Любовь Колесник - Витязь. Содружество невозможных
— Ты бы штаны хоть надел, воитель! — с чувством урезонил гостя Котов, вымакивая кровь из глубокого пореза на затылке салфеточкой.
Ирма, ощущая себя почти санитаркой среди потрепанных бойцов, беззвучно шмыгнула к нему поближе — с аптечкой, которая совсем недавно весьма пригодилась Тайтингилю.
— Мой народ не привык выпячивать срам! — резко сказал инопланетянин, плотнее запахивая на себе простыню и придерживая край изящной кистью руки; пальцы с длинными, чуть заостренными ногтями выглядели хищно. — И наличие штанов тебя воителем не сделало. И не сделает никогда. А я — воитель, да. Я Мастер Войны великой империи Йертайан, да сияет вечно ее Белое Солнце, и я разрушал миры — пока ты, бесполезное создание, надевал свои штаны.
Глаза Мастера Войны сделались ледяными, рот оскалился — нехорошая гримаса. Очевидно, прекрасное чувство возникло между ними, между инопланетянином и Котовым. Ненависть с первого взгляда. Мастер Войны щерился, Котов глядел манулом; воздух меж ними едва не искрил.
Тайтингиль коротко вздохнул.
— Послушай, Мастер Войны, — сказал он. — В том, чтобы разрушать миры, не так много хорошего. Умение созидать превыше.
Тот чуть остекленело уставился на нолдоринца.
— Вот, я создал, — протянул он. — Миллионы моих детей вскоре испепелят вселенную. И что, это превыше?
— Я Тайтингиль, витязь рода Золотой Розы, — примирительно сказал эльф. — И я тоже воин. Я воевал тысячи лет. Орк — мой оруженосец. — Он кивнул в сторону щедро обмазанного зеленкой и частично обклеенного пластырями Котика. — Мы все дополним друг друга и победим. Но… только ты сможешь вознести нас к звездам. А мое сердце подсказывает, что наш враг… и те ключи, которые я ищу, они — там.
Мастер Войны вздернул нос.
— Зачем мне это делать? Империя Йертайан не вступает ни с кем в военные союзы, а в числе покоренных нами народов я не припомню таких, как ты. — Быстрый взгляд странных глаз молнией стрельнул по ушам эльфа. — Уйди с пути моего, Тайтингиль, витязь рода Золотой Розы.
— Уйди, — негромко сказала очухавшаяся от военно-полевой госпитальной деятельности Ирма из-за спины Котова. Светлый уголок в гостиной, теперь залитый кровью, стоил целое состояние, а еще и паркет, а еще и сервант… — Правда, уйди. Зачем ты его уговариваешь? Господи, всю квартиру мне загадил, фарфор — мой фарфор! Бабушкина бесценная вазочка… Вазочка! Пусть уходит. Прямо так, в простыне — пусть.
Тайтингиль поднял руки, раскрыв ладони, вздохнул. Мастер Войны молча смотрел на его пальцы — они подрагивали. Эльф был порядком ослаблен боем; причем не только ранен и избит, не только свалился с огромной высоты в реку и получил удар током — его магическая сила оказалась истощена в поединке с паучихой. Он не хотел сейчас этих сложных переговоров — не хотел никаких переговоров вообще. Он хотел отдыха, хотя бы малой передышки, с Ирмой, с ней; а потом — раздумья, обстоятельного, долгого раздумья над тем, что делать, куда шагнуть дальше в погоне за чудовищем; потому что оступиться теперь было нельзя.
Все словно застыли на миг. Тайтингиль искал слова, которые могли гостя, названного им ключом к звездам, заставить остаться. Котик убедился, что более-менее привел себя в порядок, и также готовился накренить чашу весов, прибавив мяв к голосу Ирмы. Алинка, шокированная всем происходящим, казалось, вообще не дышала, забившись в угол и впав в телевизионное состояние души и тела — даже мелкие печенюшки вместо попкорна хватала автоматически.
Когда раздался громкий, требовательный звонок в дверь, вздрогнули все.
Ирма бросилась к двери, обведя взглядом паноптикум, который образовался в ее идеальной некогда квартире, — напряженный, тонкий как струна Мастер Войны с волной волос поверх простынной тоги; Тайтингиль, старающийся дышать ровно и стоять ровно; и Котик, явно жалеющий, что там, в небоскребе Москва-Сити, у него не хватило газа для плазмотрона — избавиться от чересчур живого трупа на месте.
На пороге стоял гном-еврей — или еврей-гном, кому уж как угодно, — Изя Беспрозванный. Как всегда, чуть помятый и припыленный, с кроткой улыбочкой на носатом лице. В толстых пальцах с жесткими волосками на фалангах он держал крупный, тяжелый конверт с золотой вязью орнамента. Это была не типографская краска, а изящная, будто вчеканенная в бумагу отделка из сусального золота.
Изя, поклонившись Ирме, протянул конверт Тайтингилю молча, со странным выражением на лице — то ли с сознанием особенной торжественности момента, то ли со скрытой горечью. Витязь развернул толстую волокнистую бумагу и увидел руны, хорошо ему знакомые.
— Нас приглашают на празднество… на тризну, — проговорил он, поднимая взгляд. — У подгорного народа жизнь и смерть почитаются одинаково. Поминовение воинов, погибших за Эалу в бою против Цемры Ужасной, будет отмечено большим пиром. Сколько у нас времени на сборы, почтенный дверг?
— Я подожду в машине у подъезда сколько нужно, — сказал Изя, кланяясь Тайтингилю. — Счастлив видеть вас, витязь, в добром здравии… в добром. Наслышан…
Эльф ответил приветливым кивком.
— Считаю своим долгом напомнить, что народ двергов не будет рад принимать у себя… чужака, — продолжил тем временем посланник, адресуя тяжелый взгляд Мастеру Войны, который маячил в дверях, в полутьме комнаты бледной тенью.
В ответ тот полыхнул глазами, но не сказал ни слова; развернулся и беззвучно канул в темноту Ирминого кабинета, в котором — ради покоя раненого гостя — окно плотно занавесили шторами.
Витязь выразительно посмотрел на торжествующую Ирму — та готова была обнять Изю, солидарного с ней в острой нелюбви к пришельцу; на Котова. Чуть пожал плечами и заглянул в темную комнату, где инопланетный гость стоял недвижно, спиной к двери, лицом к занавешенному окну, наглухо задрапированный в простыню. Острые плечи и лопатки четко обрисовывались, и дальше ткань стекала свободными складками, как будто Мастера Войны ваял античный скульптор.
— Я понимаю, что ты не хочешь быть ни в чем мне обязан, гость со звезд.
— Ты верно понимаешь. Не желаю связывать себя. Я один. Всегда. У меня есть обязательство, у меня есть цель, и я свершу путь к ней.
— Ты свершишь. — Слова давались Тайтингилю с трудом. — Свершишь. Но и мне надо свершить свое обязательство, почтить память погибших воинов, которые отдали свои жизни за меня, за Эалу… за тебя тоже. Дай мне немного времени. Как воин воину. Сейчас все слишком сложно для поспешности. Я не хочу принимать решение впопыхах. И ты…
Звездный воитель не нуждался в витиеватых пояснениях. Сразу вычленил главное из слов и ответил кратко:
