Питер Дэвид - Сэр Невпопад и Золотой Город
Ненастоящая ночь сдавала свои позиции настоящему дню, и вид смерти и разрушений, а также глубокое отвращение к варварским идеалам, которые несут столько горя беспомощным людям, заставили меня повернуть голову в другую сторону. Я по-прежнему лежал на спине, но мне хотя бы не надо было глядеть на ужасную сцену завоевания города.
То, что я увидел, отвернувшись от нее, было ничуть не лучше.
Мой посох лежал в паре футов от меня. Он был такой, каким я его помнил… с одним, правда, отличием. Нижняя половина была покрыта какими-то зарубками. Они были маленькие и неглубокие, так что не угрожали крепости дерева, но они там были. Не менее полудюжины. Однако мое внимание привлек не посох. Нет, не посох, а человек, лежавший чуть в стороне от него.
В свое время я узнал немало могучих людей. Король Меандр, безумный бродячий монарх, который то ли убил, то ли не убил мою матушку. Сэр Кореолис и сэр Грэнитц, состоявшие при дворе короля Рунсибела, были тоже весьма крепки физически. Даже мой бывший приятель-оруженосец Булат Морнингстар и то был человек пугающей внешности. Сюда можно прибавить и недавнего знакомца, лорда Беликоза, широкого, как дуб, и в два раза толще. Но все они бледнели по сравнению с чудищем, лежавшим рядом со мной. Это был человек-гора, лохматые волосы и борода которого закрывали все, что находилось выше таких мускулистых, что он легко мог поднять меня и без всякого усилия забросить обратно в Истерию. Я подумал было, что на этом варваре надета мохнатая рубашка, а потом понял, что торс у него обнажен. Рот его был оскален в гримасе ненависти, демонстрируя заостренные зубы, и изо рта еще текла кровь, показывая, что смерть — а он явно был мертв — случилась совсем недавно.
В этих обстоятельствах особый интерес вызывал мой собственный меч, воткнутый глубоко в грудь этого человека.
— Какого дьявола… — прошептал я и обнаружил, что голос у меня обычный, без того сухого скрипа, который появился, когда я мучился без воды в пустыне.
Я задумался, насколько географически оправдано мое восклицание, и уже начал подозревать, что ни насколько. Не знаю, какова по ощущениям смерть, но я стал догадываться, что вряд ли она такова же, что и жизнь. А ощущал я себя именно так: совершенно живым, хоть и совсем сбитым с толку.
Шатаясь, я медленно поднялся на ноги и глянул на себя. На мне не только не было моей прежней одежды, но надето было такое, чего я никогда прежде не видел. Кожаный камзол кроваво-красного цвета и черные рейтузы из того же материала. По рукавам и воротнику камзол имел зеленую чешуйчатую оторочку — наверное, из змеиной кожи, хотя точно сказать не берусь. Поперек груди проходила широкая кожаная перевязь, к которой, наверное, крепились ножны за спиной. От запястий к локтям тянулись черные ремешки, а больше голые руки ничем не были закрыты. Да и руки свои я узнал с немалым трудом. Заметные мускулы появились там, где никаких мускулов не было, и когда я на пробу напряг бицепсы и трицепсы, то с изумлением обнаружил, что они прочные, как железо. Я, конечно, не стал Гераклом, но и перестал быть тем, кем был. Что же касается накладок на предплечьях, то на них виднелись странные узоры из царапин, одинаковых по числу и расположению: четыре и четыре, отделенные друг от друга очень маленьким просветом. В основном на левой руке.
Я кашлянул несколько раз, и глаза заслезились от дыма и пепла, которые наполняли воздух. Очень осторожно я направился к огромному трупу, в груди которого был мой меч, и опасливо посмотрел на мертвого. Потом огляделся: может быть, где-нибудь лежит тело еще одного воина, потому что мне в голову приходило только одно — кто-то взял мой меч и заколол этого дикаря. Почва была не песчаная, как в пустыне, но плотная и каменистая, так что легко было понять, что здесь происходила за битва. Вот следы этого дикаря — такие огромные, что ошибиться невозможно. Кроме них на земле отпечаталась только одна цепочка следов. Цепочка следов, в которой левую ногу ставили твердо, а правую легко, почти незаметно, словно неуверенно. Очень робко, с недоверием я поставил свою ногу в след. Он пришелся мне впору.
Мои следы, и только мои. Вывод в голове не укладывался. Мы схватились, и я убил его. Невообразимо! Как я мог ввязаться в бой с человеком, который запросто убил бы меня одним только дыханием? Уболтать его и выпутаться из этой истории было бы больше на меня похоже. А ввязавшись… как я убил его? Я был крепче себя прежнего, но все равно никак не мог убить этого великана раньше, чем он сам бы порубил меня в лоскуты.
Пораженный жуткой мыслью, я огляделся в поисках собственного тела: а вдруг я — просто призрак недавно убиенного Невпопада? Но нет, был только я сам. Ну да, и еще мой новый друг-покойник.
Тут я ощутил, как под ногами у меня знакомо задрожала земля. Приближались всадники, направляясь ко мне. Сначала я не понимал, откуда они, потому что, хотя солнце и светило, но его закрывали все густевшие тучи дыма, поднимавшегося отовсюду. Я вообще перестал что-либо понимать. Мне хотелось бежать, но куда — я не знал.
Сделав два быстрых шага, я схватил меч за рукоять и выдернул его из груди дикаря. Мне пришлось приложить немалое усилие — проклятый меч засел прочно. Тело немного дрогнуло, и мне даже показалось, что сейчас оно оживет, чтобы разорвать меня пополам в приступе посмертной мстительности. Но убитый так и остался лежать — добычей для падальщиков и могильных червей со всей округи.
Дым валил все гуще и интенсивнее, и я отер кровь о штаны своего поверженного соперника. Трудно было понять, откуда слышится топот копыт — казалось, что отовсюду. Мысли мои метались, я испытывал отчаяние и полное недоумение. Где я? Как я сюда попал? Откуда я взял эту одежду и кто такой этот монстр, явно убитый мною? И где Шейри? Я же умирал посреди Трагической Утраты. Что это — жуткий сон, последнее видение перед смертью? Или, несмотря на все доказательства обратного, я ожил после смерти?
Я всегда гордился тем, что точно знал, где я и что делаю. Как я уже говорил, благодаря уму (и, признаться, время от времени — удаче) мне удалось прожить достаточно долго. Если бы мои мысли находились в смятении или разброде, то шансы дожить до этого дня сильно бы сократились… если сам день не исчезнет под черной тенью, закрывшей солнце.
Мне показалось, что я сплю. Что сейчас безумные события понесутся быстрее и я проснусь… умирающим ли в Трагической Утрате, спящим ли в своей кровати в "Буггер-зале" — где, я не знал. К несчастью, должен заявить вам об этом прямо — ведь я составляю эти заметки собственной постаревшей рукой, — все это не было сном. Может, по духу и стилю это и был кошмар, но кошмар наяву. События происходили со мной самые что ни на есть настоящие, и то, что случилось позднее, случилось на самом деле, хорошо это было или плохо. В основном — плохо.
