Аслан Шатаев - Письмо из будущего
Я пропустил кривую тропу, и дальше шла уже ровная. Время замедлялось медленно. Вскоре я смог кое-что разобрать из сменяющихся перед глазами одна за другой картин. Это были чьи-нибудь образы и места. Что-то из этого мне уже знакомое, а что-то совершенно новое.
Время вернулось в свой нормальный темп неожиданно. Я почувствовал резкую боль в голове, за которой последовало головокружение. В глазах помутнело. Земля ушла у меня из-под ног. Должно быть, я упал, поскольку почувствовал удар. Боли я не ощущал. Все мое тело онемело.
Откуда-то издалека донесся чей-то голос:
— Что с тобой?
Я чувствовал, как меня пытались привести в чувства, тряся мою голову и хлопая по щекам.
В глазах прояснилось. Надо мной стоял испуганный Казбек.
— Что со мной было? — спросил я.
— Ты упал.
Головокружение более или менее прошло. Я чувствовал себя человеком, который только что проснулся от глубокого сна и не может понять, где находится. На какое-то время из моей головы вылетели последние события. Я не знал, где я и как тут оказался. Я даже думать нормально не мог. Боль в голове до сих пор не прошла. Когда я пытался о чем-то подумать, боль только усиливалась.
Я присел. Закрыл глаза. Потер лоб.
— Сейчас-то ты как? — спросил Казбек.
— Хреново, — ответил я.
И тут я вспомнил все что произошло. Прошлое… письмо Яндарбиеву… тропа…. Я опять изменил прошлое. Но…
Что здесь делает Казбек? Я снова в Крепи? Ведь я был в Гудермесе в последний раз. Как я сюда попал?
Я вскочил на ноги. Казбек смотрел на меня с некой настороженностью.
— Может, вызвать врача? — спросил он.
— Не надо, — сказал я, оглядывая комнату, в которой находился.
Нет. Это не похоже на домик в Крепи. Я был в другом месте. Только где? Бывать здесь мне не доводилось. Это точно.
Комната выглядела скромной. Маленький телевизор, тумбочка, шкаф и пару диванов. За окном находился балкон. Значит, я был в квартире. Но у кого?
— Теперь уже все в порядке, — уверил я Казбека, чтобы его успокоить, хотя не совсем был честен. Голова еще болела. И головокружение не прошло полностью. Казалось, потеряю бдительность — и тут же лишусь сознания. Надо присесть. Я так и сделал.
— Что это вообще было? — не унимался Казбек.
— Пониженное давление.
— А раньше ты терял сознание?
— Пару раз было головокружение. Но сознания еще не терял.
— Это не шутки. Тебе надо к врачу обратиться.
— Схожу. Только подышу свежим воздухом.
После этих слов я вышел на балкон. Мне надо было понять, где я.
Как только я выглянул с балкона пятого этажа на улицу, я почувствовал разочарование. Уже вопрос о том, где я, стал не так важен. Следы войны говорили сами за себя. Где же еще может быть столько разрушений, как не в Чечне? Не поеду же я в страну, где шла война? У меня опять ничего не вышло. Война была. Возможно, что-то в истории изменилось. Яндарбиев ушел в отставку. Но его место занял кто-то другой, объявил независимость, и опять началась война. А я, вместо того, чтобы быть в Гудермесе, нахожусь в Грозном. Моя история тоже изменилась. Например, я приехал из Баку, или Крепи, или Гудермеса чуть раньше. А может, я вообще никуда не уезжал. Сидел здесь, в Грозном, вместе с родителями.
Минутку, подумал я. Это не мое время. Я же пропустил кривую тропу. После нее пошла прямая. Возможно, даже ничего и не изменилось. Просто я попал в свое будущее. Если это так, то я не смогу вернуться назад. Как я уже говорил, в моем прошлом мое тело будет занято мной-из-прошлого. Чтобы убедиться в этом, можно было проверить свою теорию. Но сейчас мне этого делать совсем не хотелось. Боюсь, для второго путешествия меня не хватит. Я наверняка опять пропущу свое время, когда буду возвращаться назад, и попаду в какое-нибудь очень далекое будущее, где мое лицо полностью покроют морщины.
Впрочем, и это не особо меня беспокоило. Мной опять одолело отчаяние. Мне все теперь было безразлично. Ничего не поделаешь. Войну не прекратить. Как бы я не старался, она все равно начинается.
Глядя на центр города с балкона, меня никак не отпускало чувство, что что-то не то. Чего-то было не правильно. Не так, как должно быть. Но потом решил, что мой мозг опять прокручивает мои новые и старые воспоминания, и никак не может решить, какие из них являются настоящими.
На балкон вышел Казбек.
— Ну, что? Идем в поликлинику?
— Давай завтра, — устало сказал я.
— А если ты до завтра не дотянешь?
— Дотяну! Обещаю!
— Ладно. Только не тяни с этим. Потом будет хуже.
Как оказалось, квартира принадлежала моей тете. Она в данный момент находилась в другой комнате и смотрела телевизор. Казбек жил и работал вместе с ней. В одной из комнат я увидел какие-то рабочие станки. Кроме того, повсюду в комнате валялись очки, оправы и линзы. В моей голове возник образ оптики. Они работали в оптике. Я не раз там бывал в своем новом прошлом вместе с Казбеком. Еще я часто приходил к ним с ночевкой. Это все что я вспомнил. Сегодня они не работали. Вероятно, потому, что сегодня выходной.
Наверное, сегодня я тоже пришел с ночевкой.
В гостиной я обнаружил ежедневный календарь. Последняя дата на нем значилась
10 апреля 2001 года.
То есть я пропустил почти месяц своей жизни.
День был рабочий. Вторник. Насколько я знаю, никакого праздника в этот день не было. Так почему же они не работают?
Вечером мы с Казбеком вышли на улицу. Я заметил очень интересную вещь. В городе не было ни одного российского военного. Вместо них по городу сновали самые настоящие боевики.
"Какого черта?" — подумал я.
Людей в центре было мало. Если и был кто, то только люди в военной форме. Магазины и ларьки почти все закрыты.
К чему бы это?
Выглядело все примерно так, как было в 1999 году в моем старом прошлом, перед тем, как началась война.
— Казбек, — обратился я к двоюродному брату, — кто у нас президент кстати?
Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и ответил:
— До сих пор был Яндарбиев. А что?
Я задумался. Вместо того чтобы уйти в отставку, как Дудаев, он держался за власть и при том продолжал воевать с Россией. Так что ли? Я, получается, усугубил ситуацию своим письмом?
Тут мы встретили пятерых знакомых. Я узнал среди них Муслима и Мовсара. Муслим почему-то был в военной форме. Лицо его покрывала небольшая щетина.
— Рад тебя видеть! — воскликнул я и обнял его.
Тот как-то смущенно улыбнулся и сказал:
— Ты, наверное, меня с кем-то путаешь.
Я посмотрел ему прямо в глаза, пытаясь понять, шутит он или нет.
А может, нет? Может, в этом мире мы не знакомы? Муслим был еще тем шутником. Но в его глазах не было никакой иронии.
