Джон Гримвуд - Падший клинок
Судно мага двигалось само. Хотя доктор Кроу заявлял, что карлик, спрятанный в заднем отсеке, крутит рукоятку, а вращение по сложной цепочке шестеренок передается на винт и он толкает судно по волнам.
Атило слабо верил в такое объяснение.
Якопо размахнулся, накинул петлю на кнехт, удерживая свободный конец веревки, и осторожно подтянул странное судно к причалу.
— Отлично сработано.
Довольная улыбка Якопо исчезла, когда дверь каюты со скрипом отворилась. Внутри было темно.
В узкой щели на мгновение появились глаза, защищенные закопченным стеклом, и тут же исчезли. Хайтаун Кроу сообщил Тико, что кратковременное пребывание на солнечном свете сейчас безопасно. Но Тико явно сомневался. Даже его волосы, заплетенные в косички, густо покрывало масло. Сейчас Атило не видел ничего, кроме косичек — юноша закрывал лицо руками, пытаясь защититься от дня.
— Здесь безопасно, — раздраженно заметил Атило. — Давай быстрее.
Он просил за это существо, как за своего преемника. Теперь его нужно обучать. Тико не должен стать его разочарованием. Ему следовало быть осторожнее в своих желаниях. Нельзя выказывать сомнения, точащие душу Атило, и тем более в присутствии герцогини Алексы.
Очарованные луной поэты часто встречались в разных историях.
Но очарованный луной убийца? Неужели герцогиня и вправду верит, что он — падший ангел? Если, конечно, Атило уловил суть иносказаний ее легенды. Протеже герцогини Алексы, едва ступив на землю, принюхался, и в следующую секунду его плечи поникли. Здесь запаха не было.
Поверх шелкового дублета юноша натянул кожаный плащ — оба одеяния черные и пропитаны маслом. Рейтузы тоже шелковые и тоже промасленные. Сапоги и перчатки из тончайшей марокканской кожи. Безумно дорогой наряд для раба.
Выбор Хайтауна Кроу.
На поясе Тико висел мешочек. Внутри пурпурный дракон обвился вокруг горшочка с мазью, составленной лично доктором Кроу. Герцогиня объяснила, что требуется сделать. Доктор выбрал для снадобья цинковые белила, камфару, толченый кварц и виноградное масло. Смесь должна была защищать кожу Тико в течение часа. Алхимик гордился своим творением. Он дважды рассказал Атило, из чего состоит смесь. Кожаный плащ и промасленный шелк прикрывали тело юноши, перчатки — его руки.
Но мазь защищала лицо Тико.
— Следует ли мне сообщить госпоже Десдайо о новом домочадце? — спросил Якопо и отступил на шаг, услышав рык Атило.
— Он раб.
Якопо низко поклонился и направился к порта д'аква особняка иль Маурос, оставив своего хозяина с новичком, который все еще вглядывался в призрачное солнце, скрытое далекими тучами.
— Я владею тобой, — сказал Атило. — Понимаешь? Сейчас неважно, кто ты и откуда. Твоя жизнь и смерть принадлежат мне.
Тико пожал плечами.
— Ты понял меня?
Плечи юноши выпрямились. «Ему уже приказывали, — подумал Атило. — Это хорошо». И плохо. Те, кто проходил через особняк иль Маурос, чаще всего попадали в него совсем юными и еще не сформировавшимися. Десяти-двенадцати лет, бездомные, голодные и беззащитные.
Признательность помогала им пройти через первые, самые тяжелые, недели обучения. Благодаря этому девочки, менее склонные к жестокости, преодолевали свои опасения. Большинство девушек, приведенных с улицы во дворец странного, но определенно богатого патриция, знали, чего следует ожидать. Но когда понимали ошибку, то накрепко привязывались к Атило. Мальчишки меньше боялись судьбы. Атило приписывал это недостатку воображения.
— Ну?
— Я понял.
Какая-то нотка в голосе юноши обеспокоила его нового хозяина.
— И что же ты понял?
— Вы верите в свои слова.
Атило уставился на него.
— Завтра утром мы начнем обучение, — наконец произнес старый воин. — Оно будет жестоким. Если будешь ошибаться, тебя накажут.
Мавр говорил простыми предложениями, не зная, насколько его слова понятны Тико. Он ждал, что юноша согласно кивнет и выразит какую-то признательность. Признательность и уважение. Еще лучше признательность, уважение и страх — узы, связывающие ученика с его мастером.
Но Тико покачал головой:
— Лучше ночью.
— Почему?
— Я лучше вижу в темноте, — мальчишка коснулся своих очков. Он задумался и явно решил, что сказанного недостаточно. — Наверно, и убиваю тоже. Если дело в этом.
34
— Он странный, — заметила Десдайо.
Атило взял еще запеченной оленины и скорее почувствовал, чем увидел, улыбку девушки. Она собственноручно разделала мясо, нарубила корнеплоды, размолола индийский перец и нарезала черствый хлеб — его подкладывали снизу вместо тарелки. Все это могла сделать кухарка. А служанка стояла бы сзади и наполняла стакан, в который Десдайо сейчас подливала вино из кувшина.
Атило сидел во главе длинного дубового стола в пиано нобиле, Десдайо — справа от него. Свет канделябра сверкал на его стакане, однако не достигал высоких балок потолка. Они сидели в ярком круге, но за его пределами двигались тени. Оба во время еды пользовались вилками. Такую привычку Византия переняла у сарацинов, своих врагов. В Венеции она появилась вместе с принцессой, вышедшей замуж за дожа, около двух столетий назад.
— Возможно, трех, — допустил Атило.
Десдайо кивнула, показывая, что слушает его.
Вся остальная Италия по-прежнему ела с ножей и пальцами. Там двузубые вилки рассматривали как доказательство порочности Венеции, вызванной ее связью с Левантом. Как издевался Джан Мария Миланский: «Зачем человеку нужна вилка, когда Господь дал ему руки?» Варварское происхождение этого прибора только усиливало дурное впечатление.
— Попозже мне придется уйти, — произнес Атило, откладывая серебряную вилку и вытирая рот. Десдайо расстроилась. Она отыскала арфиста из Бретани. Наверняка сбежал от чего-нибудь, предположил Атило. Сегодня вечером музыкант собирался играть для них. Его выступление должно было стать сюрпризом.
— Это не может подождать?
— Вряд ли, — сказал Атило. — Дела Совета.
Десдайо, дочь венецианского дворянина и правнучка богатого горожанина, сникла. Десять — превыше всего.
— Ты возьмешь Якопо?
— Тико, — ответил Атило. — Я возьму Тико.
— Он странный, — сказала Десдайо. Атило, как и раньше, промолчал, дав ей возможность собраться с мыслями. Люди считали Десдайо очаровательной простушкой. Она не была простушкой. Просто медленно думала.
— Он меня пугает, — наконец призналась она.
— Чем? — заинтересовался Атило.
— Чем-то внутри него, — Десдайо прикусила губу. Она помолчала, подбирая слова. — Он похож на принца. Когда не сидит в углу, как нищий. Я не говорю, что он принц. Но иногда, когда он на нас смотрит…
