Рик Риордан - Перси Джексон и похититель молний
Аннабет вытянула шею, чтобы увидеть знаменитую на всю страну Арку,[12] которая лично мне больше напоминала ручку от пластикового пакета для покупок.
— Я хочу сделать что-нибудь такое… — вздохнула она.
— Например?
— Построить что-нибудь вроде этой Арки. Ты когда-нибудь видел Парфенон, Перси?
— Только на картинках.
— Когда наступит время, я увижу его воочию. Я собираюсь построить самые большие памятники богам. Что-нибудь, что простоит тысячу лет.
— Ты? Архитектор? — рассмеялся я.
Не пойму почему, но это показалось мне забавным. Уже сама мысль о том, что Аннабет весь день корпит над чертежами…
— Да, архитектор. — Щеки ее вспыхнули. — Афина ждет, что ее дети будут создавать, а не только разрушать, как некий бог, сотрясающий землю, имя которого я не хочу упоминать.
Я уставился вниз, на коричневую, всю в завитках водоворотов Миссисипи.
— Прости, — сказала Аннабет. — Я ничего такого не имела в виду.
— А мы не могли бы хоть немного поработать вместе? — взмолился я. — Неужели Афина и Посейдон никогда не сотрудничали?
Аннабет потребовалось время, чтобы обдумать этот вопрос.
— Разве что… колесница, — осторожно предположила она. — Мама изобрела ее, а Посейдон создал лошадей из гребней волн. Поэтому им пришлось работать вместе, чтобы завершить замысел.
— Значит, мы тоже можем сотрудничать?
Мы въехали в город, Аннабет наблюдала затем, как Арка исчезает за зданием отеля.
— Полагаю, да, — наконец сказала она.
Мы сошли на станции «Амтрак». По радио сообщили, что до отправки в Денвер поезд простоит здесь три часа.
Гроувер потянулся. Даже еще не до конца проснувшись, он объявил:
— Хочу есть.
— Давай просыпайся, козленок, — подтолкнула его Аннабет. — Пошли смотреть город.
— Смотреть город?
— Грандиозную Арку перед входом в парк, — ответила Аннабет. — Может, это мой единственный шанс забраться на самый верх. Так ты идешь или нет?
Мы с Гроувером переглянулись.
Я хотел было отказаться, но подумал, что, если Аннабет решит идти, ее нельзя отпускать одну.
— Если только там нет закусочных с монстрами, — пожал плечами сатир.
* * *Арка находилась примерно в миле от вокзала. К концу дня очереди, чтобы попасть внутрь, были не такими длинными. Мы прошли через подземный музей, разглядывая крытые повозки и прочую рухлядь, накопившуюся здесь с начала девятнадцатого века. Все это было не так уж занимательно, но Аннабет без конца рассказывала нам разные интересные истории о том, как строили Арку, а Гроувер постоянно подкармливал меня жевательными драже, так что выходило вполне терпимо.
Я огляделся, рассматривая очередь.
— Ты ничего не чуешь? — шепотом спросил я у Гроувера.
Он вытащил нос из пакетика с жевательными конфетами ровно настолько, чтобы принюхаться.
— Подземелье, — сморщившись, ответил сатир. — В подземельях всегда воняет монстрами. Возможно, это еще ничего не значит.
Но я почувствовал неладное. Не надо было сюда ходить.
— Ребята, — окликнул я, — вы знаете символы божественной власти?
Аннабет с увлечением изучала стенд, рассказывавший о строительном оборудовании, которое применялось при сооружении Арки, но тут же оторвалась и посмотрела на меня:
— Что?
— Так вот, Аид…
— Мы в общественном месте… — Гроувер закашлялся. — Ты имел в виду наших друзей внизу?
— Да, верно, — сказал я. — Привычки нашего друга внизу. Разве у него нет такой же шапки, как у Аннабет?
— Ты хочешь сказать шлема тьмы? — спросила Аннабет. — Да, это его символ власти. Я видела шлем во время собрания в дни зимнего солнцестояния.
— Наш друг был там? — спросил я.
Аннабет кивнула.
— Это единственный раз, когда ему дозволяется посещать Олимп. Самый темный день в году. Но его шлем куда более могущественный, чем моя шапка-невидимка, если то, что я слышала, правда…
— Он позволяет обращаться во тьму, — подтвердил Гроувер. — Он может смешиваться с тенями и проходить сквозь стены. Он становится неосязаемым, невидимым и неслышимым. И он может наводить страх такой силы, от которого сходят с ума или случается разрыв сердца. Как тебе кажется — почему все разумные существа боятся темноты?
— Но тогда… откуда нам знать, что сейчас он не здесь и не наблюдает за нами? — спросил я.
Аннабет и Гроувер переглянулись.
— Мы не знаем, — ответил Гроувер.
— Спасибо, сразу на душе полегчало, — ответил я. — Слушай, у тебя там еще не осталось голубых драже?
Мне едва удалось успокоить взвинченные нервы, когда я увидел крохотный подъемный механизм, который должен был доставить нас на самую верхотуру, и понял, что мы опять в беде. Терпеть не могу тесные кабинки. От них я схожу с ума.
Мы втиснулись в подъемник вместе с толстенной леди и ее собачкой чихуахуа в ошейнике, изукрашенном фальшивыми бриллиантами. Я подумал, что, возможно, чихуахуа мне примерещился, так как никто из охранников не сказал ни слова о собаке.
Мы стали подниматься к вершине Арки. Я никогда еще не поднимался в лифте, который ехал бы по кривой, и желудку моему это не очень-то пришлось по вкусу.
— Вы без родителей? — спросила толстуха.
Глаза у нее были как бусинки, острые зубы пожелтели от кофе, голову венчала плотная синяя панамка с обвислыми полями, а голубое платье из джинсы так оттопыривалось на ней, что тетка выглядела как голубой джинсовый дирижабль.
— Они внизу, — объяснила Аннабет. — Боязнь высоты.
— Ах, бедняжки.
Чихуахуа зарычал.
— Сейчас, сейчас, малыш, — сказала женщина. — Веди себя прилично.
У собачки глаза были тоже бусинками, как и у ее хозяйки, умные и злые.
— Малыш — это у него такая кличка? — спросил я.
— Нет, — сказала дама.
Она улыбнулась, словно ответ можно было считать исчерпывающим.
Смотровая площадка на верху Арки напомнила мне жестяную банку с ковровым покрытием. Ряды крохотных окон выходили с одной стороны на город, с другой — на реку. Вид был классный, но если что-то нравится мне еще меньше, чем замкнутое пространство, то это замкнутое пространство на высоте шестьсот футов. Я готов был уйти хоть сейчас.
Аннабет, не умолкая, вещала о несущих конструкциях, о том, что сделала бы окна побольше и даже устроила бы стеклянный пол. Она, возможно, могла бы торчать здесь часами, но, на мое счастье, смотритель объявил, что через несколько минут площадка закрывается.
Я повел Гроувера и Аннабет к выходу, посадил в лифт и уже собирался залезть сам, когда увидел, что внутри уже есть двое туристов. Мне места не оставалось.
