин сомневаться, что ты не предашь. Но есть такие дороги, по которым лучше идти в одиночку.

Я открыл, было, рот, чтобы что-то ответить, но не стал. Я все еще не понимал ее, но уже чувствовал, что здесь ничего не исправишь. Она уйдет куда-то за грань нашего мира, а кем она оттуда вернется, и вернется ли, не знает никто.

— Знаешь, — сказала она, после того, как мы прошли метров триста молча, — я вообще на многое стала смотреть немного иначе после этого турнира. Вот, к примеру, ты никогда не думал, что осколки вообще создавались не для того, для чего мы их используем? Большая часть из них, по крайней мере. Они ведь охотно подстраиваются под желания нашедшего. А ищут их по большей части кто? Участники турниров. Для остальных это слишком опасно. И вот ты находишь осколок, а тебе срочно нужно оружие, иначе тебя убьют. И он, зная это, становится оружием. Они очень сложные, и созданы, чтобы служить людям. Ну, не людям, конечно, а тирнам, а может быть, кому-то еще древнее тирнов. Но это неважно. Главное, что назначение-то осколка, может быть, совсем другое. Мой отец искал осколки для того, чтобы спасать жизни людей, и почти всегда находил подходящие. Странно, правда? А когда мне понадобилось оружие, чтобы участвовать в турнире, оказалось, что многие из них годятся и для этого.

— То есть, ты хочешь сказать, что этим можно лечить людей? — спросил я, доставая свой осколок-доспех.

— Может быть, — пожала плечами Тайра. — А может быть, с его помощью можно строить дворцы или расчищать свалки. Но для тебя он теперь доспех.

Я гляжу в теплую рыжую глубину осколка с каким-то странным ощущением.

— То есть они… как люди, да?

Тайра грустно улыбается.

— Да, я тоже об этом много думала. Мы тоже можем быть очень разными, но тирны выбирают нас так, как выбирают оружие. Ищут, кто лучше убивает других. Как ты думаешь, почему?

— Потому что оружие им и нужно? Они тоже воюют? — Тайра снова пожала плечами.

— Я не знаю. Никто толком не знает. А кто знает не говорит.

— Скоро узнаешь, — сказал я тихонько.

Она ничего не ответила.

В тот день мы гуляли по дорожкам парка, и болтали о разной ерунде, а больше молчали. Мы знали, что это наша последняя встреча перед ее отъездом, но больше за весь день эту тему ни разу не поднимались. И только когда на город начали опускаться ранние зимние сумерки — вот прямо как сейчас! — и мы отправились обратно к метро, она вдруг взяла меня за руку и так и не отпускала до тех пор пока, уже в центре, не начали закрывать двери поезда, увозившего ее к дому. А я остался на платформе, глядя, как прозрачная стена отделяем меня от нее.

И вот сейчас я бреду к метро, а завтра мне снова в школу. Мне надо подтягивать химию, чтобы не схватить тройку за полугодие. Мой фейковый больничный заканчивается как раз завтра. В принципе, я мог бы его продлить через Фирму или что-нибудь похимичить с негатором, но к чему теперь? Боже ты мой, неужто все закончилось, и закончилось вот так вот, самым скучным образом?

Когда все это начиналось, я был уверен, что либо погибну, либо завоюю себе право на наследство. Уж в самом худшем случае — останусь на Земле, но с осколками, которые позволят мне стать кем-то особенным. Теперь же у меня нет ни меча, который оказалось невозможно снова отделить от тайриного, ни слезы. Есть простенький шлем и поломанные доспехи, но их можно разве что продать. Не слишком задорого. В Фирме меня с ними никто не ждет, и карьера там мне не светит, как я выяснил за это время. В общем, я стал кем-то вроде Беса. Кстати, интересно, где он теперь, мой первый друг в этом странном мире? Пожалуй, с него станется заявиться и позлорадствовать. Впрочем, нет. Не решится он показаться мне на глаза.

Словно в ответ на мои мысли от древесного ствола, стоявшего рядом с бордюром, отделяется темная фигура. В опустившихся сумерках мне не сразу удается разглядеть, кто передо мной, и сперва мне кажется, что это Бес. Я даже лезу в карман за кристаллом, но спохватываюсь. В кармане только мой обычный телефон, из которого так себе оружие. Впрочем, оружие и не нужно.

— Привет! — произносит капитан-командор Коновалов, поигрывая связкой ключей в руках. На нем все та же синяя стеганная куртка, в которой я видел его при прошлых наших встречах, а на голове черная меховая кепка. — Ну, как все прошло?

— Да так, ничего особенного, — отвечаю я. Мне не хочется ни с кем говорить. И с ним в том числе. Кажется, он это понимает.

— Ну, как «ничего особенного»? Все-таки, событие. Тирнов живых видел? — мне кажется, его этот вопрос не очень-то интересует. Он просто хочет поддержать разговор, чтобы перевести его на что-то другое.

— Одну тирну — точно видел, — отвечаю я. — Да и вы видели. Это же ваш дрон летал над площадкой?

Капитан усмехается.

— Да с дронами этими… толку от них… Я тебе как-нибудь покажу запись. Вроде бы, все записано, а смотришь видео — ничего не видишь, словно в тумане. Через запись негатор тоже действует.

Я молчу. Если он хочет мне что-то сказать — пусть говорит.

— Я вот что хотел… — начинает он сконфуженным тоном. — Я, во-первых, хотел извиниться за то‚ что произошло в ноябре.

— Официальные извинения от имени Ордена? — удивляюсь я.

— Нет, — отрубает капитан-командор. — Орден никому не приносит официальных извинений. Тем более… нездешним. Это извинения от меня лично. Я в какой-то мере втравил тебя во все это. И должен был нести ответственность за случившееся. Наверное, я мог что-то сделать. Пойти, убедить, надавить. Чтобы тебе предоставили защиту. И твоим друзьям. Но я этого не сделал. Решил, что уже поздно. Списал вас в потери. Прости меня.

Он явно говорит через силу, словно у него болит зуб, и каждое слово задевает за воспалившийся нерв.

— Дело прошлое, — говорю я. Я не в настроении спорить с ним, да и в чем-то он прав. — Может быть, вы и не могли нам помочь. Наверное, каждый человек должен помогать себе сам.

— Это хорошо, — неожиданно произносит он.

— Что именно?

— Что ты все еще считаешь себя человеком.

Я усмехаюсь. А в самом деле, считаю ли я? Мне нужно об этом подумать.

— И вот еще что, — говорит Коновалов. — Мы обычно так не делаем. Но учитывая, что ты теперь остался без сюзерена. И вообще, всю эту… ситуацию. В общем, не хотел бы ты поработать в Ордене? Годик послушником, а там найдем тебе работу посерьезнее.

Сказать, что я удивлен — это ничего не сказать.

— А что нужно будет делать? — спрашиваю я.

— Ну, сначала — учиться, — с заметным облегчением говорит капитан. Похоже, он думал, что я откажусь сразу и категорически. — Для внешнего мира ты будешь в университете. Престижном, кстати. Будешь ездить на занятия — даже никаким негатором вашим не надо будет близких обрабатывать, просто не рассказывать подробностей. Ну, а там уж по результатам будет видно, к чему у тебя склонность.

— А если я откажусь?

— Ну, мое начальство только с облегчением вздохнет. Оно уже сейчас не в восторге от этой идеи. Хотя ему и интересно, что из этого может выйти. Но главное, если ты откажешься, придется возвращаться в обычную жизнь. ЕГЭ, институт, работа. Ты уверен, что хочешь?

— Где-то я что-то подобное уже слышал… — говорю я тихонько себе под нос.

— Что-что? — переспрашивает не расслышавший капитан.

— Я говорю, подумаю, — отвечаю я, не поднимая глаз.

Под хруст засыпавшего дорожку снега мы добираемся до стеклянного павильона с буквой «М» на фасаде. Интересно, хрустальные дворцы Тир-На-Ног похожи на эту станцию? Вряд ли. Впрочем, я, наверное, никогда их уже не увижу.

Конец