Лев Гроссман - Волшебники. Книга 1
Он самозабвенно растрепал свои взъерошенные волосы.
— Где все остальные? — спросил Квентин. Казалось, не было никакого смысла вести себя формально, так как на обоих были надеты халаты. И холодные оладьи были чудесными. Он не осознавал, насколько был голоден.
— Я дал им одно утро. — Он махнул рукой. — Занятия начинаются в полдень.
Квентин кивнул с набитым ртом.
— Какие именно занятия? — еле-еле произнёс он.
— Какие именно занятия, — повторил мужчина. — Здесь, в Южном Брейкбиллсе, вы начнёте своё обучение магии. Или, я полагаю, вы думали, что это оно и было, когда вы занимались с профессором Фоггом?
Вопросы, как этот, всегда сбивали Квентина с толку, поэтому он прибегнул к честности.
— Да, я так и думал.
— Вы здесь, чтобы усвоить основные механизмы магии. Вы думаете, — с его акцентом это прозвучало как «дуумаите» — что вы изучали магию. "Мааагию". Вы уже проделали упражнения из учебника Поппер и запомнили ваши склонения, спряжения, и модификации. Назовите пять Третичных Обстоятельств.
Это выскочило автоматически:
— Высота, возраст, положение звёзд, фаза Луны, ближайший водоём.
— Очень хорошо, — саркастически сказал он. — Великолепно. Ты гений.
Приложив особое усилие, Квентин решил не обижаться на это. Он по-прежнему наслаждался ковром… и оладьями, после того как побывал гусём.
— Спасибо.
— Вы изучали магию так же, как попугай изучает Шекспира. Вы отвечаете так, будто произносите клятву верности. Но вы не понимаете этого.
— Не понимаю?
— Для того чтобы стать волшебником, вы должны сделать нечто совершенно другое, — сказал мужчина. Очевидно, это было его стандартом. — Вы не можете изучать магию. Вы не можете выучить её. Вы должны впитывать её. Продумывать её. Вы должны слиться с ней. А она — с вами.
— Когда волшебник колдует, он не перебирает в уме все Главные, Второстепенные, Третичные и Четвертичные Обстоятельства. Он не копается у себя в душе, чтобы определить фазу луны, или ближайший водоём, или последний раз, когда он вытер задницу. Когда он хочет наложить заклинание, он просто делает это. Когда он хочет летать, он просто летает. Когда он хочет, чтобы была помыта посуда, она просто помыта.
Мужчина что-то пробормотал, постучал по столу, и тарелки стали шумно собираться в стопки, как будто они были намагничены.
— Вы должны делать больше, чем просто запоминать, Квентин. Вы должны изучить принципы магии не просто головой. Вы должны изучить их своими костями, своей кровью, своей печенью, своим сердцем, своим пенисом. — Он схватил свою мошонку через халат и слегка потряс ею. — Мы собираемся погрузить язык заклинаний внутрь вашей сущности, чтобы он всегда был при вас, везде, где вы находитесь, когда бы он вам не понадобился. Не только тогда, когда вы готовитесь к тесту. Вы не отправляетесь в мистическое приключение, Квентин. Этот процесс будет долгим и болезненным, и унизительным, и очень, очень, — он практически прокричал это слово, — скучным. Это то задание, которое лучше всего выполнять в тишине и одиночестве. Именно поэтому вы сейчас здесь. Вы не будете наслаждаться тем временем, которое будете проводить в Южном Брейкбиллсе. Я не советую вам даже пытаться.
Квентин слушал это молча. Ему не особо нравился этот мужчина, который только что упомянул его пенис и чьего имени он по-прежнему не знал. Он выбросил это из головы и сосредоточился на накоплении жизненной энергии в своём истощённом организме.
— Так как мне это сделать? — пробормотал Квентин. — Изучить вещи моими костями? Или как там?
— Это очень трудно. Не каждый это делает. Не все это могут.
— Ага. Что произойдёт, если я не смогу?
— Ничего. Вы вернётесь в Брейкбиллс. Вы выпуститесь. Вы проведёте свою жизнь как второсортный волшебник. У многих так и получается. Возможно, вы никогда не поймёте этого. Даже тот факт, что вы провалились, будет за пределами вашего понимания.
У Квентина не было никакого намерения позволить такому с ним случиться, хотя он вдруг понял, что, скорее всего, никто на самом деле не старался для того, чтобы у них всё так вышло, и, статистически говоря, должно же было это случиться хоть с кем-то. Оладьи больше не казались ему столь вкусными. Он положил вилку.
— Фогг сказал мне, что у вас хорошо получаются упражнения с руками, — сказал светловолосый мужчина, немного успокоившись. — Покажите мне.
Пальцы Квентина были все ещё одеревенелыми и болели от того, что заменяли ему крылья, но он взял острый нож, который выглядел достаточно сбалансированным, тщательно очистил его салфеткой, и взял его двумя последними пальцами левой руки. Он вертел его, палец за пальцем, до большого пальца, затем он подбросил его почти до потолка — ещё вращающийся, осторожно, чтобы он пролетел между двумя стропилами — с задумкой, что он упадёт и попадёт прямо в стол между третьим и четвёртым пальцами его вытянутой левой руки. Лучше всего это было сделать не глядя, сохраняя зрительный контакт со своей аудиторией для достижения максимального эффекта.
Товарищ Квентина по завтраку взял буханку хлеба и поставил её так, что падающий нож пронзил её. Он презрительно бросил хлеб и нож на стол.
— Вы рискуете по-глупому, — с каменным выражением лица ответил мужчина. — Заканчивайте и присоединяйтесь к своим друзьям. Я думаю, что, — «дууумаю» — вы найдёте их на крыше Западной Башни. — Он указал на дверь. — Мы начинаем во второй половине дня.
«Хорошо, Мистер Хохотун, — подумал Квентин. — Вы — босс».
Он встал. Незнакомец тоже встал и поплёлся в другую сторону. Выглядел он довольно разочарованно.
Камень за камнем, доска за доской, Южный Брейкбиллс был похож на главное здание. Что в некотором смысле обнадёживало, но английский загородный дом восемнадцатого века выглядел нелепо посреди антарктической пустыни. Крыша Западной Башни была широкой, круглой и выложенной гладкими кирпичами. Она была открыта для всех элементов, но какая-то магия защищала её от холода и ветра. Квентину казалось, что он чувствует, как где-то в теплоту просачивается холод. Воздух был тёплым, но пол, мебель и всё, чего он касался, было холодным и влажным. Всё равно, что оказаться в тёплой оранжерее посреди зимы.
Как и было обещано, остальная часть учеников Брейкбиллс тоже была там, они ошеломленно стояли в группках из трёхчетырёх человек, глядя на снежный покров, и говорили вполголоса, купаясь в призрачном антарктическом свете. Они выглядели иначе. В талии они были более стройными, а плечи и грудь у них были крепкими. Они похудели и стали мускулистее, пока летели на юг. Челюсти и скулы были ярко выражены. Элис была прекрасной, хотя и выглядела измождённой и потерянной.
