Семья волшебников. Том 2 (СИ) - Рудазов Александр

— Знал, мне папа рассказывал… а, что?.. не, пап, мы про плотеедов! Все, я бегу! У меня череп змеи есть!

Астрид прикинула, сколько времени Копченый будет к ней бежать. До его поместья отсюда три вспашки, так что если только прямо сейчас мимо не пройдет омнибус, ждать полчаса или даже минут тридцать. Хотя если Копченый очень хочет пожрать лепреконской еды, то бежать он будет со всех ног, так что успеет и за пятнадцать. Эльфы быстро бегают.

Но лучше ему все-таки не бежать так быстро, потому что еду Астрид еще даже не заказала. Она нашла буклет, снова подышала на дальнозеркало, написала номер, и за стеклом появился список лепреконских блюд. Астрид немного подумала, придирчиво повыбирала и подчеркнула пальцем все, что хотела. А «трескучую курочку» — два раза, потому что звучит вкусно.

Лепреконская доставка оказалась увлекательной. Когда Астрид все заказала, за стеклом появилась поварня, где несколько лепреконов махали палочками, наколдовывая еду. Только наколдовывали они ее не так, как обычные волшебники, а особенным образом, так что еда получалась не наколдованная, а настоящая. И Астрид пристально следила, чтобы все проходило как положено.

— Эй, я видела! — завопила она в дальнозеркало. — Ты мне в курочку козявку сунул!

— Это лепреконская приправа! — огрызнулся повар, показывая в зеркало баночку с козя… нет, кажется, это все-таки и правда приправа.

И ужасно этим увлеченная, Астрид совершенно забыла, что наверху томится запертая в манеже сестра.

А Веронике было уже совсем скучно и все сильнее хотелось на горшок. Она пыталась кого-нибудь позвать, но у нее всегда был тихий голосок, и ее не услышали. Перелезть тоже не получилось, Вероника только зря упала на попу. И Астрид все не возвращалась, одно расстройство с ней.

Вероника потрясла калитку. Та не открылась. Она поковыряла пальчиком в замке, но тот тоже не открылся.

— Калитотька-калитотька, отвоись, позялюста!.. — жалобно попросила Вероника.

Вот теперь калитка открылась. У нее появились маленькие ручки и улыбающееся лицо, она сама разомкнула замок и выпустила Веронику на свободу. Та сначала не поняла, что случилось, а потом догадалась, что это просто объекталь, дело житейское.

Объектали — часть жизни, как сегодня узнала Вероника. Значит, ничего такого. Она поблагодарила калитку, взяла плюшевого мишку и строго спросила его:

— А ты обикталь?

— Наверное, да, — ответил мишка. — Чем займемся?

— Давай исовать.

— Я не очень люблю рисовать, — посмотрел на свои толстые лапы мишка. — А у тебя есть мед?

— Навейное…

— Пойдем искать мед?

Они вместе спустились в столовую, а потом на кухню. Астрид болтала по дальнозеркалу в гостиной, Ихалайнен возился в саду, а Снежок и Токсин спали, так что никто не заметил, что рядом с Вероникой топает плюшевый медведь. Они вместе подставили табурет, Вероника с трудом на него забралась и подняла мишку, но даже так они не дотягивались до верхнего ящика, в котором, Вероника знала, енот держит мед, сахар, варенье и другие сладости.

— Не достаю… — пробормотала она. — Табуетотька, помоги, позялюста!..

Табурет зашевелился, ухватил ножки Вероники выросшими у него ручками и немного подался кверху, помогая девочке и ее медведю достать мед.

— Пасиба! — пискнула Вероника, беря еще и сок из холодильного сундука.

Вернувшись к себе в комнату и сходив попутно еще кое-куда, Вероника принялась рисовать, пока мишка уплетал мед. Он остался плюшевым, но рот у него теперь открывался, и мед исчезал в нем с невероятной скоростью.

Это был старый, заслуженный игрушечный медведь. Ему было целых шесть лет, он повидал жизнь. Лахджа купила его Астрид, когда они только поселились в Валестре, и плюшевый мишка стал лучшим другом маленькому демоненку. А позавчера Астрид решила, что из плюшевых медведей уже выросла, и передарила его младшей сестре, чтобы он и ей стал лучшим другом.

И он спокойно принял превращение в объекталя, поскольку теперь мог есть мед по-настоящему. Он вылизывал лапу и наблюдал, как рисует Вероника.

Чистой бумаги у Вероники было не очень много, и она быстро закончилась. Зато у нее была книжка с картинками и ножницы. Мишка интересовался в основном едой, так что Вероника вырезала все самые красивые картинки и велела им:

— Бегайте!

Картинки зашевелились. Они немножко надулись изнутри, поднялись на ножки, лапки и колеса и принялись бегать вокруг Вероники. Мишка сердито заворчал, прикрывая от них лапой мед.

Говорить бумажные человечки не умели. Они только неразборчиво пищали, шуршали и стрекотали. Но с ними все равно стало веселее, и Вероника завертела головой, ища, кого еще ей оживить.

Она посмотрела на собственные рисунки. Не такие красивые, как в книжке, зато ее собственные. Каляка-Маляка вообще получилась очень симпатичная. Вообще-то, это портрет Астрид, но получилось не очень похоже, поэтому это Каляка-Маляка.

Вероника стоически признала это. Важно признавать свои ошибки.

— Твоение несовейсенно, — вздохнула она. — Но я все явно тибя люблю. Озивай.

Каляка-Маляка зашипела и начала вытекать с бумаги. Она получилась не такая, как бумажные человечки, в ней были только чернила и краски, но зато двигалась она лучше и даже немножко говорила, хотя и невнятно.

— Пфш-ша-а, атш-а!.. — сказала она, тянясь ручками к Веронике и кривя злое личико.

Доевший мед мишка поднялся на мягкие лапы и закрыл Веронику от Каляки-Маляки. Но Вероника ее все равно не боялась, ей просто стало интересно, кого еще можно сделать объекталем.

Вот сок в баночке можно или нет?

— Оживи, — велела ему Вероника.

Баночка затряслась, сок в ней забулькал. За стеклом проступила гадкая рожица, а из-под крышки донеслось:

— Выпус-сти меня-я!..

Вероника не поняла, зачем его выпускать. Он же сок, он жидкий. Если он вытечет из банки, то растечется, и что тогда?

Она додумала эту сложную мысль и решила отказать.

— Неть, — решительно сказала она.

— Выпусти! — забился в стекло сок. — Я убью тебя, я убью всех, я уничтожу все живое!

Вероника решила, что сок такой злой, потому что он испортился, наверное. А Каляка-Маляка злая, потому что она на самом деле портрет Астрид. Вот мишка добрый, и калиточка с табуреточкой добрые. И цветные картинки тоже добрые, вон как радуются, что теперь живые.

Бумажные человечки тем временем завели вокруг Вероники хоровод. Девочке стало весело, и она принялась оживлять все вокруг.

— Обикталь!.. — указывала она пальцем. — Обикталь!.. Обикталь!..

В детской стало шумно и людно. Ожили, задвигались и заговорили комод, столик, ночник, кубики и разноцветный мяч. У всех появились рожицы, у многих выросли ручки и ножки. Вероника словно перенеслась в зачарованную страну, где все разговаривает, и даже солнышко на небе улыбается. Мама показывала ей мультик про такую страну.

Вероника не стала оживлять только нож, который ей оставила Астрид. Дядя волшебник говорил, что оружие объекталем делать нельзя. Конечно, это нож кухонный, так что не оружие, но Астрид оставила его Веронике для защиты, так что оружие.

Чтобы мишке одному не было скучно, Вероника оживила и другие игрушки. Лошадку-качалку, плюшевого львенка, резиновую уточку и набивного дракончика, которого ей тоже подарила Астрид. Лошадка радостно заржала, львенок весело запрыгал, уточка закрякала и поковыляла в ванную, а дракончик пыхнул огоньком, сверкнул зелеными глазами и сказал:

— Ну привет, Вероника. Хочешь, сыграем в игру?

— Дявай, — доверчиво кивнула девочка. — А в какую?

— Я люблю игры, — продолжал дракончик. — Давай поиграем… в прятки.

— Дявай. Пьяться.

— Нет, прятаться будешь ты. А я искать.

— Лядна.

Дракончик отвернулся и стал считать, а Вероника побежала прятаться в комнату Астрид. А когда дракончик досчитал до двадцати семи, то повернулся, немного постоял, а затем его глаза загорелись алым, а плюшевая пастишка разошлась, явив миру острые зубы из ржавого железа.