Вероника Иванова - Раскрыть ладони
— Не нужно.
Тон голоса кажется каким-то излишне бесстрастным. Так мог бы разговаривать мертвец... если бы мёртвые вообще разговаривали!
— Я не хотел бы занимать ваше время, dyen. Давайте рассчитаемся прямо сейчас.
Седая голова скупщика молчаливо и медленно склоняется набок, а взгляд убегает прочь, не желая встречаться с моим.
— Не выйдет.
— Что не выйдет?
— Никаких расчётов.
Червячок тревоги нагуливает бока и начинает выбираться наружу.
— Почему? Если сейчас вам не до меня, я бы с радостью пришёл завтра, но это будет немного затруднительно.
— Затруднительно, — за словом следует согласный кивок. — Да и не нужно.
— Простите, я не понимаю...
— Между нами больше нет договорённости.
— Как это?
— А так. Нет товара, нет и договорённости.
Трачу почти три вдоха на осознание смысла слов, процеженных сквозь узкие губы.
— Куда же он делся?
— Я продал твои книги. Все. Скопом. И выручил за них больше, чем мог бы получить с тебя. Удачная получилась сделка. — Теперь Вайли пытается улыбнуться, словно озвученное признание придаёт ему смелости.
— Вы... Вы не должны были! Вы же обещали! Вы дали мне месяц и...
— Я не говорил, что не уступлю товар, если мне предложат лучшую цену. Таков закон торга: больше платишь, быстрее добиваешься своего.
— Вы... Почему вы не известили меня? Я тоже мог бы...
— Заплатить? — Скупщик ехидно усмехается. — Ещё сотню?
Конечно, нет. Ещё сто серебряных монет мне взять просто неоткуда. У Туверига если и осталось что-то в закромах, оно не про меня. Не имею права просить. Даже умолять не могу, потому что знаю: дядя с деньгами обращается бережно и почтительно. А я-то думал, почему он всё никак не поменяет фартуки... Не хотел тратиться, откладывал монеты для Тайаны. Ведь хорошо выделанная толстая кожа стоит дорого, а если приложить старания, можно один фартук вместо года и все три оттаскать.
— Но вы могли бы... — А, будь оно всё проклято! Чего я ожидаю от Вайли? Извинений? Безнадёжное занятие! — Скажите, кому вы продали книги?
— Это ещё зачем?
— Неважно. Скажете?
Скупщик ласково погладил столешницу.
— Почему не сказать? Скажу. Только мои слова тоже денег стоят.
Ах ты, тварь! Денег, говоришь? Получил вдвое больше, а тебе всё мало?
— Сколько?
— Десять монет. Знаешь, серенькие такие, звенят уж больно красиво...
Десять «орлов»? За одно только имя?! Да я их лучше тебе в глотку затолкаю, медленно. мучительно, по одной, пока не подавишься! Вот прямо сейчас возьму и...
Вайли вжимается в кресло, выставляя вперёд руки то ли в защитном, то ли в угрожающем жесте:
— Но-но! Ты мне того... рожи страшные не корчи и глазами не вращай! Над тобой уже одна кража висит, хочешь ещё и разбой учинить? Так я живо стражу кликну, и вздохнуть не успеешь!
А зачем мне вздыхать? Мне больше дышать и не нужно. Мне и жить-то не особенно хочется... Но стражи не надо. Год я проведу в каменоломнях, два, десять — без разницы. Мне всё равно. Только выложенный на стол кошель перекочует либо к Вайли, либо в загребущие лапы стражников, и я ничего не смогу доказать. Будь деньги моими, я бы плюнул и одним ударом раздробил горло ненасытному скряге. Но рисковать приданым Тайаны не могу.
Прочь отсюда. На воздух. Под яркие и жаркие лучи солнца.
— Так чего нести-то нужно?
А, парни подошли... Зря ноги трудили. И опять я виноват.
— Уже ничего.
— Эй, Мэл, ты что, пошутил?
— Нет. Просто... сделка сорвалась. Извините. Эль я вам поставлю. Обязательно.
— Да можно и без него... А ты чего побелел-то весь? Что-то случилось?
— Всё хорошо. Всё совсем хорошо.
Тяжесть сумки оттягивает руку, и я вовремя вспоминаю о содержимом своей поклажи:
— Отнесите домой, да осторожно: тут дядины деньги.
— Откуда они у тебя?
— Неважно.
Притихшее серебро, не выполнившее своей работы, перекочёвывает к Ену.
— А ты домой не пойдёшь?
— Чуть позже. Пройдусь немного.
— Ну ладно... Только смотри, не припоздняйся, а то Тай снова всех пилить начнёт!
— Хорошо.
Как же я могу причинить беспокойство кузине? Не могу. Потому что не хочу. Ничего. Кроме крови, и вовсе не моей.
* * *— И это всё?
Унизанные перстнями пальцы брезгливо берутся за уголок листа и поднимают со стола бумагу с описанием моих прегрешений.
Вопрос повисает в воздухе. Но не потому, что отвечать на него некому: дознаватель, ещё в самом начале честно объяснивший мне безнадёжность положения, сидит тут же, рядом с судьёй, сонно подпирая подбородок рукой. Смеженные веки только усугубляют ощущение, что этому человеку происходящее мало интересно и не особенно нужно. Впрочем, то же самое можно сказать и о вершителе людских судеб, расположившемся в роскошном кресле, наверняка нарочно вынесенном из дома ради того, чтобы редкий для Саэнны пасмурный, а потому прохладно-свежий день был проведён с наибольшим удовольствием.
Грузное, то ли раскормленное, то ли отягощённое недугами тело при малейшем движении колышется под просторной мантией, как загустевший костный отвар. Уголки губ опустились вниз вместе с повисшими щеками, но может быть, именно из-за этого кожа в верхней части лица натянулась, и лоб остался удивительно гладким для почтенного возраста судьи. За пятьдесят, причём далеко. Тщательно зачёсанные назад волосы, конечно, крашено-тёмные, но почему-то не вызывают недоумения. Впрочем, в человеке, назначенном выносить приговор, вообще всё уместно. И внушающая почтение полнота, и едва уловимая снисходительность взгляда, и блеск золота, выставленного у всех на виду. Если бы кто-то спросил у меня, как должен выглядеть судья, я бы, не задумываясь, ответил: конечно же, как dyen Фаири!
Переношу вес на другую ногу, и морщинистая кора дерева, к стволу которого устало прислоняюсь, злобно упирается мне в спину кулачками узловатых выступов. Приходится пристраиваться заново. Хорошо хоть, есть, что использовать в качестве опоры, иначе давно бы уже пренебрёг правилами и уселся на траву, потому что ожидание... никак не хочет заканчиваться.
Густо-зелёный листик, падая, закружился у меня перед глазами, словно желая своим танцем скрасить улетающее в пустоту время. Жаль, что джасская слива уже отцвела. Должно быть, весенней порой, когда тёмные до черноты ветви окутаны приторно-белыми облаками цветов, задний двор Судейской службы невыразимо прекрасен. Впрочем, и сейчас, больше похожий на лабиринт древесных стволов под ажурной крышей листвы, он способен поразить воображение и настроить на любой лад, по выбору. Хотите покоя? Следите за мерно вздымающимися и опадающими волнами зелёного моря. Жаждете вдохновения? Всматривайтесь в причудливые узоры коры. Вынашиваете планы мести? Вдохните полной грудью острую горечь зелени и освободите сознание от всех мыслей, кроме одной. Но что прикажете делать человеку, у которого нет желаний?
