Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)
— Нужно забраться на парочку, — пробормотал Торвальд. — Найдём инструменты, может, даже оружие. Я доплыву вон до той ладьи. Палубу ещё не залило, и обломков там хватает.
Карса почувствовал колебания даруджийца:
— Что не так? Плыви.
— Я, кхм, немного обеспокоен, друг мой. Сил у меня осталось немного, а цепи…
Теблор некоторое время молчал, а затем хмыкнул:
— Ну и ладно. Большего от тебя нельзя требовать, Торвальд Ном.
Даруджиец медленно повернулся и посмотрел на Карсу:
— Сочувствие, Карса Орлонг? Неужели беспомощность довела тебя до такого?
— Слишком много слов, нижеземец, — вздохнул теблор. — Никаких даров не приносит…
Послышался тихий всплеск, а затем человек забултыхался в воде, начал отплёвываться — и хохотать. Торвальд, который оказался теперь рядом с плотом, вновь возник в поле зрения Карсы:
— Ну, теперь-то мы знаем, почему большие корабли так покосились! — Теблор увидел, что человек стоит на дне, а вода доходит ему до середины груди. — Я нас туда дотащу. И кстати, стало ясно, что это нас снесло течением. И ещё кое-что.
— Что?
Даруджиец потащил за собой плот, взявшись за цепи Карсы:
— Все эти корабли сели на мель во время сражения — думаю, им пришлось сойтись в рукопашной между судами, по грудь в воде.
— Откуда ты это знаешь?
— Всё дно вокруг завалено телами, Карса Орлонг. Я их чувствую лодыжками — неприятное ощущение, позволь тебя заверить.
— Вытащи одного. Давай взглянем на этих бойцов.
— Всему своё время, теблор. Мы уже почти на месте. К тому же тела там довольно… мягкие. Может, найдём труп чуть более опознаваемый на самом корабле. Вот так! — Послышался тихий удар. — Приплыли. Погоди немного, я заберусь на борт.
Карса услышал, как даруджиец кряхтит и тяжело дышит, скользит босыми ногами по борту, затем звон цепей и наконец глухой стук.
Затем — тишина.
— Торвальд Ном?
Ничего.
Край плота за головой Карсы ударился о борт ладьи и начал дрейфовать вдоль него. Холодная вода разлилась по доскам: Карса содрогнулся, но ничего не мог поделать.
— Торвальд Ном!
Голос теблора отозвался странным эхо.
Ответа не последовало.
Из груди Карсы вырвался заливистый хохот — совершенно помимо воли теблора. Сейчас он утонет — в воде, которая, стой урид на ногах, едва ли доходила бы ему до пояса. Утонет, если, конечно, на то хватит времени. Быть может, Торвальд Ном погиб — странно было бы воображать битву без победителя — и сейчас кто-то уже смотрит на теблора, а судьба его висит на волоске.
Плот поравнялся с носом ладьи.
Возня, затем:
— Что? Где? Ой.
— Торвальд Ном?
Спотыкающиеся шаги на палубе.
— Прости, друг мой. Кажется, я потерял сознание. Это не ты смеялся только что?
— Я. Нашёл что-то?
— Почти ничего. Пока что. Пятна крови — засохшей. По ним — следы. Этот корабль обобрали начисто. Худова плесень, да ты тонешь!
— И не думаю, что ты сможешь что-то с этим поделать, нижеземец. Оставь меня на волю судьбы. Возьми воду и моё оружие…
Но Торвальд уже вновь показался в поле зрения — с верёвкой в руках. Канат перехлестнулся через борт у высокого носа ладьи и ушёл в воду. Тяжело дыша, даруджиец повозился с верёвкой, прежде чем сумел продеть конец сквозь цепи. Затем потянул канат дальше и повторил операцию на другой стороне плота. И снова — у левой ноги Карсы, а затем — напротив.
Теблор почувствовал, как даруджиец протягивает тяжёлый, мокрый канат сквозь его оковы.
— Что ты делаешь?
Торвальд не ответил. По-прежнему с верёвкой в руках он вновь забрался в ладью. И опять надолго воцарилась тишина, а затем Карса услышал возню, и верёвки медленно натянулись.
В поле зрения возникли плечи и голова Торвальда. Нижеземец был смертельно бледен.
— Сделал всё, что мог, дружище. Может, ещё немного просядет, но, надеюсь, не слишком. Я скоро снова тебя проведаю. Не волнуйся, утонуть я тебе не позволю. А сам сейчас немного осмотрюсь по сторонам — не могли же эти ублюдки утащить вообще всё.
Даруджиец скрылся из виду.
Теблор ждал. Море медленно заключало его в объятья, и от этих прикосновений Карсу била крупная дрожь. Вода поднялась так, что залила уши, приглушила все звуки, кроме мерного плеска волн. Карса наблюдал, как медленно натягиваются верёвки над плотом.
Уже трудно было припомнить времена, когда его руки и ноги были свободны, могли шевелиться без ограничений, когда измочаленные, гноящиеся запястья не знали неумолимой хватки железных оков, когда он ещё не чувствовал — глубоко в своём усохшем теле — огромной слабости, уязвимости, от которых кровь текла в жилах разжиженная, словно вода. Карса закрыл глаза и почувствовал, как сознание его уплывает.
Уплывает…
— Уругал, я вновь стою перед тобой. Пред этими Ликами в Скале, перед своими богами. Уругал…
— Не вижу, чтобы предо мною стоял теблор. Не вижу воина, который шагал бы сквозь строй врагов, собирая урожай душ. Не вижу, чтобы мертвецы громоздились на земле — бесчисленные, как стада бхедеринов, что спускаются с горных пастбищ. Где мои подношенья? Кто здесь утверждает, будто служит мне?
— Уругал. Ты — кровожадный бог…
— И в том находят наслаждение воины теблоров!
— Как находил прежде и я. Ныне же, Уругал, я уже не так уверен…
— Кто стоит перед нами? Нет, не воин-теблор! Не мой верный слуга!
— Уругал. Что за звери эти «бхедерины», о которых ты говоришь? Что за стада? Нигде в землях теблоров…
— Карса!
Урид вздрогнул. Распахнул глаза.
Торвальд Ном с джутовым мешком на плече спускался с борта ладьи. Его ноги коснулись плота, и тот просел ещё чуть-чуть. От воды защипало во внешних уголках глаз.
Когда даруджиец сбросил мешок с плеча, послышался лязг и стук.
— Инструменты, Карса! Набор корабельного плотника!
Он вытащил на свет зубило и молоток с железной головкой.
Теблор почувствовал, как сердце начало бешено колотиться в груди.
Торвальд приставил зубило к звену цепи и принялся бить по нему молотком.
Потребовалась дюжина ударов, каждый из которых оглушительно отдавался в неподвижном, застойном воздухе, и цепь разбилась. Под собственным весом она выскользнула из ушка кандалов на правом запястье Карсы и с тихим шелестом скрылась под водой. Стоило теблору попробовать пошевелить рукой, как её пронзила невыносимая боль. Теблор заворчал, а затем сознание покинуло его.
Он очнулся от ударов молотка, которые раздавались уже у его правой стопы. Сквозь рокочущие волны боли урид расслышал голос Торвальда:
