Нездешние (СИ) - Зимовец Александр

— Не дергайся, — говорит она. — Это тюрьма Владыки. Стоит тебе коснуться стенки, и тебя скрутит такая боль, какой ты не чувствовал еще никогда. И освободить тебя теперь могу только я. Если захочу. А я еще подумаю, стоит ли это делать, или лучше просто оставить тебя здесь — и все. А потом, когда ты умрешь от жажды или болевого шока — прийти и взять с твоего тела эту зеленую штучку. Кстати, она тебе не поможет — можешь даже и не пытаться.

— Она говорит правду? — спрашиваю я мысленно.

— Да, — отвечает слеза. — Разрушить эту стену мне не под силу.

— И что же делать?

Мне кажется, если бы слеза могла, она бы пожала плечами. Во всяком случае, ее молчание я могу истолковать только так.

Девушка же, тем временем, одарив меня на прощание пронзительным взглядом, направляется к двери, на ходу обрастая молочно-белыми хрустальными доспехами, покрывающими все тело, словно чешуя. Мне делается еще больнее: это доспехи Артура. Похоже, с противником за дверью она собирается сражаться всерьез — не то что со мной. Собственно, я уже понимаю, кто там.

Сирена, едва подойдя к двери, тут же наносит быстрый и мощный удар лезвием прямо сквозь дверное полотно. Любого, кто стоял бы перед дверью и смотрел в глазок, такой удар должен был бы проткнуть насквозь. Лезвие выходит из двери, оставляя в ней вытянутое отверстие. Я боюсь, что сейчас увижу на нем кровь, и это будет означать, что все кончено. Но крови нет.

В следующую секунду дверь слетает с петель под мощным ударом и в прихожую, словно голубой вихрь, врывается Тайра в своих доспехах и с лезвием на левой руке. Я бросаю взгляд на синий осколок. Он мог бы стать таким же лезвием. Быть может, вдвоем нам даже удалось бы победить. Но похоже Тайре придется побеждать одной. Или мне, все же, попробовать?

Повинуясь моей мысленной команде, кристалл начинает растягиваться, словно пластилин, превращаясь в хищно заостренную голубую полосу. В этот момент в моей голове вспыхивает образ — послание от слезы. Я вижу перед глазами огромный знак "STOP".

Слеза явно не хочет, чтобы я это сделал, но другого выхода я не вижу. Без замаха (потому что в тесной клетке размахнуться негде), я наношу сильный удар по стене своей тюрьмы.

Больше всего это ощущение похоже на удар электрическим током. Я однажды баловался с шокером, принесенным одним из одноклассников в школу, и получил неплохой такой удар, от которого чуть не вырубился. Вот только сейчас намного больнее. Что-то подобное, наверное, чувствуют приговоренные к казни на электрическом стуле перед тем, как умереть. Но я почему-то все не умираю. Сколько это длится мне сложно понять, потому что глаза заволокла красная пелена, а уши перестали различать звуки, слыша только гул моей собственной крови. Наверное, это продолжается всего лишь какое-то мгновение, но для меня словно прошел целый день, наполненный нестерпимой болью.

Я с трудом открываю глаза. Оказывается, я стою на коленях посреди своей тюрьмы, прижимая к груди остекленевшую руку, из которой постепенно уходит боль. Стена темницы мерцает передо мной совершенно неповрежденная.

Перед моими глаза прихожую наполняет вихрь клинков. Мне с трудом удается различить, что вообще происходит: на такой скорости идет бой. Впрочем, невооруженным глазом видно, что дело плохо: Сирена яростно атакует, а Тайра лишь с трудом сдерживает ее натиск, изредка огрызаясь контратаками. Долго она так не продержится.

— Неужели ничего нельзя сделать?! — мои пальцы сжимаются так сильно, словно готовы раздавить слезу.

— Можно, — звучит в моей голове ее голос. — Я сказала, что никто не знает своей судьбы. Это не совсем так. Никто, кроме того, кто выбрал ее сам. Прощай, Игорь.

В этот момент я чувствую, что слеза в моих пальцах сперва дает трещину с громким хрустом, а мгновение спустя рассыпается на тысячу мелких песчинок.

В следующую секунду яркая вспышка ослепляет меня — да и, наверное, всех вокруг. Возможно, даже всех жителей дома, несмотря на стены. Гул взрыва такой громкий, что меня должно бы было отбросить на стену, но я все же остаюсь на месте. То же, что осталось от слезы, осыпается мелким песком к моим ногам.

Когда я снова обретаю способность видеть, то с ужасом обнаруживаю, что мерцающий барьер вокруг меня никуда не делся. Это наполняет мою душу совсем уже неизбывным отчаянием. Неужели слеза, существо, помнящее десятки веков, отдала свою жизнь напрасно?!

Но тут же я замечаю, что это не совсем так. Барьер на месте, но на уровне моего бедра — там, где была моя ладонь в момент гибели слезы — в нем зияет дыра примерно сантиметров тридцать в диаметре. У меня вырывается нервный смешок. Этот никак мне не поможет. Или поможет? Знала ли слеза, что она делает, когда жертвовала собой? Или это просто была отчаянная попытка побороть неизбежное?

Тем временем, Тайра и Сирена тоже приходят в себя. Серебряноволосая, не теряя ни секунды, вновь пытается обрушить на Тайру удар, но та в последний момент заслоняется клинком — таким же, как мой. Таким же… Клинком из одного комплекта с моим… «Эти клинки — ничто по отдельности, каждый из них лишь жалкая тень, если у тебя нет в руках другого…».

— Тайра, я признаю твое первородство! — выкрикиваю вдруг я неожиданно для себя самого и бросаю в закрывающееся отверстие свой кристалл.

Едва коснувшись правой руки Тайры, голубой осколок тут же обволакивает ее, превращая во второе лезвие. То, что еще секунду назад было ничем не защищенной рукой, вдруг обрушивается молниеносным ударом на доспех соперницы.

Та издает ужасающий крик, полный боли и ярости. Отскочив от Тайры, она начинает в смертельном вихре вращать белым лезвием.

Тайра тоже принимает боевую стойку. И взгляды скрещиваются, словно два меча. Я наблюдаю за этим поединком взглядов, затаив дыхание. Отверстие в моей тюрьме с тихим чмокающим звуком затягивается, и теперь мне только остается надеяться на победу Тайры.

Сирена не выдерживает первая. Издав новый крик, переходящий, казалось, в ультразвук, она бросается на Тайру, превращаясь в какой-то белый вихрь из лезвий и ненависти. Тайра же словно обратилась в статую. И только когда вихрь приближается к ней вплотную, она делает едва заметное движение лезвием — тем самым, которое я только что ей передал вместе со своей судьбой — и белое торнадо останавливается, превращаясь в хаотическое мельтешение разломанных ветром лопастей мельницы.

Секунду спустя я понимаю, что это руки Сирены, разогнавшиеся до какой-то сумасшедшей скорости, продолжают двигаться по инерции. Сама же она ими уже не управляет — ее голова проткнута лезвием Тайры насквозь, и теперь наиболее вероятная победительница турнира свисает с этого лезвия, словно бабочка, нанизанная на булавку. Наследственный турнир завершился еще до начала.

Тайра сбрасывает с себя осколки, оставшись в желтой куртке — такой же, в которой я ее встретил в то наше странное полусвидание. По ее лицу течет пот — она, похоже, выложилась вся. Еще немного, и упадет в обморок, как я после нападения Гарета.

Она склоняется над поверженным телом Сирены и берет лежащий рядом с ним белый плоский кристалл размером с монету, едва не закатившийся под кособокий комод. Ребром этой монеты она проводит по стене моей темницы, после чего та разъезжается по швам.

Тайра улыбается мне устало. После чего тут же закатывает глаза и падает лицом вперед — я едва успеваю ее подхватить.

Глава 24

Дата: 16 декабря 2020 года.

 Статус: в вашем регионе нет активных турниров.

 Не удаляйте приложение, чтобы получать всю самую актуальную информацию о новых турнирах.

Небо сегодня серое и лениво сорит на землю некрупными снежинками, словно крошками со стола. На смотровой площадке Воробьевых гор стоит небольшая разборная сцена: такие обычно ставят для концертов на открытом воздухе. Вокруг нее собралась небольшая толпа — несколько сотен человек, совершенно непохожих. Здесь можно было увидеть и лысоватого мужчину в дорогом черном пальто, только что покинувшего шикарный Лексус, и стайку девятиклассниц в ярких пуховиках, и женщину средних лет с пакетом из «Ашана» в руках. Внимание полицейских толпа не привлекает: стоящий рядом со сценой длинноволосый чуть постарше меня парень сосредоточенно крутит в руках негатор. В небе над площадкой завис квадрокоптер — должно быть, кто-то решил снять церемонию с высоты птичьего полета. Хотя у нездешних для этого, кажется, есть и другие способы.