Стивен Эриксон - Охотники за Костями
— Не знаю точно. Старик — малазанин не откровенничает.
— Он Дестриант Летнего Тигра.
Резак поднял взор: — Нежелающий.
Она снова набивала трубку ржавым листом. — Ему не нужны последователи. А если он их захочет, это будем не мы. Не я, не Фелисин. Мы не воины. Ты, — добавила она, — кажешься самым подходящим кандидатом.
Резак фыркнул: — Нет, Сциллара, не я. Похоже, я иду за другим богом.
— Похоже?
Она различила, что он пожимает плечами: — Так случилось.
"Женщина. Ну, это многое объясняет". — Причина не хуже любой иной, — сказала она, выпуская клуб дыма.
— То есть?
— То есть не вижу причин следовать за любым богом или богиней. Если ты заслужил их интерес, они используют тебя. Я много чего знаю об использовании; поверь, самая большая награда будет в том, что на тебя иногда посмотрят без гнева.
— Н-да, — не сразу отозвался он. — Тебя кто-то уже наградил.
— Ты так это называешь?
— Как? Ты выглядишь… здоровой. Полной жизни. Не такой костлявой, как раньше. — Он помолчал и торопливо добавил: — И хорошо. Вид умирающей от голода тебе не шел — и никому не идет. Вот и все.
Она сидела, куря и созерцая все сильнее освещаемого лучами рассвета Резака. — Ведь мы для тебя обуза, так?
— Нет! Вовсе нет! Я должен сопроводить вас — и охотно принял это задание. Ничего не изменилось.
— Ты думаешь, Серожаба недостаточно для нашей защиты?
— Нет… то есть вполне достаточно. И все — таки это демон, это осложняет дело. Не может же он просто так войди в селение или город, или вести закупку продовольствия?
— Может Фелисин. Да и я.
— Отлично. Ты намекаешь, что вы не желаете меня видеть?
— Я говорю, что ты нам не нужен. Резак, это не то же самое, что "не желаем видеть". К тому же ты отлично управился с ролью вожака, хотя к ней явно не привычен.
— Слушай! Если хочешь вести сама — только скажи.
"Ах, у него женщина, которая не любит идти следом". — Не вижу поводов что-то менять, — небрежно произнесла она.
Он уставился на нее, она — на него; при этом Сциллара постаралась придать взгляду всю возможную простоту и невинность.
— К чему тогда разговор?
— К чему? Ни к чему. Просто поболтала. Или есть что-то, о чем ты хотел бы поговорить?
Ей казалось, что каждое слово заставляет его отшатываться. — Нет, ничего.
— Все оттого, что ты просто мало меня знаешь? Ну, у нас будет время.
— Я понимаю тебя… вроде бы. Нет. Ты права — совсем не понимаю. Женщин не понимаю. И откуда бы мне? Невозможно проследить ход ваших мыслей, понять смысл слов, понять, что таится за словами…
— Это насчет меня или женщин вообще?
Он добавил кизяков в костер и пробурчал: — Нет, не о чем мне говорить…
— Ладно. Тогда подброшу пару тем…
Резак застонал.
— Тебе дали задание. Сопроводить нас. Верно? Как же дал его?
— Бог.
— Но не бог Геборика.
— Нет.
— Итак, нами интересуются по меньшей мере два бога. Это нехорошо, Резак. Знает ли Руки Духа? Нет, откуда бы? Не было причин сообщать…
— Сообразить нетрудно, — бросил Резак. — Я ждал вас в храме Искарала Паста.
— Малазанские боги — Амманас и Котиллион. Но ты же не малазанин?
— Да ну, Сциллара, — устало ответил Резак, — не будем же мы обсуждать все это прямо сейчас?
— А твоя любовница — малазанка? Правильно? Исконная последовательница тех богов?
— Ох, голова раскалывается, — замычал он, хватаясь руками за лицо и яростно дергая себя за волосы. — Как… нет, не хочу знать. Неважно. Мне плевать.
— Так где же она?
— Хватит.
Сциллара сдалась. Вытащила узкий кинжальчик и начала прочищать трубку.
Резак внезапно вскочил: — Пойду готовить.
"Милый мальчик. Как сырая глина в женских руках. То есть в руках женщины, знающей, что надо делать.
Весь вопрос — стоит ли мне начинать? Фелисин без ума от Резака. Но мы же можем его поделить".
* * *— Смешное наблюдение. Мягкотелая, пышногрудая женщина хочет обжиматься плотью с Резаком.
"Не сейчас, Серожаб", — мысленно ответил занявшийся приготовлением завтрака Резак.
— Тревога. Нет, не сейчас. Остальные пробуждаются от нелегких снов. Об их грезах мне и рассказывать неловко. Особенно про Фелисин Младшую.
Резак замер. "Что? Почему… она едва вошла в возраст! Нет, не может быть. Отговори ее, Серожаб!"
— Серожаба приближение нежеланно. Постоянна злость. Ты, Резак, наделен осеменительной способностью, можешь зачинать. Недавнее откровение. Человеческие женщины несут пруд в животах. Но выживает лишь одно яйцо. Ужасный риск! Ты должен поскорее наполнить пруд, пока конкурент — самец не украдет твою судьбу. Серожаб поддержит твое притязание. Смелое самоотвержение, как Часовой Кругов в моем народе. Альтруистическое озарение взаимности, длительный спуск, когда награду постоянно похищают. Светоч высшего разума, понимающий интересы общества. Серожаб уже стал Часовым Кругов для мягкотелой, пышногрудой богини — женщины.
"Богини? Что ты имел в виду?"
— Похотливый знак достоин поклонения. Ознаменование человеческих самцов, окружающих пруд разума Серожаба. Слишком много ассоциаций. К счастью. Длительное сексуальное желание. Нездорово.
Резак поставил горшок на огонь, бросил в него пригоршню трав. "Что такое ты толкуешь о знаках?"
— Наблюдение, обход пруда разума. Тревожность. Приближение угрозы. Это знаки предостережения.
"Какие же знаки?"
— Очевидные. Беспокойные сны. Говорит само за себя.
"Не всегда, Серожаб. Иногда нас преследует прошлое, вот и все".
— А. Серожаб будет думать над этим. Но сейчас боль. Серожаб голоден.
* * *Серая дымка жары и пыли сделала городские стены почти невидимыми. Леомен Молотильщик ехал во главе потрепанной колонны, Корабб Бхилан Зену'алас был рядом. Отряд приближался к предместью И'Гатана.
— Там, — сказал Корабб, — всадник справа от знаменосца. Это фалах'д Ведор. Выглядит… несчастным.
— Лучше ему подружиться с этим чувством, — проворчал Леомен. Он воздел окованную стальной перчаткой ладонь, и колонна начала останавливаться.
Они ждали, пока не подъедут встречающие.
— Командир, мы с тобой встретим их на полпути?
— Конечно, нет! — фыркнул Леомен.
Корабб замолчал. У вождя мрачное настроение. Каждый третий его воин едет за спиной товарища. Самая ценная ведьма — знахарка умерла утром, и они придавили ее труп тяжелой придорожной плитой, чтобы не поживились бродячие духи. Леомен самолично плюнул на все восемь сторон света, освящая почву, пролил кровь из разрезанной левой руки на пыльную каменную плиту, возглашая молитву во имя Откровения. И заплакал. Открыто, перед фронтом своих последователей, которые в тот миг замерли, потрясенные проявленной Леоменом силой любви к ним и горя от их утрат.
