Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 14
– Я очень признателен тебе за это предложение, – с улыбкой сказал Лоуренс. Он не стал объяснять причину отказа, но он в самом деле был признателен.
Несмотря на все свои пикировки с Хоро, Эльза не выказывала ни намека на враждебность к ней. Даже торговцы, готовые сотрудничать хоть со злейшим врагом собственной матери, если только это в их интересах, редко бывают столь великодушны.
– Понятно… – вздохнула Эльза, не скрывая глубокого разочарования.
– А можно узнать, почему ты это предлагаешь? – спросил Лоуренс, хотя вопрос был, в общем-то, бессмысленный. Крепкая вера Эльзы в учение Единого бога означала, что помощь ближнему для нее – нечто само собой разумеющееся.
Но чутье торговца побудило его спросить все равно. Когда речь шла о том, чтобы почувствовать, действительно ли кто-то действует совершенно бескорыстно, его уши были лучше даже, чем у Хоро. Сейчас он готов был поклясться: любезное предложение Эльзы имело под собой какой-то мотив, помимо бескорыстного стремления помочь.
Он угадал. Эльза без намека на гнев ответила:
– Во-первых, здешняя Церковь меня отвергла.
Вне всяких сомнений, после бунта вокруг мехов у ренозской Церкви просто не было времени на людей вроде Эльзы. Но прежде чем Лоуренс успел произнести слова утешения, Эльза с непонятным выражением лица продолжила:
– Во-вторых… мы похожи.
– Похожи?
Это неожиданное утверждение Лоуренса удивило.
Эльза кивнула и посмотрела на него прямо.
– Наши истинные чувства очевидны, однако мы оба упорно надеваем маску ответственности.
У нее сейчас было лицо великого священника – человека, способного заглянуть в сердце другого, увидеть таящуюся там боль и принести ему успокоение.
Лоуренс поспешно отвел глаза. Ему казалось, что Эльза видит его насквозь.
– Эта маска заставила меня покинуть родную деревню. Не могу сказать, что она мне незнакома, – и Эльза вновь посмотрела вперед.
Лоуренс удивленно взглянул на ее профиль.
– Но найти священника для твоей деревни – это ведь серьезная цель?
– Конечно. И все же… – Эльза явно была в затруднении. Однако нерешительность была не в ее характере. – Господин Лоуренс.
Она обратилась к Лоуренсу, глядя ему прямо в глаза. Ее лицо сейчас выдавало слабость – в Терео она себе такого не позволяла. Она словно собиралась покаяться в каком-то грехе, и никто, кроме Лоуренса, не мог выслушать это покаяние. Ну, по крайней мере, как старший по возрасту, он мог посмотреть на ее проблему под другим углом.
– Есть кое-что, что я могу раскрыть лишь перед Господом.
Страдающий взгляд Эльзы Лоуренс встретил улыбкой.
– Не волнуйся. Я твердо намерен отправиться на небеса, так что передам ему твои слова.
В устах прижимистого торговца вроде Лоуренса это была хорошая шутка; Эльза улыбнулась странной, вымученной улыбкой.
Но своей цели эта шутка достигла.
Эльза снова повернулась вперед, потерла лицо руками, потом опустила глаза. Быстро помолилась шепотом и, собравшись наконец с духом, произнесла:
– На самом деле я ищу священника, который принял бы у меня церковь Терео, потому что сама оставаться на этом посту не хочу.
Лоуренс знал, что не должен выдать своего удивления. Задача исповедника – только слушать. Он вдохнул и –
– И? – тихо пригласил Эльзу продолжить.
– Несмотря на мой пост, у меня есть одно желание.
Эльза подняла голову; внезапно она показалась Лоуренсу очень хрупкой для девушки ее лет. Казалось, она вот-вот расплачется; от привычной твердости духа не осталось и следа.
Никогда Эльза не показывала такое свое лицо незнакомцам. Единственный, кто, может быть, его видел, – мукомол Эван. И как только эта мысль мелькнула у Лоуренса в голове, он понял правду.
Эльза изо всех сил сжала вырезанный вручную символ, висящий у нее на шее. Символ, который ей дал кто-то близкий, когда она покидала деревню.
– Я хотела бы, если только это возможно, когда-нибудь… чтобы мы с Эваном…
Лоуренс не дал ей продолжить. Он приложил палец к ее губам, вздохнул и произнес:
– Остальное ты должна сказать не мне, а ему.
Служителям Церкви не дозволяется вступать в брак.
Но если в городе или деревне есть церковь, кто-то должен ей управлять. Эльза взяла эту ношу на себя, однако она не хотела на всю жизнь остаться одна.
Маска и истинное лицо.
Зная, что Эльза слышала его разговор с Хоро и поняла, насколько они похожи, Лоуренс ощутил стыд. Он не мог смотреть Эльзе в глаза.
– Но если ты всегда так чувствовала…
Пытаясь сохранить достоинство старшего из них двоих, Лоуренс поднял глаза к небу и сделал глубокий вдох.
Некоторое время спустя Эльза ответила уже более спокойным тоном:
– Я счастлива. Одного лишь этого чувства мне достаточно.
Она посмотрела на Лоуренса с таким выражением лица, что тому оставалось клясть себя за собственное бессилие.
Поэтому он добавил:
– Мы, торговцы, очень строго относимся ко всему, что касается долгов. Мы такими словами не бросаемся.
Торговец с радостью выжмет долг даже из родственника. Лоуренс подумывал сказать и это, но решил, что такой надобности нет.
Эльза кивнула, будто заставляя себя принять его слова, потом неловко улыбнулась.
Колокола зазвонили вразнобой, отмечая полдень. Лоуренс дождался, когда эхо перезвона растворится в небе, и продолжил:
– Однако, должен сказать, ваши с ним отношения весьма очевидны.
Эльза взглянула на Лоуренса круглыми от удивления глазами.
– Ты считал, что мы пытаемся их скрывать?
Это само по себе было поразительно; Лоуренс не смог сдержать кривой улыбки.
Но тут Эльза рядом с ним прокашлялась. Лоуренс посмотрел на нее; ему показалось, что она таким образом пытается стряхнуть смущение от своей исповеди и вернуть прежнюю серьезность.
– В общем, хоть я и не могу решить твою проблему, все же я остаюсь священницей. Если кто-то скрывает боль в своем сердце, я могу хотя бы выслушать его. В конце концов, – тут лицо Эльзы отвердело, – я ведь выложила то, что у меня на сердце.
Торговаться она явно не умела. Впрочем, для прямодушной Эльзы попытка была неплохая.
И да – она действительно рассказала ему про Эвана, и ее желание давать утешение всем, кто страдает, зажатый между собственным сердцем и маской, которую вынужден носить, было искренним.
– Ты права, – и Лоуренс поднял руки.
Эльза снова откашлялась.
– Если говорить откровенно, то, как вы друг с другом держитесь, совершенно неестественно.
