Дуглас Брайан - Кошачий глаз
Но в последний вечер все происходило иначе. Видение держалось очень долго и с каждым мгновением становилось все ярче и выразительней. У Гриста как будто рос кругозор, он видел все лучше и лучше, все больше и больше.
Перед ним распахнулся храм богини-кошки. Он видел силуэт женщины в белых узких одеждах – женщины с кошачьей головой, с изящной фигурой, с легкой походкой… Ее силуэт как будто растворялся в серебристом сиянии. Очень красиво, подумал Грист и облизнулся. Наверняка у этой богини целые горы сокровищ.
Неожиданно богиня-кошка обернулась и посмотрела на прямо Гриста.
Соглядатай мог бы поклясться в том, что она его видела! Видела, несмотря на лиги и лиги разделяющего их расстояния! Один ее глаз был закрыт, второй горел желтым огнем.
И внезапно она раскрыла и второй глаз. Грист ахнул – перед ним был тот самый «Кошачий Глаз», легендарный самоцвет, о котором он слышал в доме Муртана! Выигрыш Муртана находился совсем близко от молодого зингарца. Тому стоило лишь протянуть руку и забрать свою победу.
И вернуться в Зингару с камнем. И предъявить этот камень – а вместе с ним и права на жизнь Гриста. Они ведь поспорили на самое дорогое из всего, чем обладают: Муртан – на свое имущество, а Грист, за неимением равноценного достояния, – на собственную жизнь.
Муртан не может не понимать: сейчас богиня-кошка очень слаба. Она только-только возродилась, она лишь недавно завладела вторым глазом и обрела плоть. Ничего не стоит напасть на нее и отобрать камень. И будь Грист на месте Муртана, он не колебался бы ни мгновения – сделал бы это и даже не задумался о последствиях своего поступка для богини.
Однако Муртан, естественно, вел себя как размазня. Ему и в голову не пришло, что можно выиграть спор, изувечив какую-то далекую, совершенно ему чужую стигийскую богиню. Он помышлял только о Галкарис. Думал, как защитить ее.
Грист недоумевал: как это девчонка осталась жива после стольких приключений? Она давно уже должна была погибнуть! Впрочем, Грист подарил эту рабыню Муртану лишь ради того, чтобы иметь предлог для близкого знакомства с богачом. Дальнейшая судьба девушки его не занимала. Если Муртану угодно было полюбить ее – что ж, это забота Муртана.
… И тут картинка, за которой наблюдал Грист, смазалась. Исчезло все: и далекий сияющий храм, и фигура уходящей вдаль богини, и широкоплечий киммериец, забрызганный чужой кровью и лоснящийся от пота, и глупый жрец Апху, который позволил убить себя в песках… Из очага поднялись тучи пепла, посыпались поленья. Котелок с похлебкой опрокинулся… И прямо перед Гристом показались из пламени Муртан и Галкарис!
Грист отскочил, прижавшись к стене. Видений он не страшился, особенно таких, которые заперты внутри магического круга. Но эти двое пришельцев из Стигии были во плоти. От них до сих пор пахло жаром песков. Пылающее солнце Стигии как будто вошло вместе с ними в дом Гриста и наполнило его смертоносным светом.
Муртан сильно изменился. Теперь, когда Грист видел его лицом к лицу, он не мог не признать этого. Изнеженный богач, кутила и беспечный щеголь исчез безвозвратно. Лицо Муртана покрывал бронзовый загар. Темные глаза обрели уверенный взгляд и блестели в предвкушении схватки. Даже улыбка – и та стала другой. Прежде она была мягкой, примиряющей, обличающей безволие молодого человека, – теперь же она сделалась дерзкой: то была усмешка воина, не сомневающегося в своей победе.
Галкарис стояла в стороне и смотрела на своего бывшего господина холодно и равнодушно: она даже не оценивала его, она давно его оценила и вынесла неутешительное суждение. Та, которая хоть ненадолго побывала богиней, не могла больше видеть в Гристе ни своего возлюбленного, ни тем более своего повелителя. Он понял, что кажется ей жалким, и поежился.
Всю свою ярость Грист обратил на Муртана.
– Ты не посмеешь! – прошипел Грист. – Ты проиграл!
– Я был в Стигии и вернулся, – спокойно ответил Муртан.
– Мы спорили не об этом, – сказал Грист.
К нему постепенно возвращалась его былая самоуверенность. Главное – не смотреть на Галкарис. Что-то в облике бывшей рабыни настораживало Гриста. Не стала же она колдуньей? Или стала? В Стигии, говорят, самый воздух пропитан магией…
– Ты принес камень? – поинтересовался Грист. Теперь он ухмылялся с откровенной насмешкой.
Да уж, стоило пожалеть беднягу Муртана! Претерпеть столько бед, пережить столько испытаний – и все напрасно. Камня нет. Если бы камень был, богиня, изуродованная, сейчас корчилась бы среди Песков Погибели, и Грист с помощью Апху сумел бы это разглядеть сквозь магический огонь…
Галкарис сунула руку под одежду и что-то вытащила. В угасающем свете углей очага блеснул желтый огонек.
– Что это? – кривя губы, спросил Грист. Он по-прежнему избегал смотреть на девушку.
Она подняла камень повыше.
– Это «Кошачий Глаз» – самоцвет, который подарила мне богиня! – воскликнула Галкарис. – Что же ты отворачиваешься, Грист? Мы принесли то, о чем говорилось на пиру в доме Муртана!
– Вы пришли забрать мою жизнь? – хрипло произнес Грист.
Муртан покачал головой.
– Меньше всего мне нужна твоя жизнь, Грист.
Теперь, когда я обрел мою собственную, чужая меня совершенно не интересует.
С громким воплем, похожим на клекот разъяренного стервятника, Грист набросился на Муртана с кинжалом. Все произошло очень быстро. Муртан не успел даже понять, что он делает и почему, – приученный Конаном отражать любую опасность прежде, чем на нее отреагирует сознание, Муртан нанес ответный удар мечом.
Грист с рассеченной грудью повалился на пол. Кровь хлестала из широкой раны. Муртан в ужасе смотрел на умирающего. Грист еще раз поднял руку с кинжалом – пальцы его так крепко стиснули рукоять, что побелели, и даже приближающаяся смерть не могла заставить их разжаться, – и прошептал:
– Ты победил, Муртан. В конце концов ты взял свою награду.
Он затих с кривой ухмылкой на губах.
Муртан отвернулся и обнял Галкарис.
– Я взял мою награду, – прошептал он ей на ухо, – но это вовсе не та награда, о которой он говорил. Уйдем отсюда, Галкарис. Нас ждет мой теплый дом, моя шелковая постель, роскошные яства, вина… любовь…
– И новые свитки, – шепнула в ответ Галкарис. – С новыми чудесными историями…
