Дэвид Эддингс - Властелин мургов
— Жестокий способ вести войну, — произнес Шелк.
— Битва, по-моему, окончена, — заметил Гарион, наблюдая, как одетые в черное мурги спускались вниз, добивая по дороге раненых.
— О да, — отвечал Шелк. Голос его дрожал. — Битва окончена, но смерть продолжает разгуливать.
— А может, оставшиеся в живых сумеют пересечь пустыню и спастись?
— У них нет ни малейшего шанса.
— Совершенно верно, — произнес худощавый человек в черном, выступая из-за ближайшей скалы с натянутым луком в руках. — Ну а теперь, когда вы все видели, почему бы вам не возвратиться в лагерь и не присоединиться к остальным?
Глава 10
Шелк поднялся на ноги, стараясь, чтобы противник видел обе его руки одновременно.
— Ты передвигаешься бесшумно, приятель, — заметил он.
— Я хорошо натренирован, — ответил человек с луком. — Поторапливайтесь! Друзья вас заждались.
Шелк бросил на Гариона быстрый предупреждающий взгляд. «Лучше покориться, по крайней мере пока мы не сможем оценить ситуацию. — Его пальцы сжались. — Уверен, он здесь не один».
Друг за другом они медленно спустились по склону — человек с луком пристально наблюдал за ними, держа оружие наготове. В дальнем конце оврага, где они прошлой ночью разбили лагерь, несколько воинов в черном с луками стерегли остальных. Щеки у всех воинов были в шрамах, а глаза раскосые, как и подобает мургам, и все же в их наружности присутствовали пусть и незначительные, но все же отличия от представителей этого народа. Те мурги, которых Гариону доводилось видеть прежде, были широкоплечие, а в позах их ясно читалось холодное высокомерие. Эти же были куда стройнее, а осанка их, хоть и воинственная, выглядела не столь вызывающе.
— Поверьте, благородный Таджак, — раболепно говорил Сади, обращаясь к худощавому человеку, который, похоже, был тут главным, — все так, как я сказал. Со мною лишь эти двое слуг.
— Мы знаем, сколько вас здесь, работорговец, — хриплым голосом с сильным характерным акцентом ответил худощавый, — мы следим за вами от самой границы Хтол-Мургоса.
— Да мы и не пытались скрываться, — нерешительно возразил Сади. — Мы затаились здесь единственно затем, чтобы не оказаться втянутыми в эти неприятные события там, внизу. — Он помолчал. — Одно мне любопытно: с какой стати доблестные дагаши так заинтересовались горсткой найсанских работорговцев? Несомненно, мы далеко не первые проходим этим путем.
Таджак, казалось, не слышал евнуха — его узкие глаза пристально разглядывали Гариона и его друзей.
— Как твое имя, работорговец? — спросил он наконец у Сади.
— Я Усса из Стисс-Тора, добрый господин, честный работорговец. У меня при себе все бумаги, вот извольте взглянуть.
— А почему среди твоих слуг нет найсанцев?
Сади с невинным видом развел руками.
— Война, которая идет на юге, — вот причина. Никого из моих соотечественников сейчас и калачом не заманишь в Хтол-Мургос, — объяснил он. — Вот и пришлось мне нанять чужеземцев себе в помощь.
— Возможно, ты и не врешь, — сказал дагаш ровным голосом, в котором отсутствовали какие бы то ни было эмоции. Он внимательно оглядел Сади, оценивая его. — Ты любишь деньги, Усса из Стисс-Тора? — неожиданно спросил он.
Глаза Сади оживленно засверкали, он принялся потирать руки.
— Почему бы нам не потолковать? Только вот чем могу служить? И сколько вы намереваетесь уплатить мне?
— Придется тебе обсудить это с моим господином, — ответил Таджак. — Мне приказано было отыскать отряд работорговцев и сообщить им, что я могу свести их с человеком, который хорошо заплатит за необременительную услугу. Заинтересовало тебя это предложение?
Сади помешкал, исподтишка поглядывая на Белгарата, словно ожидая от него совета.
— Ну? — нетерпеливо произнес Таджак. — Так тебя это заинтересовало?
— Разумеется, — осторожно ответил Сади. — А кто твой господин, Таджак? Кто этот благодетель, который хочет сделать меня богачом?
— Он откроет тебе свое имя и изложит свою просьбу при встрече — в Кахше.
— В Кахше? — воскликнул Сади. — Но ты не предупредил, что мне придется ехать туда!
— Я многого еще не успел тебе сказать. Итак, ты согласен отправиться с нами в Кахшу?
— Есть ли у меня право выбора?
— Нет.
Сади беспомощно развел руками.
«Где находится Кахша?» — едва заметным движением пальцев спросил Гарион у Шелка.
«Главный город дагашей, их столица. У него дурная репутация».
— Ну, хорошо, — решительно сказал Таджак. — Сворачивайте лагерь и готовьтесь тронуться в путь. До Кахши много часов езды, а полдень — не лучшее время в пустыне.
Солнце было уже высоко, когда отряд выехал из лощины в окружении воинов Таджака, не спускающих глаз с пленников. В песках разбитые наголову маллорейцы тянулись цепочками через бескрайние просторы.
— Не попытаются ли они воспользоваться вашими колодцами, благородный Таджак? — спросил Сади.
— Возможно, и попытаются, да вот только вряд ли им удастся их отыскать. Мы накрываем наши колодцы каменными глыбами, а все камни в пустыне на одно лицо.
Воины-мурги, сгрудившиеся у самой подошвы горюй гряды, наблюдали за позорным отступлением маллорейцев. Приблизившись к ним, Таджак сделал повелительный жест, и они хмуро расступились.
Когда они проезжали сквозь узкую расщелину, ведущую в пустыню, Гариону удалось подъехать к Белгарату, и теперь они ехали бок о бок.
— Дедушка, — зашептал он, — что нам делать?
— Поживем и увидим, что из всего этого выйдет, — ответил ему старик. — Пока же постараемся не выказывать недовольства — по крайней мере некоторое время.
Отряд выехал в раскаленные, словно сковородка, пески, и Сади оглянулся на мургов, стоящих у подножий гор.
— Ваши соседи-мурги прекрасно вышколены, — сказал он, обращаясь к Таджаку. — Удивительно, что они не остановили нас, чтобы задать нам парочку вопросов.
— Им известно, кто мы такие, — коротко ответил Таджак. — Они знают, что с нами лучше не связываться. — Он кинул взгляд на обливающегося потом евнуха. — Лучше было бы тебе держать рот на замке, Усса. Здесь в пустыне солнце выпивает влагу из человеческого тела очень быстро, а раскрытый рот лишь облегчает ему эту задачу. Вполне можно доболтаться до смерти.
Сади с ужасом поглядел на Таджака и крепко-накрепко захлопнул рот.
Жара делалась невыносимой. На много миль раскинулось бескрайнее пространство, усыпанное красно-коричневым гравием, лишь кое-где виднелись темные каменные глыбы да еще россыпи сверкающего белого песка. Раскаленный воздух дрожал и колыхался. Солнце немилосердно жгло, опаляя голову и шею Гариона. Хотя он обливался потом, тело высыхало столь стремительно, что его одежда оставалась совершенно сухой.
