Наталья Якобсон - Император-дракон
Я вложил шпагу в ножны и быстро зашагал к выходу. Пощадить было сложнее, чем убить, но Ричард по-своему истолковал мои сомнения. Он сорвал со своей шеи цепочку, догнал меня, схватил за локоть и хотел приложить свой крест к моему лбу. Однако на такой смелый жест ни у кого не хватило бы сил. Возможно, удачей стало то, что я на голову выше ростом. Крестик Ричарда всего лишь скользнул по моему плечу, острые углы зацепили одежду. Ткань разорвалась и горячее, как и державшие его пальцы, серебро коснулось кожи.
Очевидно, очень верующий Ричард ожидал увидеть что-то из ряда вот выходящее, но ничего подобного не произошло. Я не испытал боли, ни рассеялся в дым, ни обратился в дракона. На коже остался тонкий розовый след, только и всего. Сбросив со своего локтя руку обескураженного Ричарда, я в последний раз взглянул на ступени, иконостас и бледное в золотом ореоле тело, а потом быстро вышел за дверь. Сцена, разыгранная Ричардом, была крайне неприятна. Еще хуже все казалось от того, что я ощущал за собой вину. Стоило только добраться до поместья, и Винсент утешил бы меня, придумал бы что-то мне в оправдание. Его юмор мог бы скрасить любую жизнь.
Впервые я пожалел, что Камиль не мой слуга, иначе я бы заказал ему портрет Франчески. Он бы сумел нарисовать ее живой и радостной, такой, как на памятном вечере, когда она дышала и улыбалась, а поэт в черном склонялся к ее руке.
В поместье я все-таки решил сегодня не возвращаться. Зачем отягощать и без того нелегкую жизнь Винсента еще и своими переживаниями. Покупка дома в Ларах все еще очень прельщала меня. Раз я так задумал, значит, так и сделаю, и никто не сможет мне помещать. Тусклое солнце скрылось за дымчатыми облаками, но по заснеженному лесному лугу разлился другой ослепительный свет, и если Ричард все еще находился в часовне, он услышал пронзительный, хриплый драконий рев и мерный, тяжелый свист крыльев, чем-то напоминающий песню. Я почти видел, как его правая рука оторвалась от кровоточащей ранки, чтобы осенить лоб крестным знамением. Тех душераздирающих звуков, которые разнеслись по лестной чаще, было вполне достаточно, чтобы подтвердить, что он был прав в своих подозрениях.
ПОЯВЛЕНИЕ МУЗЫ
Улицы Лар тянулись вперед, как бесконечный роскошно декорированный лабиринт и вскоре весь он будет принадлежать мне. Я искал особняк, отвечающий самым смелым запросам, и вскоре нашел его, хотя поиски были трудными. Уже по внешнему виду фасадов, любовно разукрашенных лепниной и коваными балкончиками, было ясно, что далеко не бедные хозяева ни за какие деньги не расстанутся с таким уютным жилищем. Проходя мимо, я ловил в воздухе пряные запахи духов, домашних растений, ароматов готовящейся пищи, а наряду с ними мог ощутить тонкие вибрации мыслей и чувств тех людей, которые владели этими великолепными постройками, каждая из которых больше походила на обособленный дворец, чем на городской дом. Такие строения из белого или розового мрамора, или даже из темного камня с высоты, наверное, похожи на изящные шкатулки. Предметом моего пристального внимания стал большой дом, окна которого выходили на площадь. Двухэтажный, с просторным чердаком, полукруглыми фронтонами и причудливыми карнизами он сразу приковывал к себе взгляд. Флюгер на крыше раскачивался от ветра и тихо поскрипывал. Из трубы не вырывался дым, потому что камин давно не растапливали. Скат крыши чуть возвышался над другими зданиями. К тому же, я при первом взгляде на дом я понял, что разорившийся хозяин давно мечтает выгодно продать его. Такие обстоятельства позволили мне войти в дверь без стука. Медный дверной молоточек даже не шевельнулся от плавного толчка, но человек, сидевший за столом, тут же поднял голову, и грубые предупреждения тут же замерли у него на губах, как только он увидел вошедшего.
-- Вы...- только и пробормотал он.
-- Я покупатель, - выручил я его. Он даже не понял, откуда в моих руках вдруг оказался небольшой матерчатый мешок. Я развязал его, чуть наклонил, и громоздкое содержимое посыпалось на стол дождем золотых монет.
-- Вы слишком спешите, - хотел вымолвить хозяин, но не решился этого произнести. Блеск золота заворожил его, как завораживал на протяжение веков и многих других. Это была довольно распространенная слабость.
-- Этого хватит, чтобы купить двадцать таких домов, то есть всю улицу, - тоном, не допускающим возражений, сообщил я.
-- Но чужестранцам запрещено селиться в Ларах, - неуверенно заявил он, потянулся к самой высокой горке монет, взял одну и даже попробовал на зуб, чтобы убедиться в ее подлинности.
-- Я всегда сумею купить такое право или завоевать. Перед вами далеко не нищий чужестранец, а знатный господин, который привык поступать так, как удобнее ему самому.
Строгие слова произвели нужный эффект, а блеск золота способен был ослепить и человека с более крепкими нервами. В конце концов мы договорились. Я получил то, что желал. Теперь можно будет поселиться на более удобном втором этаже, следить за площадью и установить в Ларах свой жестокий закон. Горожане будут жить в страхе перед незнакомцем, который поселился в доме напротив главной площади, ведь этот господин каждую ночь выходит из своего жилища и идет ближе к воротам, там, где находится каретный ряд, а потом дальше туда, где устраиваются празднества и карнавалы, ведь там просторнее, там он может превратиться в дракона и лететь над серым морем городских крыш. Если городские власти задумают свергнуть меня, то я об этом тут же узнаю, ведь я умею читать мысли и чувствую запах предательства.
Вначале я принимал все посыпавшиеся в дом приглашения и на званых вечерах делал лишь намеки, но многие испугались. Из ворот города я позволил выехать лишь одному гонцу, который вез в столицу тревожное сообщение о том, что чужестранец, появившийся невесть откуда, завладевает мыслями и умами людей, что в сточных канавах находят растерзанные трупы тех, кто хоть однажды попытался возразить ему или отнесся с непочтением. Умные горожане шарахались в сторону от незнакомца в длинном плаще, который идет по широким площадям и проспектам, так свободно и легко, будто каждый камень в Ларах уже принадлежит ему одному.
Я все еще позволял чужестранцам въезжать в городские ворота, но выехать из них вряд ли удавалось хотя бы половине приезжих. Казалось, что почти ощутимо над городом сгущается непросветная тьма. Люди, приглашавшие меня к себе на пир или праздничное застолье, удивлялись, почему я почти ничего не ем и не притрагиваюсь к вину. Только некоторые припоминали, что все страшные происшествия начались с моего приезда. Такие догадливые члены общества тут же настораживались и впредь сторонились меня. Сам я еще выбирался за крепостные стены, гулял по раскинувшимся вблизи виноградникам, подолгу задерживался возле отдельных колодцев и следил не появится ли на горизонте облачко пыли, возвещающее о приближении посла Одиль. Такой очень долго не появлялся, и я решил, что если вестник королевы не появится еще через пару недель, то, значит, Лары без боя отданы мне.
