Рената Еремеева - Когда Хранитель слеп (СИ)
– Уар-р-рр-р!!! – хриплый рык неожиданно прозвучал перед самым носом полуволка. Тот отпрянул. Загородив и заполнив собой единственный проход вперед, над ним нависло какое-то кошмарное бесформленное существо, колыхающее длинной косматой шерстью. Грей замер, разглядывая прикованного к стене монстра, который гремя цепями, метался, как бешеный, и неистово рвался из пут с лютым желанием разорвать его. У него не было глаз, но Грей чувствовал, что оно видит его и каждым участком своего тела пронзает его жгучей ненавистью…
Но откуда он взялся? Ведь его только что не было! Юноша собственными глазами видел, что путь свободен, и коридор пуст впереди…
С рычанием наклонив безглазую голову и обжигая его горячим дыханием, зверь распахнул свой клыкастый зев, порываясь заглотить их вместе с сестрой. Грей попятился от его пасти и развернулся было в обратную сторону, как перед ним выросло другое препятствие – неровная, поросшая колючей бахромой инея ледяная стена. Юноша попробовал расколоть ее мечом, но она не поддавалась. Полуволк стал яростно колотить по ней, но вместо того, чтобы развалиться, глыба стала разрастаться, тесня юношу назад. Грей со страхом оглянулся – злоба клокотала в остервенелом лае чудовища, а на его теле кровавыми порезами заполыхало слово «Ярость». На неудержимо наступающей глыбе чья-то невидимая рука начертала кровью другую надпись: «Страх».
Все ближе и ближе к ревущему зверю толкала Грея ледовая стена… Что-то странное происходило с этим далеко не трусливым алькором: им впервые управлял страх, и этот слепой страх был сильнее его. Грей заметался. Он, как безумный, ловил воздух открытым ртом и кидал панические взгляды то на громаду льда, то на монстра по имени Ярость, то на лежащую в беспамятстве Моран, которую он временно положил вдоль стены…
В накатившем отчаянии полуволк был близок к тому, чтобы наброситься на зверя с обнаженным мечом, но какое-то внутреннее предчувствие остановило его… Что-то подсказывало ему, что Ярость и Страх уничтожат его, если Грей позволит им полностью овладеть собой… А что если это такой же морок, как и та ангелоподобная девушка, внушавшая ему, что его друзья хотят убить его? Неужели это просто внушение? А что если Ярость и Страх – это материализация его внутреннего состояния? Ведь Ярость и Страх – это то, что он испытывает сейчас – они внутри него… значит, победить он должен прежде всего – самого себя? Грей закрыл глаза и ладонями стиснул уши, чтобы больше не слышать надсадного лая и скрипа наступающего льда …
Внезапно все стихло. Ни лохматой твари, ни ледовой стены в сумрачном лабиринте уже не было. Только отголоски далекой звериной схватки разносились по коридору, и еще один звук заставил радостно затрепетать сердце юноши – шорох шевельнувшегося тела Моран… Грей шумно выдохнул. Со слезами, закипевшими на глазах, он опустился на колени рядом с сестрой.
– Слава духам! Ты жива!
– Грей? – со слабой улыбкой сонно отозвалась Моран и открыла глаза.
– Ты поправилась? Как ты себя чувствуешь? – Грей прикоснулся к ее теплому лицу, стараясь не заплакать.
– Совсем неплохо. Мне приснился такой страшный сон... Будто ты убил меня.
Моран, приподнявшись на локтях, опустила взгляд на свою окровавленную, разрезанную на животе одежду.
– Значит, это был не сон...
– Прости меня. Это не я, это Аграах, которая чуть не убила нас всех. – Грею было очень стыдно. – Кажется, я провалил испытание, – пробормотал он, отвернувшись. – В последний момент я вообще повел себя, как трусливая крыса.
Моран внимательно посмотрела на брата и, подтянув к себе ноги, села, прислонившись к стене.
– Крыса? – повторила она и несогласно покачала головой. – Я видела, как храбро ты сражался. Не наговаривай на себя! Мы все подпали под магическую власть Аграах… Ты лучше скажи, что с ребятами? Они живы?
– Не знаю… – проронил Грей и тут же схватился за голову. – Я же слышал звуки битвы… Совсем недавно. Но тогда мне было не до этого, я ни о чем не мог думать, кроме тебя… – Юноша навострил слух. – Нет, не слышно ничего… Попробуй ты! – Полуволк вскочил. – Бычий рев, хрип ягуара… по-моему, они исходили с той стороны, – Грей показал рукой как бы сквозь стену лабиринта. На лицо его упала тень. – Я бросил там Майю… одну… с Фальконом… Он поспешно нагнулся к сестре, помогая ей встать. – Ты можешь идти? Нам надо бежать назад в пещеру. – Помолчав, он добавил, – Теперь я чувствую себя сильным. Я знаю, как можно противостоять Аграах.
– Назад в пещеру? – засомневалась Моран. – А ты уверен, что Майя до сих пор там? Хорошо, – поразмыслив, согласилась она. – Дойдем до пещеры, а там уже следы покажут, куда нам дальше идти.
Проблуждав с сестрой некоторое время по путаным ходам лабиринта, Грей вдруг встрепенулся, он учуял знакомый запах – и не один…
17
По коридору гулко раздавалось эхо от хлюпающих по воде ног. Майя бежала из последних сил. Зачем и куда она бежала, она не могла объяснить даже самой себе. Она помнила, что обещала Грею поговорить с Фальконом, но безрассудный страх погнал ее прочь от него. Глупо и безнадежно было прятаться в лабиринтах Аграах от Аграах… В висках пульсировало, и сердце бешено колотилось, словно хотело вырваться из груди. Девушке казалось, что его стук так же громко разносится в воздухе, как и плеск воды.
И вдруг громадный аквариум преградил ей путь. Она остановилась и замерла. В нем со стонами метался бесформленный гигантский слизень гнойного цвета. У него не было ни глаз, ни носа, ни ушей, только огромный рот с беззубыми деснами распирало во все стороны от беззвучного крика. Он неистово носился по прозрачной клетке и со всего маху разбивался о его стенки, оставляя на них кровавые разводы и клочья собственной плоти.
Майя, отшатнувшись, развернулась бежать, но встала, как вкопанная, – ей навстречу шел Фалькон. Приблизившись, он схватил Майю за волосы и прижал ее лицом к стеклу.
– Знаешь, что это такое? – прошипел ей Аграах в самое ухо. – Это твое отчаянье…
Омерзительная тварь с такой силой колотилась об ограждения резервуара, вырываясь наружу, что по стеклу пошли трещины… По коже Майи пробежал озноб: еще один удар – и преграда разлетится вдребезги, а жуткая масса студенистым одеялом, накинувшись на Майю, утопит ее в помеси своей истерзанной плоти и крови. Девушка в ужасе пыталась отстраниться, но Фэл, ухмыляясь, крепко прижимал ее к стеклу. И ведьма вдруг вспомнила, как Аграах пытался завладеть ее мыслями, насылая на нее морок и иллюзию.
«Нужно только осознать, что все это неправда… Это все неправда! – сказала она себе твердо. – Это обман зрения! Это видимость! Этого не существует!».
И в тот же миг кошмарное видение исчезло. Фэл еще не успел убрать руки, но ослабил хватку, когда ведьма, материализовав металлическую дубину, развернулась и с размаху двинула по его лицу.
– Я больше не сомневаюсь. Ты не властен над моим разумом, – произнесла Майя, решительно глядя в его глаза.
– Это уже не имеет значения, ты все равно умрешь, – прорычал Фалькон, превращаясь в быкоягуара. Его налитые кровью глаза смотрели на нее в упор, и хриплое, сквозь рык, леденящее душу дыхание расходилось жаром по ее лицу.
– И тебя я не боюсь, потому что, каким бы жестоким ты ни был, в глубине твоей души кроется все та же чуткая к чужой боли, добрая и готовая пожертвовать собой девушка, и, там где требуется твоя помощь, ты всегда поступал благородно, – говорила ему Майя, медленно отступая. – Вспомни все, что ты пережил со мной и без меня. Ты хочешь навсегда остаться властелином этого лабиринта? Впереди будет вечность, и ты останешься совсем один. Но ты можешь пойти с нами, и мы вместе вернем Гринтайлу солнце и жизнь.
Монстр, обнажив свои длинные когти, уже занес над ней чещуйчатую лапу и… снова замер, как это было однажды, с поднятой кверху дланью... Как будто белесая пелена затянула исходящий злобой взгляд, и уже через миг в тех же широких прорезях засветились другие глаза – желтые, кошачьи – суровая решимость сверкнула в них и погасла… Из опустевших глазниц, взрываясь, посыпались огненные искры, и мощным ураганным вихрем тело монстра швырнуло о каменный потолок, затем чудовище, ломая рога, стало биться головой о скалистые стены, словно хотело разрушить себя, и, наконец, с шумом расплескав воду, оно свалилось на пол…
С тревогой наблюдавшая за происходящим, Майя осторожно подошла к бьющемуся, как в лихорадке, чудовищу и наклонилась к его окровавленной морде: веки его часто-часто моргали, во взгляде трепыхалось беспокойство, а затем, то вспыхивая, то потухая, замерцало в них множество теней и огоньков... Внутри него шла упорная духовная борьба.
