Марина Дяченко - Привратник
Он поднял безжизненное тельце и бегом направился в дом. Итка преградила ему путь:
– Куда ты его несешь?!
– Я спасу его, ясно? – заорал он в ответ, отбросил Иткины руки и вошел.
На кровать? Нет, на стол…
Нож прыгал в его мокрой руке. Кажется, здесь, на шее…
– Не-ет! – закричала Итка и схватила его за руку, вцепилась в лицо. – Не режь, не трожь негодяй, мясник!
Руал стиснул зубы и отшвырнул ее к стене.
– Обри! – изо всех сил закричала она.
Руал подхватил мальчика и кинулся по лестнице наверх, на чердак. Его схватили за ногу, он отбился, ворвался в чердачную комнатку и задвинул за собой засов. Небо, ребенок-то жив еще?
– Обри, Обри! – надрывалась Итка.
Здесь, на шее. И рисунок был в книге. Но он может захлебнуться кровью.
А если не попробовать, он умрет наверняка! Может быть, он уже умер!
И Руал провел ножом по горлу мальчика.
Еще. Еще. Небо, сколько крови. Еще. Убийца. Давай. Не хлопнуться бы в обморок. Еще…
Тяжелые удары обрушились на дверь. Обри крушил ее молча, отрешенно, отчаянно.
– Кровопийца! – кричала Итка. – Убей его, Обри!
Трясущимися пальцами Руал раздвинул разрез на шейке ребенка. Огляделся, поискал глазами… Полки на стенах, банки, лопаты и грабли в углу, метла, масляная лампа… Жестяная воронка. Скорее.
Он еще раздвинул разрез и узким концом ввел в него воронку. Так. Так.
– Людоед! – рычал за дверью Обри.
Дверь трещала, поддаваясь.
Неужели Лартова книга врала?!
И тут мальчик захрипел.
Вздохнул.
Он дышал через дыру в горле, дыру, исходящую кровью, и через воронку, открывшую доступ воздуху. Вдох. Хрип. Он может захлебнуться. Выдох. Дышит.
Упала дверь. Влетел Обри с безумными, белыми глазами. Увидел окровавленного ребенка с воронкой в горле и зашатался.
– Он дышит!! – закричал Руал. – Посмотри, он же дышит! Он дышит!
Обри тяжело шагнул вперед, отбросил Руала, наклонился над мальчиком.
Ребенок оживал, страшная синева сползала с его лица.
– Итка! – хрипло позвал Обри.
Вдвоем они стояли над своим первенцем, глядя, как поднимается и опускается его залитая кровью грудь.
Ильмарранен сидел в углу, глотал слезы и повторял, не помня себя:
– Дышит… Он дышит. Он живой.
Лицо его исполосовано было Иткиными ногтями.
– Я не забуду, – сказал Обри. – Я клятвой клянусь, что ты отныне мой брат и все, что имею я, принадлежит тебе. До старости, до смерти ты можешь жить в моем доме. Все, что ни попросишь, я исполню, хотя бы и ценой жизни.
По лужайке перед домом ходила Итка, покачивая на руках сына с перевязанной шейкой.
– Спасибо, – сказал Руал, следя за ней глазами. – Я тоже не забуду. Но мне надо идти. Мне все равно надо идти.
Они помолчали.
– Где бы ты ни был, – сказал Обри, – помни, что здесь тебя ждут.
Руал подошел к Итке с мальчиком. Гай широко ему улыбнулся, а Итка вдруг передала ребенка мужу и упала перед Ильмарраненом на колени. Ему еле удалось ее поднять.
Он вышел на дорогу, и когда дом скрылся за колоннадой сосен, кто-то вдруг явственно сказал ему, не то на ухо, не то изнутри головы: «Ай-яй-яй! Ты мне нравишься, удачливый Марран!»
Он вздрогнул. Он боялся этого. Ему снова показалось, что за ним наблюдают.
Мы покинули поселок, когда солнце стояло уже высоко. Луаян не пошел нас провожать, а у меня мороз продирал по коже, когда я думал об одиноком мальчишке в темном доме с могилой во дворе.
Мои глаза слипались, однако Ларт, не спавший ни секунды, был собран и сосредоточен. Он сразу же взялся правит упряжкой, мою вялую попытку разговора пресек и отправил меня в карету.
Под стук колес я заснул, скрючившись, на обитых вытертых бархатом подушках. Сон мой был беспокойным и душным, я долго хотел проснуться и не мог. Наконец, мне удалось разлепить веки, и я увидел над собой мерно покачивающуюся парчовую занавеску на окне кареты.
Я разогнулся с трудом и сел, забросив ноги на противоположное сиденье. Болела голова, все путешествие казалось бессмысленным и не было желания жить.
Я открыл окно и сунул голову в поток свежего ветра. Это немного меня взбодрило, и я решил перебраться к хозяину на козлы. Крикнул – ответа не было, тогда я поставил ногу на подножку, свесился из двери и посмотрел вперед, на возницу.
На козлах, полуобернувшись ко мне, сидело ОНО. Я видел только желтые, сосущие глаза. Пальцы мои, вцепившиеся в поручень, свело судорогой, а ОНО ухмыльнулось и сказало сухим, царапающим голосом:
– Ну вот.
Тогда я сумел, наконец, заорать.
Я орал и орал, и ничего уже не видел перед собой, и отбивался руками и ногами, и сорвал нависшую над головой парчовую занавеску. В окно хлынуло солнце, и я, наконец, проснулся.
Карета замедлила ход и остановилась. Дверца резко распахнулась, на пороге стоял Ларт:
– Что?
Я смотрел на него бессмысленными глазами. Он взял меня за шиворот и встряхнул:
– Чего орешь?
– Клюнула… – прошептал я в ужасе. – Она на меня клюнула!
Он насупился:
– Кто?
– Т… т… ретья сила, – выдавил я с трудом.
Он вздрогнул, нахмурившись еще больше:
– Что ты болтаешь?
Заикаясь и путаясь в словах, я пересказал ему свой сон. По мере моего рассказа напряжение и озабоченность уходили с его лица, и, когда я закончил, он вздохнул с облегчением:
– Нет… Это не так. Ты просто перетрусил.
Я все еще смотрел на него затравленно. Он усмехнулся, вытащил меня из кареты на солнце и посадил рядом с собой, на козлах.
Мы ехали степью, дрожал над землей разогретый воздух, резво бежала шестерка вороных.
– Третья сила тобой не интересуется, – сказал Ларт.
– Правда? – спросил я с надеждой. – Правда-правда?
– Правда-правда, – устало отозвался Легиар. – Она следит за другим человеком, тем, кого видели в зеркале вод Луаян и его учитель.
Я уже не слышал – меня захлестнули до краев степные запахи, лавина солнца и ослепительная небесная синева. Чувство облегчения, подобного которому я ничего раньше не испытывал, на несколько минут вытеснило из моей головы Луаяна, и его учителя, и самого Ларта. Мне казалось, что я ничего уже в жизни не испугаюсь, что я заново родился и вышел сухим из воды. Кажется, я даже пел.
Однако, сладкое чувство освобождения от опасности длилось не так долго, как мне хотелось бы.
– Что-что? – переспросил я, опомнившись. – А кого они видели в зеркале?
Ларт ударил по лошадям:
– Я думаю, это был Привратник.
Счастье мое улетучилось так же мгновенно, как и накатило.
– А кто он, Привратник? – спросил я, замирая.
Ларт мрачно на меня взглянул и на ответил.
Спустя несколько дней мы остановились ненадолго на постоялом дворе. Первой же ночью я проснулся от пронизывающего, леденящего ужаса.
