Владислав Соло - Астральное тело - 1
Однако через несколько шагов я почувствовал, что мне хочется оглянуться. Я оглянулся и увидел, как черная ворона, довольно крупная, захлопала корявыми крыльями на ветру, поднялась вверх и скрылась за четырехэтажным зданием отделения милиции. Ворона как будто выскочила в открытую форточку на втором этаже из комнаты следователя Васильева. Ошибиться на счет точности определения комнаты я не мог, ибо она располагалась самой крайней на этаже, в конце коридора, я помнил. Но только мог ли я поручиться за то, что ворона вылетела именно из той самой форточки? Впрочем, я не придал этому особенного значения: "Даже если и вылетела, ну и что?" И я опять зашагал к автобусной остановке, но более энергично, потому что решил побыстрее зайти в гости к Вике.
Коврик
Вика жила со своей четырехлетней дочерью Оксаной в двухкомнатной квартире. С мужем она уже три года как разошлась, он так и не бросил наркоманить, и, кроме шприца, его мало что интересовало, а молоденькой женщине нужен был мужчина, его ласки и обязанности…
Помнится, еще когда Вика ходила в мелких подростках, я очень нравился ей, да и что говорить: она мне тоже!.. Как-то стройненькая, с проклюнувшейся грудкой девочка на полном серьезе попросила меня с нею прогуляться! Это и была соседка Вика…
И я прошелся с нею до парка и обратно к нам во двор. Как же по-женски, еще тогда, она себя вела! Шла рядом важно, разговаривала медленно, как взрослая. В общем, воображала себя точь-в-точь как на свидании с любимым, как это демонстрируется в наивных кинофильмах…
Нет! Все-таки женщина — всегда женщина! У нее не бывает возраста! Наверное, не возрастом женщины отличаются друг от друга, а опытом, а может даже и не опытом вовсе, а чем-то иным, неуловимым, врожденным…
А еще, вспоминается, я встречался с одной девушкой, Галей Романенко. Сидел я как-то в обнимку у своего подъезда с Галей, а из подъезда выскочила Вика, озорная такая и веселая. Выскочила и тут же — насупилась, погрустнела, потому что увидела меня в обнимку с девушкой! Остановилась Вика и несколько секунд смотрела на меня, озлобленно, надменно, а потом…
— У-у! — погрозила она мне кулаком. — Предатель! выкрикнула она мне в упор, плюнула прямо в лицо и убежала. А я остался сидеть оплеванным рядом с опешившей Галиной. Удивительное дело, может, и совпадение, но с той Галиной, на которой я даже собирался жениться, у меня, после того случая, пошли разлады: я упрекал Галину в холодности, а она меня в горячности, а потом и совсем расстались мы с нею навсегда, и я не жалею! Честное слово — не жалею! Не жалею потому, что не было бы у меня сейчас Вики, а меня не было бы у Вики. И я не пришел бы сегодня к той, вчерашней озорной девчонке в гости…
Теперь я сидел в гостях, в уютном кресле с подлокотниками. Вика возилась у себя на кухне: готовила чай для нас. Я погрузился в воспоминания…
Неожиданно вспомнилось, как Вика заплакала, когда она выходила из своей квартиры в свадебной фате, и увидела меня: я спускался вниз по лестнице, и только на мгновение мы переглянулись, и все было ясно еще тогда…
Вика разревелась, все думали, что от радости, но я-то знал от чего! Не по своей воле судьба определила ее замуж тогда. Тот щуплый субъект, который вышел в приличном костюме из квартиры вместе с Викой в качестве ее жениха…
За несколько месяцев до свадьбы, со своим дружком, он затащил Вику в подвал нашего дома, там ей сделал укол и насиловал как хотел…
Через два месяца мать Вики узнала об этом, она встретилась с родителями того субъекта, и было решено: сыграть свадьбу…
А что оставалось делать, Вика оказалась беременной…
Судьбу Викиного отца я не знал, да и кто был ее отцом, я тоже не знал. Она уходила, ускользала от подобных разговоров, а я не настаивал. Викина мама оставила эту двухкомнатную квартиру молодоженам, а сама уехала в деревню, где когда-то родилась и жила, уехала к своей старенькой маме. И даже после развода дочери с мужем-наркоманом она не вернулась в город. Ей очень хотелось и верилось, что дочка найдет еще хорошего человека, снова выйдет замуж и будет счастлива. Она не возвращалась, чтобы не мешать дочери заново устроиться в жизни, хотя Вика слезно скучала по ней и укоряла ее за это в письмах…
На одном этаже с Викой в соседней однокомнатной квартире проживала добрая, ласковая старушка, бывшая учительница Мария Федоровна. Ей, наверное, было уже под восемьдесят! Но она, худенькая и суетливая, жила независимо от своего возраста и была настолько заботливым человеком, что даже свои болезни словно оберегала от дурного глаза, заботилась о них, и болезни уважали ее, не одолевали мучительно, а приходили к ней, как старые приятели на огонек.
— Вот и сердечко расшалилось опять, словно детство вспомнило, — говорила Мария Федоровна о своих, иногда случавшихся сердечных приступах. Мария Федоровна очень любила Оксанку, "Викину дочурку", как говорила она. С откровенным удовольствием выручала Вику эта старушка: присматривала за ее крохотной девочкой. Благодаря чему мы с Викой могли безболезненно проводить свободное время по своему усмотрению. Вот и сейчас Оксанка была в гостях у Марии Федоровны…
Мои размышления прервались, в проеме двери возникла Вика. У нее в руках был поднос с чайным сервизом.
— Ну, вот и чай! — воскликнула она.
— Ее нельзя понять со стороны! — заговорил я. — И календарь она имеет свой, — я широко развел руки, — Где сроки будней каждому ины. Я от любви полжизни — ВЫХОДНОЙ! — громко и весело продекламировал я.
— Ах так! — улыбчиво удивилась Вика, — Я, значит, там, на кухне стараюсь себе, стараюсь, а он, бездельник, оказывается, уже полжизни ВЫХОДНОЙ! Да еще от чего, — от любви! — игриво выкрикнула она последнюю фразу.
— Да что вы, мадам, — развлекательно оправдался я.
— Ну, я тебе сейчас устрою Великие Будни! — радостно прошипела на меня Вика. Быстро поставила поднос на стол и погналась за мною, а я убежал от нее на балкон и закрылся там на шпингалет: показывал язык, строил рожицы через мутное стекло…
Вначале, когда я пришел сегодня к Вике, она взволнованно выслушала мой рассказ о посещении отделения милиции. Но успокоилась, поняв, что ничего страшного не ожидается.
— Если тебя из-за веры преследуют, то это благородные муки, Сережа… — сказал она и поддержала, — да Бог с ними со всеми! Неужели ты пропадешь без их должности. Пусть еще поищут такого директора!.. Если что, приходи работать к нам в парк!..
— Все! Сережа! Хватит… Чай остывает… — кричала в мутное окно Вика. Я оставил свои шалости и вошел в комнату, и мы с Викой обнялись.
— Любимый человек мой… — прошептала она возле моего уха.
