Леонид Бутяков - Тайна Владигора
— Ну ты и наглец! — весело рассмеялась Агния. — Разве я спрашивала твоего согласия?
Да, эта молодая женщина, как истинная принцесса, привыкла повелевать. Пираты, способные одним ударом вышибить дух из кого угодно, подчиняются ей беспрекословно. И в основе их подчинения лежит отнюдь не страх, а нечто иное. Что именно? В этом синегорец еще не сумел разобраться, хотя после разговора с принцессой весь день внимательно приглядывался и к ней, и к ее подданным.
Рыжеволосая красавица, безусловно, обладала удивительной внутренней силой. При одном взгляде ее глубоких зеленых глаз самые отчаянные громилы становились смирными и покорными, как овечки. Но было ясно, что по воле своей госпожи овечки тут же превратятся в злобных цепных псов и разорвут всякого, на кого укажет ее тонкий пальчик.
Даровали эту силу небесные боги или Агния владела какими-то магическими секретами, которым обучили ее могущественные колдуны? Бродяга не находил ответа. Впрочем, так ли уж важен был ответ? Он не собирался задерживаться в гостях у принцессы пиратов. Как только «Единорог» причалит к Поющему Рифу, он поблагодарит Агнию за гостеприимство (за то, что помогла покинуть Остров Смерти, он сполна расплатился, указав местонахождение сокровищ Виркуса) и отправится в далекое Синегорье.
«…Звезды над океаном совсем не похожи на те, что горят над заснеженными вершинами Синегорья, — думал Бродяга, глядя в черную бездну. — Но разве в чем-нибудь изменилась их суть? Они по-прежнему холодны и бесстрастны. Что им люди? — песчинки на берегу, мелкие брызги океанской волны. Мы, человеки, страдаем и надеемся, любим и ненавидим, жертвуем собой и убиваем друг друга, рвемся к власти над себе подобными и — обращаемся в прах, в пыль на дороге, проложенной неизвестно кем и ведущей незнамо куда…»
Он старался не направлять и не контролировать вольно бегущий поток мыслей, образов, ощущений. Освобожденный от суетных забот, раскрепощенный разум позволял ему медленно и постепенно, шаг за шагом, проникнуть в собственные глубины, дабы извлечь хранящиеся в них тайные знания. Возможно, это был не лучший способ понять себя и обрести новые душевные силы, но в его распоряжении не было другого. Извлекались какие-то фрагменты, осколки, обрывки, большинство из которых не прибавляли ясности, однако он был уверен, что все они имеют определенный смысл и рано или поздно сольются в нечто единое и чрезвычайно важное. А пока этого не случилось, он пользовался, как умел, малой толикой обретенного.
— Читаешь по звездам свою судьбу? — раздался рядом голос чернокожей служанки принцессы. — Получается?
— Никто не знает своей судьбы, — ответил Бродяга, мгновенно возвращаясь к действительности. — Да и по звездам читать не умею, я ведь не звездочет.
— А кто ты, Бродяга?
— Сама говоришь — бродяга.
— Ну-ну, — белозубо сверкнула в ночной темноте легкая улыбка Урсулы. — Разные бродяги мне встречались, но ни один из них так не стремился на родину. Многие даже не помнили, на какой земле родились. Ты на них совсем не похож.
— Долго нам плыть к Поющему Рифу? — спросил он, желая сменить тему разговора.
— Дня три-четыре, если ветер не переменится. Да куда тебе спешить, скажи на милость? Вчера, как на пристань вышел, едва на ногах стоял, а сегодня уже в дорогу рвешься! Тебе надобно отдохнуть, откормиться, силы восстановить.
— Я вполне здоров, — возразил Бродяга. — А вчера… Наверно, просто от вольного воздуха отвык, голова замутилась. Все давно прошло.
— Чего же она у тебя на ристалище не мутилась, а? Хитришь, молодец! Ну да ладно, не моего ума дело. И хватит тебе здесь одному сумерничать, иди в светелку — принцесса зовет.
То, что Урсула назвала светелкой, было, по сути, обычной кормовой пристройкой. Но, шагнув через ее порог, Бродяга невольно замер. Он никак не ожидал увидеть на разбойничьем драккаре (пусть и не заурядном, а принадлежавшем самой принцессе пиратов) столь уютный уголок: золотой светильник, подвешенный к потолку, мягко озаряет роскошные ковры на стенах; вместо привычных лавок или кресел — атласные и бархатные подушки, разбросанные по полу; низенький резной столик уставлен золотыми и серебряными блюдами со всевозможной снедью.
И принцесса… Боги небесные, до чего же она прекрасна! Волна медных волос свободно ниспадает на обнаженные мраморные плечи, тихая улыбка загадочно скользит по лицу, большие изумрудно-зеленые глаза смотрят внимательно, с чуть скрытой иронией. Платье — легкое, почти прозрачное и очень короткое — не столько прячет, сколько подчеркивает восхитительные линии молодого и страстного тела.
Принцесса полулежала на подушках, явно довольная произведенным эффектом.
— Долго ты будешь стоять? — спросила Агния. — Не робей, присаживайся.
Бродяга наконец очнулся, торопливо и неловко опустился на подушки.
— Хочу угостить тебя замечательным аквитанским вином. — Она протянула ему тонкостенный серебряный кубок. — Его подают к столу аквитанского принца Варик-Сонга в особо торжественных случаях.
— Благодарю, — сказал Бродяга, принимая кубок. Он сделал маленький глоток и подтвердил: — Да, великолепное вино.
— Я так и думала, что оценишь его по достоинству, — кивнула Агния. — Ведь ты не из простолюдинов, верно? В тебе наверняка течет кровь знатного господина.
— Кровь у всех людей одного цвета — красная, — ответил Бродяга. — Ты называешь себя принцессой, однако твоя кровь ничем не отличается от моей или от крови твоей чернокожей служанки.
— Опять уходишь от прямого ответа, — усмехнулась Агния. — Не желаешь рассказывать о себе?
— Ты, как я заметил, тоже весьма скрытна.
— Разве? — Изобразив искреннее удивление, Агния окинула красноречивым взглядом свой полупрозрачный наряд. Оба весело рассмеялись. Бродяга почувствовал, что его привычная настороженность исчезла. Да, ничего не скажешь, эта рыжеволосая красавица умеет завоевывать сердца!..
Осушив кубки, они вновь наполнили их, и Агния продолжила разговор:
— Ты прав, синегорец, кровь Урсулы тоже красного цвета. И ты не прав, называя Урсулу моей служанкой. Семь лет назад мы стали кровными сестрами.
— Вот как? Я думал, этот обряд признают только мужчины.
— Не всякий мужчина способен выдержать то, что нам с Урсулой довелось испытать. — Словно какая-то тень пробежала по лицу Агнии, сразу сделав ее на несколько лет старше. — Ты когда-нибудь слышал об аквитанских золотых копях?
Бродяга отрицательно покачал головой.
— Я не знаю в Поднебесном мире более страшного места… Сотни несчастных, измученных рабов день и ночь добывают золотоносную руду для самого жестокого и отвратительного человека на земле — принца Варик-Сонга. Рудокопы мрут как мухи, но войско принца исправно поставляет в подземные шахты новых рабов — кельтов, киммерийцев, степняков, тавров, савроматов. Даже надсмотрщики, хотя им не приходится махать кайлом и ломом, не долго выдерживают в этом кошмаре. Иной раз они начинают роптать, и тогда Варик-Сонг избавляется от самых ворчливых, а другим, дабы утихомирились, посылает из своего дворца какую-нибудь подачку — несколько бочонков крепкого вина, свежее мясо, дюжину молодых рабынь… Порядок быстро восстанавливается, кровавое золото вновь течет в казну принца.
