Юлия Федотова - Тьма. Испытание Злом
Но, сколь ни была богата оружейная коллекция, гость счел ее не самой интересной частью из всего домашнего собрания Тииллов. Оружием увлекаются все, этим никого не поразишь в наше время. Йоргена гораздо больше впечатлили редкости естественные. Яйцо огромной птицы, а может, и дракона, теперь этого уже никто достоверно не знал, слишком давно, семь или восемь поколений назад было оно привезено из дальних, недоступных ныне земель Хиу. Установленное вертикально на золотой подставке, оно имело почти целый элль в высоту, было грязно-болотного цвета в бурую и желтую крапинку. Огромный, под стать яйцу, а может, и одного с ним происхождения янтарный коготь, изогнутый и острый как ятаган. Маленький кокон шелковичного червя, имеющий не обычную, серовато-белую, а небесно-голубую окраску, вызванную отнюдь не применением лугрской лазури, но исключительно игрой природы. Красивый сросток кристаллов аметиста — подарок правителя горного королевства, сделанный в те далекие времена, когда камень этот был исключительно редок и ценился много дороже сапфиров, изумрудов и морского жемчуга. К слову, последний был представлен тут же во всех возможных цветовых вариациях…
Рядом с собранием природных чудес располагался зал диковин рукотворных. Это было очень красивое помещение, устланное толстым ковром цвета топленого молока, ноги в его ворсе утопали по щиколотку. И рассматривать его требовалось не как часть обстановки, но как одну из редкостей, привезенную из такой дальней дали Востока, что ей и названия нет; известно лишь было, что ткали его люди не с простыми головами, а с песьими, и очень может быть, из собственной шерсти. «Весьма разумно! — подумалось Йоргену. — Вервольфы — дураки. Когда обратно в человека линяют, ведь куча шерсти сваливается, столько добра пропадает зря! Вот собирали бы, пряли и ткали — хоть какая-то польза вышла бы от тварей. Могли бы ковры на мясо выменивать… Подсказать им как-то, что ли? Не теперь, конечно, потом, когда Тьма уйдет и ночные чудовища присмиреют, станут как раньше, до войны…»
Главной же ценностью этого зала являлись механические часы работы силонийского мастера Гаара из Миноции. Они изображали собой мироздание: на спине черепахи, чей золотой панцирь был красиво инкрустирован пластинами драконьей кости, стояли три аккуратных золотых слона с рубиновыми глазками и коралловыми бивнями. На спине их удобно покоился земной диск, от края до края разделенный яшмовым горным хребтом. Выглядел он будто с высоты птичьего полета: голубые моря, зеленые леса, желтые пески — все как положено, все самоцветами выложено. Сверху над диском горбился купол небес — наполовину белого стекла (день), наполовину дымчатого (ночь). По нему, отсчитывая часы на выгравированной шкале, катились светила — серебряная луна и золотое солнце. Сам купол поворачивался таким образом, чтобы в нужное время день и ночь оказывались на положенных местах. Кроме того, слоны умели махать хоботками и кивать головками, а в полночь и полдень принимались радостно трубить. Тогда черепаха била лапами, раскрывала рот и резво вращала хвостом. Такая хитрая была механика, такая искуснейшая работа, что Йорген долго не мог отвести глаз. Если бы был он чуть менее образован, если бы в доме отца не имелись другие часы в виде голодного льва, которые он однажды разобрал на части и получил по шее, непременно заподозрил бы колдовство!
К слову, его собственная коллекция тоже значительно пополнилась. Обещанное блюдо оказалось лишь малой толикой того разнообразия изображений овец, что имелось в доме. Откуда-то возникали все новые и новые, видимо, каждый из домочадцев считал своим долгом порадовать гостя. Дары скапливались в отведенных ему покоях, откладывались до лучших времен — до возвращения то бишь.
Так прошло несколько дней.
В то время как Кальпурций пребывал все больше в родительских покоях (мать и отец не могли налюбоваться на вновь обретенного сына), гостя в странствиях по дому неизменно сопровождала сестра Кальпурция — весьма милая девушка по имени Илена, как нельзя лучше соответствующая предпочтениям Йоргена, поскольку ни умом, ни красотой боги ее не обошли. Кроме того, присущ ей был добрый и веселый, чуть легкомысленный нрав, и прошло совсем немного времени, как она стала чувствовать себя в обществе ланцтрегера едва ли не более непринужденно, чем в присутствии излишне (по ее мнению) серьезного старшего брата. В общем, они, как говорится, нашли друг друга.
Через некоторое время Кальпурций отвел гостя в сторонку и сообщил замогильным голосом: «Мне не нравится, как ты смотришь на мою сестру».
Блюсти честь сестры — священный долг всякого хорошего брата. Другой вопрос — как к этому подойти. Там, откуда был родом Йорген, брат вступался за сестру лишь в том случае, если она сама этого хотела. Если же нет — так и нечего лезть не в свое дело, недолго и по шее получить, а рука у северянок ох тяжела! По традиции, сохранившейся с тех времен, когда народ, населяющий северные земли, жил исключительно военными набегами, каждая девочка постигала ратное искусство в том же объеме, что и ее сверстники-мальчишки. Ее учили сражаться на мечах, метать копье, стрелять из лука, работать на веслах и ставить парус. А уж как с этой наукой быть дальше — забросить и осесть дома, при муже и детях, или продолжать совершенствовать ее в качестве полноценного и равноправного воина, — это было уже ее личное дело. Вот почему в составе войска ландлагенара Норвальда против полчищ Тьмы сражались наравне с юнцами девчонки-подростки, дочери мелких окрестных трегеров и арендаторов… Сражались наравне и погибали тоже. Так уж было заведено на севере Эренмаркского королевства, и в Фельзендале, и в Гоаре, и у нифлунгов, и у светлых альвов…
Но чуть дальше к югу, чуть ближе к столице — и порядки совсем другие! Тамошним девушкам подобает быть робкими и беззащитными, своей воли не иметь и во всем полагаться на мужчин. Мужчины же должны воспринимать их едва ли не как земное воплощение Дев Небесных, видеть смысл бытия в служении им, опекать и защищать неусыпно от опасностей реальных и мнимых, по желанию подопечной и против него.
Йорген рассудил так: Силония ведь расположена еще южнее, должно быть, нравы в ней еще строже — и обижаться на замечание друга не стал. Спросил только, не без скрытой иронии:
— Что же тебе не по нраву в моем взгляде, друг мой?
Кальпурций нахмурился, собираясь с духом. Нанести оскорбление гостю — это большой грех, но честь сестры дороже. Поэтому он все же решился и выпалил:
— Ты смотришь на нее как на женщину!
Глаза Йоргена стали большими и невинными.
— Ну разумеется, а как же иначе?! Знаешь, если бы у меня была сестра и кто-то вдруг стал смотреть на нее как на мужчину, лично я был бы не только удивлен, но и сильно раздосадован!
