Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа
Конь завизжал, взвился на дыбы и с силой ударил обоими копытами в череп дракону. Я услышал хруст. Зубы дракона соскользнули, он опрокинулся на спину. Конь в ярости прыгнул на него подобно хищному зверю. Гендельсона трясло, как на родео, а конь прыгал, топтал, бил острыми тяжелыми подковами в незащищенное брюхо дракона.
Я спрыгнул на землю с мечом в руке. Гендельсон наконец выронил бесполезное копье, долго тащил из ножен меч, сопел, кряхтел, едва не свалился. Когда в его руке оказался обнаженный меч, дракон уже распластался, похожий на расплющенную гигантскую лягушку. Под ним расплылась бледно-розовая лужа, кровь и слизь стекали в ямки, выбитые конскими копытами.
Гендельсон пытался удержать коня, а тот все прыгал и вбивал мертвого дракона в землю. Под копытами трещали кости, лопалась кожа, не такая уж и прочная, даже покрытая чешуей. Сложенные на спине, как у летучей мыши, крылья безвольно раздвинулись, копыта разъяренного коня пробивали в них огромные дыры.
Я повесил молот обратно на пояс. Дракон лежит на спине, пузо белое, как у рыбы, нежное, спичкой можно проткнуть. Сейчас он как нельзя больше напоминал варана, растоптанного взбешенным верблюдом.
– Хороший у вас конь, – проронил я сухо.
Гендельсон ответил хрипло, его все еще трясло:
– Да… но и у вас… хорош…
Видел бы ты моего Черного Вихря, подумал я. Ах да, видел, но ты еще не знаешь, что это за конь… Без всякой связи внезапно представил счастливое лицо Лавинии, ее развевающиеся волосы… Ну, конечно, это я поднял ее к себе на седло, и мы мчимся навстречу утренней заре… или закату, какая разница, все равно красиво, счастливо…
Конь Гендельсона долго не мог успокоиться, храпел, дергался. Рана на груди легкая, но красные капли щедро выступили из десятка мелких ранок, стекают по ногам. Конь раздувал ноздри и пытался отпрыгнуть от своей же крови.
Дальше я поехал впереди. Дорога все еще постепенно понижается, в то же время как справа и слева, я чувствовал, уже поднимаются холмы, если не настоящие горы. В лесу постепенно темнело. Я начал поглядывать на небо, но солнце по-прежнему почти в зените, только кроны смыкаются плотнее. Толстые покореженные стволы деревьев выравниваются, будто мы переезжаем из отдыхающего леса в строевой, что навытяжку перед своим главным дубом, королем леса.
Деревья сдвигались, лошади начали пробираться, обдирая бока. Ноги приходилось закидывать на седло. Быстро темнело, несмотря на ясный день, кроны полностью закрыли небо.
Тропка пошла вниз. Сперва мы двигались с легкостью, потом наклон стал таким, что кони почти садились на круп. Гендельсон ехал в трех шагах сзади, но он первый закричал в страхе:
– Стой!.. Остановись!
В двух шагах от дерева к дереву все пространство впереди оказалось перегороженным сетью из серых грязных бечевок. Паутина уходила метров на пять в высоту, направо и налево, я даже не видел, где заканчивается, но тут послышался шорох, паутина затряслась…
Сверху быстро опускался огромный паук, размером с конскую голову, мохнатый, с крупными и блестящими, как агаты, глазами на спине, понятно, ложными, ибо паукам, плетущим сети, глаза вообще без надобности.
Паук остановился чуть выше конских ушей, замер в нерешительности. Зацепившись шестью лапами, двумя осторожно щупал воздух. Вообще-то этот паук не совсем простой паук, мог и развить рудиментарное зрение…
Гендельсон громко и взахлеб, чуть не плача, читал молитву. Руки его тряслись, губы дрожали, глаза вылезали из орбит, по лицу текли мутные струйки пота.
Я с досадой оглянулся на Гендельсона. Этот дуралей в разговоре с Беольдром как-то выступил против лука, мол, не рыцарское это дело, а я, еще больший дурак, решил с собой лук не брать, мол, да, не рыцарское оружие. Правда, стрелять, честно говоря, не умею. Хотя, конечно, в паука с двух шагов, пожалуй, попал бы. Вот в такого.
Пальцы наткнулись на рукоять ножа. Я осторожно потащил из ножен, паук все так же щупал воздух. Возможно, как-то регистрировал колебания, как улавливает подрагивания своей паутины.
– Держитесь в стороне, – предупредил я.
– Что вы собираетесь делать? – вскрикнул Гендельсон.
– Подстричь ему ногти, – огрызнулся я.
Конь, повинуясь стременам и узде, очень неохотно сделал шаг вперед. Я заставил его повернуться боком. Лучше бы, конечно, с земли, но паук высоковато. Если и достану, то придется встать прямо под пауком, а кто знает, что у него за кровь, вдруг да ядовитая. К тому же может в предсмертной судороге вонзиться зубищами, то бишь холицерами, а в железах может оказаться яд, что впрыскивается вместе с укусом.
Глава 15
Паук все еще нюхал пальцами воздух. Я поводил острием кинжала перед ним. Оставалось жуткое ощущение, что он следит за каждым моим движением всеми восемью глазами, следит остро и осмысленно.
– Сэр Ричард! – вскричал за спиной блеющий голос. – Сэр Ричард!
– Что случилось?.. Живот прихватило? Воспользуйтесь пучком травы!
– Сэр Ричард, – прокричал он с безопасного расстояния. – Пауки все ядовиты!
– Для мух, – ответил я.
В последний момент заколебался, куда же лучше воткнуть длинное узкое лезвие, ведь паук – не человек, у него двигательные центры…
Лезвие блеснуло в воздухе. Я тут же отдернул нож, заставил коня податься в сторону. Паук некоторое время еще держался на паутине, потом темным комком свалился на землю. Длинные лапы сгибались и разгибались, наконец медленно сплелись в тугой предсмертный узел.
Я покрутил головой в поисках палки. Вообще-то на земле их полно, но я не кубанский казак, чтобы доставать оттэдова, да еще зубами, отломил прямо с дерева. Мертвое тело оказалось тяжелее, палка гнулась и трещала, наконец с усилием закатил в чащу. Гендельсон смотрел на меня остановившимися глазами.
– Сэр Ричард! – сказал он с великим почтением. – Вы… убили паука!
– Только никому не рассказывайте! – предупредил я.
– Почему?
– А что за подвиг – убить паука?
– Но… такого огромного! Это наверняка паук-людоед.
Я буркнул:
– Насчет огромности скоро забудут, будут показывать пальцем и смеяться: вот тот герой, что паука убил!
Он сказал непреклонно:
– Скорее сделают паука размером с коня. Но, сэр Ричард, смею предупредить, что все равно придется возвращаться… по этому чертовому склону. Там не пройти.
Паутина в самом деле через пару деревьев оказалась прикреплена к каменной стене. Та уходила дальше в темноту.
Я спрыгнул с коня, Гендельсон поспешно перехватил повод. Я подошел к паутине вплотную, Гендельсон закричал поспешно:
– Сэр Ричард, только не прикасайтесь!.. Только не прикасайтесь!
Я осторожно потрогал пальцем, наметился ножом над серой бечевкой, что называется, если не изменяет память, опорной нитью.
