Юлия Латынина - Дело о пропавшем боге
Нан скривился.
– Но ведь теперь ты сам торгуешь маслом?
– Да! Меня не восстановили в чине и навек опозорили. И я дал себе слово сквитаться с Айцаром. Я сделал вид, что мне неизвестно, кто меня погубил. Я нажил состояние, но с одной целью – войти в доверие к другим богачам. В Харайне все не так, как в столице, господин инспектор. В столице имущие сидят тихо, как мыши, и ждут, кто первый до них доберется: ночной вор или судья. А в Харайне имущие хотят отложиться от столицы и взять власть в свои руки, чтоб им никто не мешал грабить народ! Оттого-то Айцар и прикармливает людей.
– Кормит, значит, народ, чтоб потом прирезать, – уточнил Нан.
– Как свинью к празднику!
– Кто участвует в заговоре?
– Господин Лич, господин Нишак, господин Нахшаник, господин Весен… – заторопился Снет.
– Что именно хотят заговорщики?
Шалый весенний шмель метался по кабинету, да слегка поскрипывал грифель: Шаваш притянул к себе лист и начал писать. Сквозь имена заговорщиков на гербовой бумаге проступила бледная казенная печать. Имена пахли миллионами и казнями.
А рассказывал Снет вещи необыкновенные.
Год назад, по словам Снета, в городе Харайне завелся кружок, и все состоятельные люди города навещали кружок и слушали там отца Лиида. Был этот кружок устроен весьма хитро. Собирались и толковали, что, мол, цена товара должна зависеть не от справедливости чиновника, а от глупости покупателя, которую в этом кружке именовали «рыночным спросом». И что хорошо бы отменить справедливые цены и переделы земли, чтобы чиновник не имел силы над хозяйством, а прибыльщики скупили бы земли и людей в рабство: ведь чем продажа труда отличается от продажи свободы?
Рассуждали, что человек станет хозяином самого себя не раньше, чем станет хозяином своему имуществу, и тогда во всем Хаврайне будет столько же каменных зданий, сколько в остальной империи, а штанов шить и руды добывать будут втрое больше. А зачем, спрашивается, человеку втрое больше штанов? Он что, втрое счастливее от этого станет?
– Этот отец Лиид, – продолжал Снет, – был у Айцара вроде наживки, потому что многие заметили, что люди кружка имеют между собой доверие и самые выгодные сделки, и все потянулись в кружок, потому что мешок желания не имеет дна. А когда человек увязал в этих разговорах, тут уже начиналась другая беседа, для четырех глаз и двух ртов: о том, что надоело платить столице налоги, что законная династия пресеклась со смертью Харсомы, и что надо отделиться от империи и устроить в Харайне правительство богачей. И вот, когда Айцар заводил такой разговор, собеседнику было уже некуда податься, потому что давно и его жизнь, и его доходы зависели от кружка. Во-первых, уклончивого быстро разоряли, а имущество, знаете ли, дороже чем жизнь. А во-вторых, у Айцара к тому времени было множество страшных бумаг про собеседника, так что все было устроено очень толково. Люди и пожаловаться боялись – а вдруг наскочишь на заговорщика?
– Думаю, – прибавил Снет, – что покойному судье-таки пожаловались. Из-за этого его и убили.
– И я должен поверить, – задумчиво сказал Нан, – что всю эту фантастическую программу выдумал такой трезвый человек, как господин Айцар, а остальные деловые люди его поддержали. И предпочли тюрьме за незаконное обогащение – виселицу за государственную измену?
Голос Снета стал торжествующим.
– В том-то и дело! Делал заговор – Айцар, а устроено все так хитро, что в случае чего главным лицом окажется желтый монах, отец Лиид – он у них заместо попугая.
– С каких пор желтые монахи мешаются в мирские дела?
Снет потер руки.
– А вот с тех пор, как все в империи пошло кувырком, и мешаются. И очень глупо делают! И у вас, господин инспектор, есть доказательство – записка от отца Лиида к Айцару. Хорошенькая записка, а?
– Почему эта записка оказалась у тебя? Значит, тебе настолько доверяли?
Снет замялся на миг.
– Это отец Лиид встретился мне на смертном пути и спас меня; ровно восемь лет назад. Я и отправился третьего дня на богомолье. Отец Лиид и подумать не мог, что я не передам записки, а больше ему было не с кем, монастырь-то закрыт.
– И почему же ты ослушался святого отца?
– Это, конечно, грех. Но это был мой единственный шанс отомстить. Кто может поверить без доказательств в измену Айцара и заговор желтого монаха?
– И что же ты сделал – для мести?
Снет вздохнул и сказал совершенно убитым голосом:
– Я сначала потребовал назад все то, что у меня было конфисковано.
Нан расхохотался.
– Иными словами, ты решил отомстить не Айцару, а его мошне? Знаешь, как называется такая месть в судебных книгах?
– Я… я все равно собирался представить записку властям! И лишь хотел, чтоб доказательства вины Айцара были еще наглядней!
Инспектор спросил:
– И почему же люди имущие слушали отца Лиида? Он, что, мыслил практичнее их?
Снет сделал круглые глаза и почти зашептал:
– На кого опереться человеку имущему? Бедняк ненавидит его, чиновник обирает его. Отец Лиид обещал мятежникам, что сын Ира будет на их стороне.
Инспектор заворочался в кресле.
– А кочевники? – спросил Нан. – Что кочевники?
– Были у Айцара связи с кочевниками?
– Конечно!
– Какие именно?
– Э-э… не знаю.
– А другое – знаешь?
Снет забегал глазами.
– Вот сейчас, – сказал Нан, – мне был изложен некий проект. В основе этого проекта была – скажем так – священность и неприкосновенность частной собственности. И вот вопрос: многое ли после горцев останется неприкосновенной собственности – частной ли, государственной ли? Ведь звать горцев, чтоб осуществить такое дело – это все равно, что выдумать новую маслобойку, а вместо клещевины засыпать в нее железную руду. И уж если Айцару помогают горцы, то ему никак не нужен сын Ира, а если ему поможет сын Ира, то горцы ему только помеха. Что ж ты врешь, собака?
Снет повесил голову и заерзал на скамье.
– Ах, господин инспектор, – сказал он. – Айцар стоит шесть миллионов, столько, сколько все подати Харайна за три года. Даже если часть отдать в казну, все равно многое останется тем, кто его арестует. И я так понимаю, что вам хотелось бы его арестовать и хотелось бы доложить, что судью убили от Айцара. Так отчего же вы мной недовольны и что же вы хотите?
– Я хочу, – загремел Нан, и по лицу его пошли красные пятна, – изобличить твое вранье! Как человек, погубленный Айцаром, мог войти в его доверие? Как тебе могло стать известно о заговоре? Либо ты был одним из главных изменников, либо ты все сочинил. Такие, как Айцар, существуют лишь потому, что не покушаются на власть – а ты рассказываешь басни о мятеже! И чтоб подкрепить их, припутываешь то желтых монахов, то кочевников, что вообще исключает друг друга! Да ты, дрянь, понимаешь ли, что если б желтый монах участвовал в заговоре против императора – то это было б большим потрясением основ, чем сам заговор?
