Наталия Ипатова - День Полыни
О чем бы?
Между двумя эльфами старинных родов – сто верст условностей и тонна этикета. Живя в миру, журналист Альбин имел возможность сравнивать аристократические экивоки с манерой общения других рас, и среди своих считался демократом. Если он скажет так, я отвечу эдак, тон одного диктует интонации другому: и никаких вариаций. Непредсказуемость у эльфов не в моде. Любой разговор это танец, в котором партнера надобно не задеть, но обойти.
И ничего личного. А личное подразумевается: нравится то Альбину, или нет, Шиповник держит в руках его будущее, а прошлого у него все равно что нет. Нет Дома Мяты. Сгинул, истреблен в какой-то из минувших Полыней, а он, Альбин, эльф не носящий тартана, теперь зорко глядит вокруг, вычисляя, кому выгоднее продаться.
В полированной стали обшивки размытым силуэтом отражался он сам. Истинный Мята: худой, беловолосый, в джинсах и рубашке. Белесые ресницы, острые скулы, волосы зачесаны назад и связаны в хвост. Злой. Да. Будешь тут злым.
Мята никому не враг, Мята сам по себе, Мяту никто не считает, но зато уж позвольте и мне никого не любить.
Вот только руки, в которые он вручил свое будущее, были руками не Гракха, а Кассиаса Шиповника. С ним уже все было оговорено, но Полынь спутала планы, и теперь с Гракхом договариваться заново, а у Гракха своя игра. Гракх вошел в Палату Лордов как Старший Шиповник, глава Великого Дома, но тень Кассиаса будет маячить за его плечом, пока жива эльфийская память. Для эльфийского лорда Гракх сравнительно молод, и он – Меч Дома и воплощение Силы. Среди затянутых паутиной глав Домов он выглядит как воплощенная угроза, ведь в каждом Великом Доме на соответствующей должности есть свой Гракх. Дерзко, в общем, выглядит. Да и ведет себя так же.
Много хочет. Так про него говорят. Мудрено ли, что он многим не нравится?
А чего он захочет от Альбина Мяты? Гракху ведь скорее всего наплевать на то, что непредсказуемость не в моде. Он тоже неправильный эльф.
Дрогнула и натянулась струна, когда секъюрити пригласил Альбина в комнату, где его столько раз принимал милорд Кассиас. Гракху не стоило оставлять тут все, как было, ему не идут эти златотканые обои и бархатные драпировки, буфеты из полированного дуба и низкий свет над столом – они тоже из прежней эпохи. Полумгла, скрывавшая возраст лорда Шиповника, и ореол вокруг свечей, подчеркивавший его благородство, тоже не принадлежали новой власти. Эльфийское ухо распознает полтораста оттенков в слове «прошлое», и Альбин вдруг осознал, что именно здесь он множество раз убеждал Кассиаса в том, насколько полезен тому возрожденный под его патронажем Дом Мяты, и еще – сколь важен был процесс, и сколь призрачен результат. Эльфы никогда не спешат, а милорд Кассиас был правильный эльф.
На столе при нем гостя ждали бокалы: вино или кофе, и никогда – бумаги. Гракх шутя сломал и эту традицию. А может, то была традиция только для Альбина Мяты. Для правильного эльфа важнее всего стиль. Это «прошлое» было из разряда «не вернется».
– Садись, – сказал хозяин. – Есть дело.
Еще одна претензия правильных эльфов к Гракху Шиповнику – то, что он все решает быстро, словно сам из короткоживущих. Чисто человеческое свойство, которое делает его тем, что он есть. Силой.
– Мне, – была его следующая реплика, – нужен Дом Мяты.
Какое совпадение.
– Дома Мяты не существует, – монотонно произнес Альбин. – Дом не существует, если нет побегов. Для того, чтобы объявить Дом, надобно минимум два поколения в наличии. Таков закон.
– Я знаю закон. В отличие от старых пердунов, войдя в Палату Лордов, я собираюсь работать. Мне нужно, чтобы под «Дом Шиповник» на моих документах стояло «Дом Мяты». И было бы вовсе неплохо, если бы Мята при этом звалась Великим Домом.
– Просто чудесно, – согласился Альбин. – Шиповник уже решил, которую из своих дочерей он отдаст мне в жены?
– Шиповник не будет препятствовать, если ты договоришься с девой, но, как ты справедливо заметил, одно поколение – еще не Дом, а два поколения – не Великий Дом. У нас на руках сложная ситуация, и если мы позволим Хоресу Папоротнику утопить ее в сомнениях и словесах, то все самое плохое, что может произойти, будет нами только заслужено.
– Это так, – согласился Альбин, становясь очень осторожным.
– Есть некая дама эльфийской крови, которая хотела бы найти родственный Дом. Я предлагаю тебе признать ее Мятой.
– Марджори Пек?
– Да.
Альбин помолчал, размышляя.
– Марджори Пек ждет ребенка.
– Ребенок тоже эльфийской крови, пусть у него этой крови не больше одной тридцать второй. Когда он родится, у Мяты будет два поколения. Кроме того, если ребенок родится и у тебя, Мята совершенно очевидно будет признана быстро развивающимся Домом. Величие же Дома по традиции определяется возрастом старшего ствола и обилием молодой поросли. Ты очень долго добивался этого у Кассиаса, я знаю. Я предлагаю тебе это все разом. Идет?
Альбин усмехнулся.
– В городе полно ничьих эльфов и их метисов. Предлагаешь всех ронинов скопом записать в Мяту? Зуб даю, каждый из них был бы вовсе не против найти родственный дом!
– Не юродствуй. Кому нужен такой Сорный Дом? Какой вес у его слова?
– Ты не боишься? – спросил его Альбин.
Это место – оно располагало к искренности и к слову чести. Хотя, может, это только его оно располагало, потому что это было сердце Дома, а он более всего ценил Дом.
Гракх встретил его вопрос спокойно:
– Страшнее стоять на месте, чем двигаться навстречу врагу, кто бы ни был враг.
– Я говорю не о врагах. Ты дал ей слово.
– Я как раз пытаюсь его сдержать, – Шиповнику, видимо, стало смешно.
– Очень своеобразно пытаешься, не так ли?
– Ей нужен дом, который ее примет. Если это будет Мята, выиграют все. Заставить другой Дом признать ее – практически невозможно. Нет средств давления. Напоминаю: даже когда ты возьмешь жену, вы можете десятилетиями ждать потомства.
– А Мята, значит, может взять на себя позорное пятно происхождения этой метиски?
– А Мяте, – спросил Гракх, – уже не все равно?
– Ты не можешь признать Марджори Пек Мятой без согласия главы Дома Мяты, то есть меня. А мне нужны доказательства. Документы. Ложь навлечет на тебя проклятие. Ты можешь позволить себе проклятие?
Гракх поднял на него глаза, и оказалось вдруг, что они обведены темным.
– Хочешь спросить, могу ли я позволить себе еще одно?
Хороший удар. Гракх отвечает одним словом на сто, но одно оно сильнее ста. Запомним это. Первая жена его умерла, рожая, и ребенка тоже не спасли, а он попер против рока и женился снова на Чине из Акации, и ее сроки вот-вот придут. Немыслимая дерзость для эльфа, чей фатум зависим от слова и намерения: запускать судьбу на второй заход. Что ему еще одна грозовая туча? Он к ним привык. Но я бы не хотел быть Шиповником под его рукой.
