Сергей Нокс - Обреченные души (СИ)
- Сколько дней пути до этого цветка? – спросил Форас.
- Если сейчас утро, то где-то к завтрашнему полудню ты достигнешь горы.
- Неужто, ты один собрался отправиться в горы? – удивился Кроук.
- Если это спасёт его, то да, - твёрдо произнёс король.
- Но ведь ты же не знаешь дороги, да и идёшь на верную смерть!
- У меня нет времени на поиски желающих меня сопроводить.
- Хотя бы поговори с Огильдом, - посоветовал Кроук.
- Коль уж ты идёшь в горы, то принеси мне ягоды можжевельника, цветы шалфея и кору берёзы, я сделала жаропонижающий отвар из последних запасов, что у меня были, - попросила женщина.
- А разве шалфей цветёт в августе? – удивился Фрост в очередной раз.
- Здесь всё не так, как на вашей земле, - ответил, улыбнувшись, Кроук.
Король озадаченно пожал плечами, подойдя к Эрабору.
- Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты жил, - пообещал уверенно Форас, смотря рыцарю в слезящиеся раскрасневшиеся глаза, после чего покинул дом лекарки.
Пепельно-серое небо нагромоздилось над цветистыми холмами. Сухой едва тёплый ветер слегка хлестал по лицу.
- Как он там? – поинтересовался здоровьем рыцаря Огильд, провожая взглядом мрачную фигуру короля.
- Еле живой, - отозвался огорчённо Фрост.
- Никогда не доводилось знать случаев, когда человек выживал после укуса дрэксора, обычно израненные умирали на месте, - сказал кальхеймец, устремляя взгляд вдаль реки.
- Спасибо за то, что не обнадёживаешь понапрасну - ответил Форас, спускаясь с пригорка на тропу.
- Куда это ты? – спросил Огильд.
- В горы… Лекарка, сказала, его спасёт только алый шафран, - произнёс, не оборачиваясь, на ходу Фрост.
- И как же ты собрался его найти? – усмехнулся удивлённо Криольд, идя вслед за королём, - ты же не знаешь дороги!
- Сориентируюсь как-нибудь.
- В ваших землях все люди так самоуверенны?
Форас резко остановился и медленно повернулся к собеседнику со словами:
- Если ты хочешь помочь, то зачем тебе все эти вопросы?
В ответ Огильд кротко улыбнулся.
Посмотрев по сторонам, Фрост пребывал в замешательстве:
- А где все лошади? – смутился он, минуту погодя.
- Мы держим всех лошадей в конюшнях, а разве у вас не так? Или ты думал, что мы настолько дикие? – усмехнулся со скрытной наглостью кальхеймец.
- Признаться честно, я и понятия не имел, каков ваш народ и никогда не думал об этом, - искренне ответил Форас, глядя собеседнику в голубые глаза.
- Хм, - задумчиво буркнул Огильд, - конюшни там, - помолчав, сказал мужчина, указывая на большой деревянный дом, возле которого были разбросаны небольшие намокшие охапки сена.
Мужчины, не проронив ни единого слова, оседлали лошадей и выехали на размытую ливнем тропу. Путники долгое время были безгласны, пока кальхеймец не нарушил тишину неожиданным вопросом, сильно озадачившим короля:
- Человек, которого ты желаешь спасти, он ведь прислуживает тебе, не так ли?
- А с чего ты взял, что он мне прислуживает? – полюбопытствовал Фрост.
- Он бросился спасать тебя ценой своей жизни… у нас тех, кто так защищает ярла, называют Танху, в честь первого воина-прислужника. Но ярл никогда не стал бы так печься о Танху, как вы о своём воине, - ответил Огильд. – Скажу больше, я знаю, вы знатных кровей, не так ли?
- Ты, безусловно, прав, но я не хотел бы, чтобы ты это кому-то говорил, я вижу в твоих глазах негодование и презрение к таким, как я, но нам просто необходимо иметь у себя под боком слуг, - ответил Форас.
- Да, я ценю свободу и тех людей, которые готовы безукоризненно её подарить, среди знати таких нет, и никогда не будет! Нищий отдаст последний кусок несчастному, а богач пройдёт мимо, стараясь не поднимать своего напыщенного взора на бедолагу.
Фрост замолчал в растерянности.
- Но, а если ты из этой знати, я пожму тебе руку, потому что прийти в незнакомую землю, не боясь за свою голову, надо быть, либо смельчаком, либо самоуверенным безумцем. А что уж тут говорить про спасение слуги, здесь, однозначно, попахивает геройством, - усмехнулся Огильд.
- Я восхищён твоим рассуждением! – сказал Форас, - на самом деле, этот человек - мой придворный рыцарь, но он мне больше чем слуга. Так получилось, что однажды перед охотой он вбежал ко мне как безумный в покои и уверенно заявил, что против меня готовится заговор среди моих стражников. Я ему не поверил… мы жестоко поругались с ним, я поставил ультиматум, что, мол, лишу его всех рыцарских привилегий и посажу в клетку, как зверя, если он попытается меня преследовать. Но, оказалось, правда была на его стороне… меня хотел застрелить из лука капитан стражи. Человек, которому я искренне доверял. Он натянул тетиву и нацелил стрелу прямо мне в лицо. Я думал, что моя жизнь уже скоро будет обручена со смертью, как вдруг из кустов выскочил Эрабор и отрубил мерзавцу руку. Я отделался только лёгкой царапиной от стрелы, когда она пробила кожаный наплечник. С тех пор, этот поступок возвысил в моих глазах этого человека, и я поклялся перед богами отплатить ему тем же самым, если это будет в моих силах.
- Так значит вы правитель той самой земли, откуда прибыли?! – удивился Огильд, - как-то невдомек, получается, - слегка обескуражено произнёс молодой воитель.
- Перестань, я тоже был молод, тоже сражался, я знаю и вкус боли и вкус крови, я многим обязан за свою жизнь, убережённую от холодных рук смерти, жизнь во дворце меняет тебя, власть портит, делает тебя высокомерным и равнодушным к проблемам крестьян. Поверь, править – это что нести анафему на сердце. А в ваших землях я почувствовал себя свободным, равным, путь так и будет, пока я не вернусь домой, – с твёрдостью заявил Фрост.
- И всё же, признайтесь, вами движет отнюдь не чувство жалости к своему народу? – пытался добраться до истины Огильд.
- А что такое царство, когда в нём кроме тебя никого нет? – смутил встречным вопросом собеседника Форас. - И давай будем общаться на равных, давно я не испытывал такого удовольствия от свободы.
- Как скажешь, и всё же ты не ответил на вопрос, - улыбнулся Криольд.
- Каждый в этом мире, кроме своей шкуры, чем-нибудь, да дорожит, но это не повод забывать о других, которым кто-то так же дорог, как и тебе, - ответил Фрост.
- Неужто именно люди из ваших земель, которых я считал кровожадными чудовищами и бессердечными варварами и вандалами, пришли в наши мирные земли двадцать лет назад и начали убивать и уводить в рабство беззащитных детей, женщин и стариков?! – в замешательстве предположил спутник, припомнив изводившие его душу минувшие дни.
- Не смей так больше говорить! Наши господа хоть и бывают гнусными, но не до такой степени! - возмутился король с угрюмым оскорблённым лицом. Помолчав, он добавил: - не на нас этот грех, наша вера запрещает нам творить такие жестокие подлые вещи.
