Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - рейхсфюрст
— И не надо спорить, — сказала она непривычно тихо.
— Да я не так уж, — пробормотал я, — чтобы совсем, просто чуточку как бы вот это все так…
— Ах это, — сказала она, — так на чем я вас прервала? Давайте помогу?
Маргарита вернулась только через три дня. Все это время я занимался маркизатом, где, к моему величайшему облегчению, предельно жестко следуют курсом, который я начертал.
Синтия все три ночи делила со мной постель, а утром вскакивала раньше меня и торопливо готовила завтрак, пока я зевал и протирал глаза. Вообще-то не ожидал, что она окажется такой мягкой и податливой, все-таки шкипером была первоклассным, а удалым бойцом — еще больше, но сейчас ну просто созданная для тихой семейной жизни жена и хозяйка.
На третий день я возвращался с осмотра бухты, когда возле дома увидел подъехавших всадников, целый отряд, а во главе амазонку с длинными огненно-красными волосами и прямой спиной в мужском костюме для дальних поездок.
Она оглянулась, радостно охнула. Я поспешил навстречу, Маргарита спрыгнула мне в объятия, влепила жаркий поцелуй, радостно прижалась горячим разогретым скачкой телом и пылающей грудью.
— Когда мне сказали, — вскрикнула она, — что прибыл ты, я просто не поверила!.. И чуть коня не загнала, так спешила!
— Конь-то при чем? — сказал я с укором. — Пойдем в дом, расскажешь…
На мой взгляд, она изменилась, хотя и раньше была своенравной и непокорной, но сейчас в каждом слове и жесте проступает властность и стремление повелевать.
В доме навстречу бросилась Синтия, они обнялись и расцеловались, а я тихонько прошел в другую комнату. Маргарита велела слугам быстро приготовить ванну с горячей водой, сбросила одежду и тут же влезла в ванну, а когда принялась с наслаждением смывать пот и грязь, громко потребовала, чтобы мы с Синтией не уходили, а рассказывали, что тут и как за ее отсутствие.
Я помалкивал, Синтия послушно отвечала, Маргарита иногда останавливала, переспрашивала, и снова Синтия объясняла подробно и безропотно, чему я потихоньку дивился, помня, как однажды Синтия жестоко расправилась с посмевшими протянуть к ней лапы. Пятерых мужчин уложила так жестоко, что, по словам Фишера, их потом от стен отскребывали. И вот теперь она тихая и ласковая, а в доме рулит Маргарита…
Выбрав момент, я хлопнул себя по лбу. Женщины умолкли и повернули ко мне головы.
— Рефершельд! — сказал я с досадой.
Синтия промолчала, а Маргарита спросила настороженно:
— Что с ним?
— О нем я совсем забыл, — ответил я. — Даже последним матросам сразу дал звания, а ему, благородному рыцарю…
— Ты ему дал титул виконта, — напомнила Маргарита строго.
Я отмахнулся:
— Это звук, не больше. За пределами этого разбойничьего маркизата его не признают, и даже здесь он ничем не подкреплен. Ну там землями, угодьями.
Она вскинула брови, видя, как я поднялся с суровым и решительным видом.
— Куда?
— Решу его вопрос, — ответил я коротко и вышел.
Конечно, Рефершельд только повод, чтобы удрать и дать им пообщаться наедине, чтобы перетереть свои женские дела, хотя он в самом деле единственный, который был обделен при дележе пирога.
И еще что-то коробит во властных манерах Маргариты. Она и раньше не была тихой девочкой, но сейчас уже и на меня почти что покрикивает.
Во дворе трое молодых парней сидят на лавочке, прислонившись спинами к стене сарая, а оседланные кони мирно сопят и чешутся у коновязи.
Вскочили при виде своего лорда, я сказал мирно:
— Все в порядке, отдыхайте. Где Рефершельд?
Один отрапортовал быстро, вытянувшись по швам:
— Укрепляет форт Скалистый! Доставить его немедленно?
Я подумал, покачал головой:
— Нет, пусть работает. Лучше съезжу к нему сам. Заодно посмотрю, как там и что. И зачем.
Не спрашивая, где чья лошадь, выбрал ту, что выглядит порезвее, вскочил в седло. Парень моментально оказался на коне рядом, вскрикнул ликующе:
— Я покажу дорогу!
Два других посыльных только проводили более расторопного коллегу завистливыми взглядами, а мы погнали коней вдоль побережья.
— Где этот форт? — спросил я на скаку.
Парень держит коня со мной стремя в стремя, отрапортовал так же четко, разве что не вытягивается, а напротив, еще больше согнулся в быстрой скачке:
— Закрывает вход в бухту Лазурную! Она огромная, там могут укрыться все наши корабли. Если форт устоит, весь флот уцелеет под его защитой.
— Военная косточка, — одобрил я. — Всегда воевал на суше, знает, что, где и как. Как он вообще? Что о нем говорят?
Он прокричал на скаку навстречу ветру:
— Хвалят. Говорят, вообще самый усердный. И рассказывает, что вы его еще там в королевстве звали с собой в этот маркизат, а он устрашился.
— Не устрашился, — ответил я, — а просто взвесил шансы трезво. Так что запомни, иногда нужно и рисковать, чтобы ухватить большой куш.
Он прокричал с восторгом:
— Мы все здесь такие!
— Тогда Рефершельд здесь белая ворона, — пробормотал я.
Полчаса скачки, впереди на берегу показались высокие просторные строения, понятно — склады, вон там сторожевые вышки, а у самой воды на массивной скале…
Да, это действительно форт! Не чета тем двум башням, что до сих пор закрывают тарасконскую бухту от пиратского флота. Боюсь, что от пиратского защитят, а от императорского… вряд ли, а вот этот форт, возможно, устоит и против императорского.
Когда подъехали ближе, открылась и сама бухта, врезавшаяся широким тихим озером в глубь суши, а вход в нее идеально узкий, так что могут пройти не больше двух кораблей одновременно. Если такой же форт поставить и на том краю, это горлышко можно вообще перегораживать цепью, как делали в Константинополе…
Глава 8
Народу кишит, как в растревоженном муравейнике, множество подвод, на которых везут строительный материал, могучие быки тянут повозки, груженные каменными блоками, пахнет смолой и потом, голоса звучат сильные и бодрые.
Меня узнавали не все, но вскоре по всему порту понесся слух, что прибыл сам маркиз, и я увидел, как в нашу сторону несется блестящий на солнце всадник в непривычной здесь металлической кирасе. Сияют начищенные поножи, а шлем вообще горит, как пламя в ночи, пышные перья на гребне треплет ветер.
Он спрыгнул на скаку, улыбаясь во весь рот, быстро преклонил колено.
— Сэр Ричард!
— Встаньте, сэр Рефершельд, — сказал я, — не пугайте здешних виконтов и баронов зарубежными обычаями. И дайте я вас обниму! Наслышан о вашей бурной деятельности на благо маркизата и укрепления его оборонной мощи.
