Леонард Карпентер - Конан – изменник
— Понимаю. — Конан посмотрел на толпу. Глаза большинства слезились от едкого дыма. Но в глубине души киммериец знал, что это — не последние слезы, которые ему предстоит увидетьза сегодняшний день.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ОХОТНИКИ В ЛОВУШКЕ
— Я думал, мы заодно… — Виллеза поднялся с дубовой чурки, поставленной возле догоревшего лагерного костра. — Самое разумное — это взять то немногое, что мы честно заработали в битве за этот город, заново сформировать наши отряды и двинуться прочь по знакомой дороге.
— То, что мы заработали! — Друзандра не терпеливо ерзала на теплом от солнца камне, где она расположилась, вытянув перевязанную раненую ногу. — Мои подруги и я — у нас теперь меньше, чем было прежде. Вероятно, мы могли бы изрядно набить карманы, как следует пограбив… — Она презрительно встретила взгляд зингарца. — Но ведь не все такие… предусмотрительные!
— И очень жаль, честное слово! Ты могла бы выйти замуж за выдающегося человека. — Виллеза жадно поглядел на нее, но она не обратила на это ни малейшего внимания.
— Думаю, добыча должна быть честно поделена между всеми нами прежде, чем мы покинем плато Заманас. — Эти слова сорвались с уст Зено, который смело вмешался в беседу предводителей. — И мои товарищи думают точно так же.
Зингарец ответил яростно:
— Делай что хочешь, лейтенант! Но если твои люди захотят наложить лапу на то, что принадлежит мне, им придется сражаться… А за моей спиной стоят мои товарищи. — И он торжествующе оглядел своих людей, которые придвинулись поближе. — Почему я должен оплачивать битвы, которые бездарно проигрывают всякие там генералы-варвары?
Зено вскочил с упавшего ствола, который служил ему скамьей. Другие офицеры потащили его назад, чтобы он не набросился на зин-гарца.
Уже целое утро гуляли яростные споры и звучали резкие слова на плато Заманас между наемниками. После суровой ночи и тяжелого дня скачки сюда, в горы, после того как раны немного зажили, начались разборки и счеты. Их не преследовали. Поэтому им удалось доставить раненых сюда, в это безопасное (пусть, правда, несколько странное) место. Барон Стефани также прибыл со своими мятежниками, которые не могли укрыться среди кофитов.
Мятежники также разбили здесь свой лагерь. Палатки расходились концентрическими кругами вокруг обоих дольменов. Повсюду были слышны стоны. Солдаты оплакивали свои раны, жаловались на голод или невыплаченное жалованье.
Хотя солнце щедро изливало с небес свое тепло, все выглядели очень подавленными.
Споры у погасшего костра совета смолкли, когда подошли Конан и барон.
— Успокойся, Зено! Нет никакого смысла спорить с Виллезои. Даже если ты снимешь с него последнюю рубашку, ты все равно не найдешь, где он прячет награбленное. — Киммериец смотрел на капитана злым взглядом. — Без сомнения, он закопал его где-нибудь на полпути к Тантизиуму. Вспомни, ведь он удрал из города раньше всех, так что у него было время похоронить свой клад. Кроме того, есть своя сермяжная правда в том, что он говорил. — Эти слова вызвали оживление в толпе. Виллеза яростно фыркнул. — Да, есть и моя вина в нашем поражении. Я плохо спланировал наши действия. Я недооценил изворотливость принца. Но одно вы должны твердо знать, товарищи: я еще не покончил своих счетов с Ивором. Мы не должны сейчас ссориться. Нам нужно спланировать новое нападение.
После слов Конана разгорелась яростная дискуссия. Седоволосый темнокожий старый воин из отряда погибшего Аки Вадсая выразил мнение большинства. Когда он возвысил голос, остальные замолчали.
— Конан из Киммерии, почему мы должны оставаться в этой несчастной стране после нашего поражения и гибели нашего предводителя? Жалованье, которое обещал нам кофийский предатель, потеряно, если только он вообще собирался нам его когда-нибудь выплатить. Каждое мгновение нас может настигнуть жуткое, кровавое чародейство. Нужно быть последними идиотами, чтобы продолжать сражаться!
Согласное бормотание толпы перекрыл могучий голос Конана:
— Молчать! Ради Аки Вадсая, которого не перестаю скорбно оплакивать, я буду сражаться! И ради другого храброго капитана, который пал жертвой коварства Ивора! Ради Гундольфа. Он погиб из-за предательства, как и многие другие его товарищи! — Киммериец обвел глазами своих слушателей. — Чтобы отомстить за них, я буду продолжать борьбу! Даже если мне придется наброситься на принца Ивора в одиночку — как будто я один во всей вселенной, только он и я, больше никого!
Вперед вышел старый заслуженный наемник:
— Да пребудет с тобой удача в твоем мщении, Конан. Я пошел бы с тобой. Но ведь, прости искреннее слово, человек должен что-то кушать. Сегодня же мой отряд отправляется на юг.
Виллеза широко улыбнулся:
— Вот так-то, Конан. Желаю тебе встретиться с твоим противником лицом к лицу. И пусть все будет у тебя хорошо. Но если кто-нибудь из твоих людей захочет поехать со мной, то я с радостью приму их. Мы останемся здесь еще до утра.
— Никогда я не предложу свой меч такой свинье, — яростно выпалил Зено. — И все же, Конан, я не знаю, сколько человек пойдет за тобой… — Он замолчал. — Я мог бы их спросить…
Конан кивнул, и он зашагал в сторону палаток.
Стефани поглядел на Конана.
— Он соберет из них отряд для себя самого.
— Возможно. — Киммериец опустился на ствол дерева рядом с бароном. — Но все же должно остаться довольно людей, чтобы предпринять небольшую атаку.
Друзандра втиснулась между Конаном и бароном.
— Конан, мои девочки… мы с тобой.
— Делу нашего восстания пригодится столько всадников, сколько вы только сможете предоставить нам, Конан. Я обещаю, что все будут одеты и накормлены. — Барон уставился в остывшую золу лагерного костра. — Даже если мой дом будет разрушен, и я лишь с трудом смогу оборонять свои владения от солдатни Ивора и Страбонуса.
— Но ведь и принц ослаблен. Его столица лежит сейчас в руинах, — заметил Конан.
— Евлалия прислала мне гонца прошлой ночью. Город в значительной мере спасен горожанами, которые работали под руководством Рандальфа. Ивор при этом не слишком им помогал, — барон горько усмехнулся. — Я рад этому, даже если спасенная столица играет на руку нашим врагам.
— Этот посланник случайно не натолкнулся на харангайцев?
— Он не встретил ни одного из них.
— В последнее время никто не видел даже следа хоть одного из харангийцев, — вставила Друзандра. — Уж не чары ли развеяли этот народ?
— Или они все еще опустошают наши земли. Может быть, даже Тантизиум, — предположил барон. Он выглядел озабоченным. — В таком случае, они представляют досадную помеху не только Ивору, но и моим людям…
В это мгновение часовой закричал с высоты где он нес службу:
— Всадники! С севера! Целая армия!
Конан тотчас же вскочил на ноги и подбежал к краю плато. На дороге, ведущей к деревне харангийцев, было видно войско. Оно извивалось как змея, растянувшись по всей длине дороги. В солнечном свете сверкал металл кольчуг и доспехов.
— Ага. Вот и горные разбойнички возвращаются, — сказал Стефани.
— Горные разбойнички? О нет, друг мой! Это кофийская кавалерия! — Конан уже несся в лагерь. — Вероятно, штурмовой отряд легиона, который был послан преследовать нас. — И он закричал: — Люди К оружию! Готовьтесь к нападению!
В мгновение ока взаимное недовольство и леность наемников обратились в свою противоположность. Лагерь закипел оживленной деятельностью. Наемники, равно как и мятежники, надевали доспехи, хватались за оружие, искали своих офицеров. За короткое время специально выбранные группы солдат натаскали побольше булыжников, навалили их на край плато, где организовали оборону, и проверили, хорошо ли работает дальнебойная катапульта.
Основная работа кипела на юго-западе плато, где находился естественный подъем. Здесь вбивались в землю и расщелины скал заостренные колья, что должно было помешать конной атаке. Низкий вал из камней поддерживался одним лишь большим бревном, которое в нужный момент можно было высвободить.
Относительно небольшое количество наемников охраняли остальные подступы к плато, где природа и без того позаботилась о неприступности этой твердьши. Женщины Друзандры заняли" там посты, но попытка штурма плато с этой стороны казалась менее вероятной. Скорее, штурм будет организован по подъездной дороге.
Предводители наемников то и дело поднимались на самую высокую точку плато, наблюдая за приближением кофийской армии. Так продолжалось несколько часов. Силы кофитов измерялись тысячами солдат, которые растянулись бесконечно длинной колонной. Сперва выступали всадники, за ними, точно пурпурные муравьи, долину заполнили пехотинцы. Дозорные, высланные вперед, галопом помчались к естественному подъему на плато. Они хотели исследовать эту местность.
