Эдуард Веркин - Краткая История Тьмы
— Да не собираюсь…
— Знаю, собираешься. Учти, это плохо кончится. К тебе вызовут психиатрическую неотложку и станут лечить пчелиным ядом. Ах ты…
Зимин прислушался, не услышал ничего.
— Что опять?
— Никус, кажется, явился, — Лара сняла туфли и поспешила на балкон. — Где же ты был, зараза?!
Зимин не разделял энтузиазма по поводу явления Никуса, по нему так лучше бы кошак вообще не возвращался, но эта шерстистая тварь была упорна. Собаку, что ли, завести?
Зимин чихнул и стал надевать кеды. Это сделать не получалось, потому что Зимин обнаружил, что шнурки на кедах затянуты зверскими узлами. Он принялся эти узлы развязывать и услышал близкий шорох.
За дверью кто то стоял.
Зимин увидел эту картину достаточно ясно — вот за дверью стоит человек и, приложив ухо к стальному листу, слушает, оттопырив нижнюю губу.
Кокосов. Это, несомненно, был он. Собака. Псих ненормальный. Вот кого надо лечить пчелиным ядом. А еще прижиганием ароматическими сигаретами. Розгами, говорят, еще лечили. Шпицрутенами.
Зимин открыл дверь и увидел Кокосова. Тот стоял напротив и виновато улыбался.
— Здравствуйте, — сказал Кокосов.
Сегодня Кокосов выглядел немного по–другому. Вечером, под дождем, в шляпе и со старомодным портфелем Кокосов выглядел старше, сейчас же Зимин увидел, что Кокосов вовсе молод, что лет ему столько же, как Зимину.
Кокосов подышал на палец и надавил на кнопку звонка.
Звонок запел над головой непривычно громко, так что у Зимина заболели зубы. Зимин огляделся и, как всегда, почувствовал себя глупо — он озирался в собственном доме. Докатились. Нет, Лара была права, надо было покупать коттедж. Пусть маленький и одноэтажный, но отдельный. За забором. За таким высоким кирпичным забором, через который никто пробиться бы не смог. И не с жалким жирным котом Никусом, кастратом и бестолочью, а с собакой. С ротвейлером. И пусть он бегает вокруг, и днем и ночью, и если какой бестолковый Кокос приблизится на расстояние слышимости…
Кокосов позвонил еще.
— Зимин, там кто то в дверь ломится, — сказала с балкона Лара. — Посмотри, кто там?
Зимин молчал.
Кокосов продолжал звонить. Этот Кокосов был удивительно назойлив. Редкостно назойлив. У Зимина заболела голова. Жизнь продолжала раскачиваться, с утра сон про анаконд, потом этот сумасшедший… Надо валить. Валить подальше в милом фургончике, заказывать пиццу, читать книжки, что ж он так трезвонит?!!
Зимин понял. Кокосов хочет увидеть Лару. Посмотреть на нее. Вот для чего все это придумано.
— Кто там?
С балкона послышалось недовольное мярганье, Никус возмущался, тварь.
— Водопроводчик, — ответил Зимин.
— Я не водопроводчик, — поправил Кокосов.
Зимин начал злобно щуриться.
— Я действительно не водопроводчик, я пришел поговорить…
— Опять? — спросил Зимин.
— Конечно. Это ведь важно.
Показалась Лара с исцарапанными по локоть руками, Зимину захотелось сбросить кота с балкона, царапины были глубокие.
— Никусу оторвали ухо, — сообщила Лара. — Представляешь?
— Это ужасно, — сказал Зимин. — Ухо…
— Он сердится.
Кокосов смотрел на Лару, Лара смотрела мимо, Зимин ждал, смотрел на обоих. Происходило нечто странное, только он никак не мог понять, что именно. Лара умела смотреть мимо, если это требовалось, сейчас она смотрела именно так.
— И что? — первой нарушила молчание Лара.
Она обратилась к Зимину.
— Ничего, — Зимин почесал косяк двери. — Ничего. Разве ты не видишь, что…
Опять заорал Никус, и Лара немедленно удалилась разбираться с вопросом.
— Кошечка? — поинтересовался Кокосов.
— Котик, — ответил Зимин.
— Кастрирован?
— В планах.
— Кастрируйте обязательно, а то будет дурить, на людей кидаться. Хотя кастраты вроде бы поперек ходить не умеют.
Кокосов ухмыльнулся. Никус заорал снова, а затем что то упало, судя по звуку, стеклянное. Зимин заглянул в квартиру, а когда вернулся на площадку, обнаружил, что Кокосов уже исчез, площадка была пуста, Кокосов сбежал.
— Сволочь! — крикнул вдогонку Зимин. — Морду тебе всю разобью!
Снова показалась Лара. Руки ее были исцарапаны еще сильней, кроме того, на Лару во множестве налипла кошачья шерсть, но в целом она была, кажется, довольна.
— Чего орешь? — спросила она.
— А, Кокосов… Достал уже этот придурок, взялся меня преследовать.
— Кокосов? А, маньяк который… Ну да, ты рассказывал. Что ему надобно?
— Черт его знает. То есть он свихнулся на моих книжках…
— Приятно?
— Не очень. Я все время жду, что он выскочит и треснет мне по голове кирпичом.
— Ходи в шлеме, — посоветовала Лара.
Никус заорал. Требовательно, нагло, по–хозяйски. Зимин почувствовал, как у него зачесались руки, как ему захотелось взять и немножко утопить Никуса в унитазе…
Зимин решил, что, пожалуй, ему не стоит искушать судьбу.
— Ты, видимо, остаешься? — спросил он у Лары.
— Да, остаюсь. Надо Никуса обработать, неизвестно, где он валандался. Блох, может, нахватал.
— Успехов, — пожелал Зимин и удалился.
Разумеется, Кокосов ожидал его на лестничной площадке, между пятым и шестым этажом, и что то корябал на стене.
— Кокосов, вы дурак? — спросил Зимин. — Зачем вы стену портите?
Кокосов смутился, покраснел, спрятал в карман карандашик и сказал:
— Слишком уж тут у вас чистенько. Это неправильно. Не должно быть слишком чистых стен, это противоестественно. Потом, вы как писатель должны меня понимать, это… это как боязнь чистого листа.
— А я вот вам хочу по морде дать, — объявил Зимин вдруг. — Как вы к этому относитесь?
— Амбивалентно. Кстати, Зимин, у меня к вам важный вопрос.
— Валяйте, — Зимин принялся разглядывать, что написал на стене Кокосов.
— Что вы сделали… — пробормотал Кокосов. — Что вы сделали с волосами?
Зимин на всякий случай потрогал голову. Волосы были на месте.
— Да я не про ваши волосы, а про ее. Лары.
— А что у нее с волосами?
— Как «что»? Вы разве не видите?! Они же темные!
Кокосов сказал это с таким непередаваемым удивлением и отвращением, что Зимин тоже удивился — почему? Почему У Лары темные волосы?
— Они темные, — повторил Кокосов. — А они должны быть рыжие, почти красные, такие волосы бывают у одной девушки из ста миллионов. А у вас они…
— Они у нее с рождения такие. Вообще то.
— Почему? — тупо спросил Кокосов.
— Потому, — ответил Зимин. — Потому что она такая. Слушай, а что ты лезешь, а? Какая тебе разница, а?
— Просто неожиданно…
