Дмитрий Казаков - Игра титанов
– А, что? – он обнаружил, что сидит и что Харальд довольно сильно трясет его за плечо. – Да, сейчас…
– Пойдем. – Юрьян подхватил с другой стороны, помог подняться.
– И заодно расскажешь, что ты имел в виду, упоминая о своих догадках, – добавил Харальд.
Первый шаг дался Олену крайне тяжело, но затем дело пошло легче. Вялость ушла из мускулов, и он смог идти сам.
– Так что с догадками? – напомнил скальд, когда ущелье вновь повернуло и древние храмы исчезли из виду.
– Все просто, клянусь Селитой.
И он рассказал про то, что перстень и меч, находясь рядом, порождают воронку, которая притягивает опасности, точно подохшая корова – воронье. Вспомнил, как после прохода через мертвый город их нагнала призрачная тварь.
– А меня не разбудил тогда… – обиженно буркнул Юрьян.
– Был бы смысл, – пожал плечами Рендалл. – Или ты надеялся, что, услышав твои стихи, привидение от ужаса исчезнет?
Шустрый сверкнул глазами, замахал руками и открыл рот, готовясь достойно ответить, но его остановил Харальд.
– Хватит, – сказал он. – Нашли время ссориться. Честно говоря, мне очень не нравится то, что начала оживать сила Мертвых Богов. Слишком долго они спали, и чересчур страшной была их гибель…
– И что с того? – спросил Рендалл.
– А то, что у них наверняка осталось только одно желание, единственная мысль – отомстить. Тому, кто просто попадется под руку. А для этого сгодится оружие, принесенное из другого мира.
– Мертвые Боги… – прошептал Юрьян. – Я всегда думал, что это сказка… Хотя о них поется в Песне Начала… «Низвергнуты в боли пучину жестоко, во сне они страждут под тяжестью рока…»
– Не сказка, – помотал головой Харальд. – Пока очнулись, судя по всему, только их слуги. Но что произойдет, когда откроют глаза хозяева?
Олен вспомнил громадную тварь, что на равных сражалась с Озерной Королевой над Руани, и подумал, что древние повелители Вейхорна, вполне возможно, не дремлют, а идут по следам гостя из Алиона…
Но говорить о догадке не стал – зачем тревожить спутников лишний раз?
– И что делать? – спросила Хельга.
– Уж точно не стоять на месте. – Харальд с тревогой глянул на Рендалла: – Ну, ты как, в себя пришел?
– Конечно.
– Тогда добавим хода.
Шли без перерывов до самого вечера.
Горы перестали быть голыми и такими дикими. Исчезли ущелья, отвесные скалы, зато появились рощи из дуба и бука. Река, вдоль которой шагали, разлилась и сделалась много глубже, из потока пропали камни.
– Здесь и заночуем, – сказал Харальд, когда стала видна небольшая заводь и очередная роща. – Дежурить будем по двое. Вдруг кто-нибудь захочет нас навестить – те зеленые светящиеся или местные поклонники Варо-Вак.
Возражать никто не стал.
Натаскали веток и развели костер на самом берегу. Поужинали остатками жареного мяса, доели последние плоды, выменянные у кивагор. Бросили жребий, после которого Харальд и Юрьян остались на страже, а Олен и Хельга отправились спать. Рендалл уснул быстро, провалился в темную бездну, где двигались огромные тени и кто-то звал его по имени, то громко, то тихо, почти шепотом…
Хотелось ответить, но он знал, что делать этого нельзя.
А потом его толкнули в плечо. Открыл глаза и обнаружил, что над ним склонилась лиафри.
– Вставай, – сказала она. – Наша очередь.
Ночь перевалила за середину, небо было почти полностью скрыто облаками. Где-то за ними пряталась луна Вейхорна, не имевшая обыкновения, подобно ночному светилу Алиона, менять фазы. Шумел ветер в кронах деревьев, клокотала река, вдали орала какая-то птица.
– Встаю, – сонно пробормотал Олен, в ушах которого все еще звучал голос из жуткого видения.
Вылез из-под одеяла, и ночная прохлада помогла прийти в себя. А когда умылся, стало вообще хорошо. Уселся спиной к погасшему костру, рядом с Хельгой, и принялся вслушиваться в звуки ночи.
Харальд вскоре засопел, скальд немного повозился, но затем принялся выводить носом знакомую мелодию.
– Слушай, – проговорила девушка негромко, пододвигаясь ближе. – Мне тяжело… это говорить, но я…
Он глянул на нее удивленно: невозмутимая лиафри кусала губы, а глаза ее блестели.
– Ты нужен мне как мужчина, – закончила она так тихо, что он едва разобрал слова.
– Э… да? – Рендалл почувствовал полную растерянность. Сердце забилось чаще, мысли спутались. – Хм… ты уверена?
– Да. Это началось в тот самый день, когда мы скрестили клинки и ты победил меня, – сказала Хельга твердо. – До этого я полагала, что непобедима, думала, что могу быть одна…
Она прижалась к нему, обняла за пояс, он ощутил тепло мягкого, но сильного тела, удары ее сердца.
– Ну… это… это невозможно, – говорить было тяжело, будто слова стали похожими на куски свинца. – Ты очень красивая… но я не могу изменить той, что осталась далеко в Алионе.
– Но она же не узнает. И неизвестно, сможешь ли ты вообще вернуться домой.
Олен закрыл глаза, постарался отрешиться от сладкого запаха лиафри, от того, что пушистые волосы щекочут ему шею, а огромные глаза цвета аметиста глядят в лицо. Вспомнил Саттию, как они познакомились, как она учила его читать и правильно носить меч.
– Да, неизвестно, – сказал он. – Но измену совершают прежде всего самому себе. А я не могу.
Руки Хельги на мгновение напряглись, будто она собралась сломать Рендаллу спину. Но в следующий момент прерывисто вздохнула и резко отодвинулась. Когда голос девушки прозвучал вновь, он оказался совершенно бесстрастным.
– Ясно. Ты отвергаешь меня потому, что я была рабыней. Зря я тебе это рассказала.
– Нет, не так. – Он открыл глаза и посмотрел на лиафри – темный силуэт, опущенная голова, руки обнимают колени. – Я понимаю, что это больно и обидно… что ты даже можешь возненавидеть меня, но я…
Тут Олен окончательно запутался и махнул рукой.
На той стороне реки что-то негромко клацнуло, и Рендалл вместе с беспокойством ощутил и огромное облегчение. Возник благовидный предлог отвлечься, как-то уйти от тягостного разговора. Он резко повернулся, одновременно хватаясь за меч, и вгляделся во тьму.
Там, где угадывался берег, вспыхнули две золотистые точки. Их отражение появилось в воде.
– Это еще что? – спросила Хельга.
– Рыжий?
– Мяу, – ответили с той стороны реки, и оцилан засветился весь целиком, от кончика усов до хвоста.
Стало видно, что он похудел, а шерсть на впалых боках местами облезла.
– Вот бродяга, вернулся, – проговорил Олен, чувствуя, насколько ему все эти дни не хватало четвероногого друга. – Чего замер? Иди сюда.
Но Рыжий с независимым видом побродил по камням, изобразил, что его очень заинтересовал один из них. И только потом собрался в комок меха и прыгнул. Мелькнуло пузо, поросшее более светлой шерстью, и оцилан мягко приземлился около самого берега.
