Сергей Волков - Стража последнего рубежа
На безымянном холме возле замерзшей речки Камаринки приняла подмосковная земля в себя еще одно тело. И не было войны, и захватчики не стояли у ворот Москвы, да и погибшая не держала в руках оружия. Но она тоже пала в битве с врагом, заслонив собой пусть не всю страну, но близких ей людей, и память о простой русской женщине не исчезнет с этой земли.
Такие или примерно такие слова сильверея Хельга Иоганновна Фиш сказала над холмиком мерзлой глины, под которым навеки уснула златея Клавдия Васильевна Проскурина, а Соня просто стояла и плакала. Рядом, в снегу, валялась лопата, обнаружившаяся в багажнике «майбаха». Шипуляк по-куриному сидел на ее черенке и тоже всхлипывал, вертя безобразной головой.
Потом они пошли к машине, и мистресса спросила у Сони:
— Дальше-то что делать собираешься?
Девушка пожала плечами. Она и вправду не знала, как ей теперь жить.
— Силу обретенную испытать не хочешь? — поинтересовалась тогда сильверея. — Избавиться от нее не получится, милочка. Нужно учиться владеть и управлять…
— А кто был тот… Ну, вы сказали еще, что он палач какой-то, — опять не дослушав, перебила женщину Соня. — И куда он делся?
Мистресса хмыкнула, остановилась, обиженно поджав губы, но потом все же ответила, глядя вдаль, на заснеженные поля за рекой:
— В древние, очень древние времена на Востоке существовало могучее царство, в котором правил сильный чаровник по имени Зусан-оо. Немало разных тварей Темного мира подчинил он себе, и были среди его подручных демоны каппа, и служили они у Зусан-оо палачами, смертью карая тех, кто осмеливался противиться слову повелителя. Ночью приходили каппа к ослушникам и недругам правителя и брали их жизни.
Глаза мистрессы затуманились, голос стал певучим, низким, и Соне показалось, что мир вокруг подернулся какой-то пеленой и перед ее глазами стали разворачиваться удивительные картины прошлого: на холмах вставали величественные крепости, отряды закованных в вороненую сталь воинов выступали из их ворот, над рогатыми шлемами реяли на ветру черные с красным знамена. А мистресса все говорила и говорила:
— В великой битве с воинством страны Ор-х-гван, что случилась на краю голубых песков Махадума, армия Зусан-оо потерпела поражение, и остатки ее бежали в Спящие горы и равнины Зул-кадаш. Лишь демоны каппа остались верны своему повелителю и до последнего сражались с преследователями в горах Ом. Но они не смогли защитить Зусан-оо, и он принял смерть от отравленной стрелы, а каппа бежали, унося в сердце своем ненависть к победителям — и ко всем людям вообще.
Тысячи лет никто не слышал о каппа, и память о них стерлась, и остались они лишь тенью на пыльных страницах древних манускриптов. Но вот пришло новое время, и могущественный человек по имени Хейтаро прочел старые книги и овладел знаниями, способными дать власть над каппа. Из Темного мира вызвал он их — и бросил в бой против врагов Ямадо Тамасии.[13] Всю Вторую мировую войну бились каппа, во множестве истребляя незнатей и людей Запада. Но их хозяева вновь потерпели поражение, и каппа опять бежали. С той поры прошло больше полувека, и никто за это время не видел палачей Зусан-оо. Мы — первые. Зачем каппа появились здесь, для чего — я не знаю. Вот так-то, девочка…
Замолчав, мистресса достала свою трубку, набила душистым табаком из парчового кисета и закурила, по-прежнему глядя вдаль. Соня переступила замерзшими ногами и робко спросила:
— А как испытать силу? Ну, вы говорили, не хочу ли я испытать обретенную силу…
— Просто захоти стать сильной, — попыхивая трубкой, ответила сильверея. — Очень-очень пожелай этого.
Зажмурившись, Соня сцепила зубы и представила, как ее тело наливается мощью, как твердеют мышцы и становятся гибкими сухожилия. Почему-то она именно так представила себе овладение непонятной силой.
Ничего не произошло. Соня открыла глаза — мистресса с усмешкой смотрела на нее. Синеватый дымок трубки ветер растянул в призрачную, невесомую ткань, и она окутала распущенные волосы колдуньи, точно вуаль.
— Ты не о том думаешь и не того желаешь. Попробуем иначе. Хочешь увидеть своего Олега?
Соня кивнула, попыталась представить его лицо, услышать голос…
— Ой! — От неожиданности девушка едва не упала.
Мир вокруг нее вдруг беззвучно взорвался множеством красок. Расцветилось все — и заснеженные поля, и голые деревья, и серое небо над головой. Соня поднесла к глазам руку, повертела, разглядывая так, словно видела в первый раз. Хотя такой она действительно наблюдала ее впервые. Кожа стала полупрозрачной, а под нею смутно белели кости и багровым светились пульсирующие вены и артерии.
Мистресса предстала перед Соней в виде живой статуи из матового стекла, в которой янтарно светилось что-то мешкообразное, живое и подвижное. Переведя глаза на деревья, девушка увидела, что внутри каждого ствола дрожит зеленовато-желтый световой канал, толстый у комля и постепенно разбегающийся светящимися нитями по ветвям. Но если деревья горели достаточно ярко, то земля под снегом едва-едва светилась коричневым, и лишь местами на разной глубине этот ровный фоновый свет сгущался до багрового, образуя непонятные сгустки.
В недрах, у похожих на щупальца корней старой березы, она разглядела странно подрагивающее световое пятно медово-зеленого цвета. Неожиданно из этого пятна явственно проступили контуры женского тела. Свернувшись калачиком, в крохотной пещерке спала девушка с длинными волосами.
— Это дриада, — проследив взгляд Сони, пояснила мистресса. — Одичавшая незнать из стихийных духов. Люди русского языка звали таких мавками. А исконные обитатели этой земли — Келу-озск из рода Вырь-патяй.
— Исконные обитатели? — машинально переспросила Соня, разглядывая спящую дриаду.
— Конечно. Здесь жили древние народы — меря, мещера, мурома. Они дали названия рекам, озерам, холмам и долинам этих мест. В русском языке нет значений для слов «Москва», «Можайск», «Истра», «Руза», «Нара», «Воря» и многих других.
— А они, эти мещеры и остальные, любили мавок?
— Они поклонялись им и приносили требы, — серьезно ответила мистресса. — Им и многим другим существам Темного мира.
— Другим существам? Их много?
Сильверея улыбнулась.
— Есть много несказанных слов
И много созданий, не созданных ныне.
Их столько же, сколько песчинок в песках
Немой аравийской пустыни.
— Хорошие стихи. Ваши?
— Это Бальмонт, девочка, — мистресса поежилась и замолчала.
Продолжая осваиваться в новом мире, увидела Соня и мертвенно-голубые каверны в глубинах земли, и пепельно-серые глыбы камня под слоем мутноватой, белесой глины. Серебристо светился лед на реке, неожиданно фиолетовым цветом, глубоким и ровным, озарились ее глубины, и там, у самого дна, медленно двигались золотистые черточки. «Рыбы», — догадалась Соня.
