Дэйв Дункан - Путь воина
Веселость Хонакуры мгновенно исчезла. Он погрозил Уолли пальцем.
— Значит, вы не до конца поняли урок о чудесах! Вы воин высокого ранга, а стало быть, и стратег. Поставьте себя на Ее место. Вы посылаете своего лучшего человека, он терпит поражение, роковое поражение: вы сами так сказали. Что же из этого следует?
Уолли подавил чуть было не сорвавшуюся с языка резкость.
— Трудно сказать: я ведь не знаю, в чем заключалось его задание.
Может быть, Шонсу потерял армию? Или не выдержал нападения врага — кем бы ни был этот враг?
— В любом случае, — ответил жрец, — вы бы не хотели, чтобы такое повторилось, да? И что вы станете делать? Вы посылаете нового человека, а если и он терпит поражение, то еще одного? Конечно, возможности богов безграничны…
— Вы правы, священный, — сдался Уолли. Почему он сам не додумался до этого? — Следующего надо обучить, чтобы он не повторил ошибок первого.
— Или по крайней мере испытать, — добавил жрец. — И если он не сможет даже выбраться из храма…
Ему не пришлось заканчивать эту мысль.
— И даже если сможет, — угрюмо заметил Уолли. — В будущем его ждут новые испытания. Теперь я вижу — никаких чудес.
К чудесам, как он понял, быстро привыкаешь.
Хонакура опять подвинул к нему тарелку и предложил наполнить бокал. Уолли отказался и от того, и от другого, опасаясь, что от такой жизни он растолстеет не хуже Хардуджу. Теперь необходимо помнить, что он — профессиональный спортсмен: от этого будет зависеть жизнь.
— Сначала вы, конечно, должны найти помощников, — сказал Хонакура, взяв булочку со сливками и поудобнее устраиваясь в кресле.
— Я уже нашел одного, — усмехнулся Уолли. — Вы вчера его видели. — Он рассказал Хонакуре о Нанджи, о его мужестве и безрассудно романтических понятиях о долге и чести, рассказал об их столкновении с Бриу. Проницательные глаза блеснули.
— Возможно, это и есть ваш путь, светлейший.
— Этот мальчик? Чудесное знамение? — Уолли усмехнулся.
— Именно так Она и творит чудеса — ненавязчиво! Он повстречался вам на берегу. Сила Богини ярче всего проявляется у Реки, а вы находились как раз у ее притока. Меня вовсе не удивляет, что он — необычный молодой человек.
Уолли учтиво помолчал.
— Тогда мне придется проверить, на что он способен, — сказал он.
— Как воин он способен не на многое, но у него превосходная память, — сказал Хонакура, расправляясь с последним куском пирога. Потом он поднял глаза, чтобы посмотреть, какой эффект произвели его слова.
— Он единственный рыжий во всей охране? Уолли не мог до конца понять, что сейчас в нем преобладает — ярость Шонсу или удивление Уолли.
Жрец кивнул.
— Вы не обижаетесь? Это тоже необычное обстоятельство, светлейший Шонсу.
— Что еще вы узнали о Нанджи? — Этот укол Уолли оставил без внимания.
— О его честности ничего не могу сказать. Его бывший наставник просто в ярость приходил от того, что Нанджи ничего не умеет, но, кажется, он так ничему его и не научил. Поэтому в ближайшее время ему не приходится рассчитывать на третий ранг. Его не очень-то любят, хотя, возможно, это говорит в его пользу.
Старик был доволен. Воины никогда не говорят друг о друге, а те, кто работает в казармах, — сами бывшие воины, и, конечно же, их связывает то же правило, хотя, возможно, и не так сильно. Значит, шпионы Хонакуры получали эти сведения из другого источника.
— А женщинам он нравится? — спросил Уолли. По радостно-удовлетворенному лицу Хонакуры он понял, что сделал верный шаг. — Они ставят ему хорошие оценки за энтузиазм и упорство, а за тонкость — плохие, — ответил жрец; в его глазах плясали веселые огоньки.
— Он и за столом такой же! — усмехнулся Уолли. Разговор о женщинах напомнил ему о Джа. — Священный, вы помните ту рабыню, что была со мной в домике?
Улыбка Хонакуры исчезла.
— А, да. Я собирался как-нибудь ей помочь — девушка заслуживает лучшей участи — но как-то все руки не доходят. Вы хотите ее видеть? Значит, драгоценный сапфир он просто выкинул на ветер, а рабыню можно было получить даром.
— Я думаю, она уже моя, — ответил Уолли. — Сегодня утром я послал Нанджи, чтобы он ее купил. — Теперь Уолли увидел, что сделал даже большую глупость, чем предполагал. Он показал свое богатство Тарру, и тот, несомненно, поймет, что там, откуда с такой легкостью возникли эти два камня, есть и другие драгоценности. К тому же теперь он знает, как легко Уолли расстался с ценным мечом Хардуджу.
Старый жрец смотрел на него в глубокой задумчивости.
— Надеюсь, вы заплатили не слишком дорого, — сказал он.
Уолли как громом поразило.
— Именно так и случилось, — признался он. — Но как вы догадались?
У Хонакуры был довольный вид.
— Вы сказали, что ваш господин щедр. Вот я и догадался, чем он вас наградил.
— Догадались?.. Но как?
— Он — бог драгоценных камней.
— Драгоценных камней?
— Да, уверяю вас, — Хонакура замолчал. Вид у него был одновременно и озадаченный, и обеспокоенный. — Его имя обычно связывают с Богом Огня, а не с Богиней. Непонятно только, почему. Ведь драгоценные камни обычно находятся в песке у Реки.
— Там, в моем мире, — сказал Уолли, — мы считаем, что почти все драгоценные камни образуются в огне, а потом вода разносит их по свету.
— Вот как? — Жреца это заинтересовало. — Тогда все понятно. Обычно его видят в облике маленького мальчика. Старатель, который находит хороший камень, всегда говорит: «Бог обронил свой зуб».
Уолли рассмеялся и осушил бокал.
— Хорошо сказано. И про соловья мне тоже понравилось. Вы очень поэтичный народ, священный. А для чего у бога этот прутик с листьями? Хонакура рассмеялся.
— Для вида, я полагаю, — сказал он, понизив голос. — У богов тоже есть свои маленькие слабости. Не думаю, чтобы ему на самом деле понадобилась памятка.
— Что понадобилось?
Старик опять вздохнул и покачал головой.
— Светлейший, вы сущее дитя! Не смею усомниться в мудрости Богини, но я не понимаю, неужели Она считает, что вы сможете здесь выжить? Вы же не знаете вообще ничего! Памятка, она и есть памятка — для памяти. Разве в вашем заоблачном мире нет ораторов? У всякого оратора должен быть прутик, с пометками на каждом листе, чтобы не забыть сказать все то, что они должны сказать. Потом они эти листики отрывают. Очень помогает, если все сделано правильно. А как же иначе можно запомнить длинную сутру?
— У нас есть другие способы, священный. Но что же насчет Джа?.. Как можно освободить раба?
Это потрясло Хонакуру больше, чем все остальное, сегодня услышанное.
