Роджер Джолли - Пепелище славы
Шенгар демонстративно растянулся на полу «тюрьмы» и подгреб вместо подушки большой камень.
– Буду нужен – разбудите, – заявил он.
Белондар издавал время от времени звуки, обозначающие желание что-то сказать, но Нириэль так распалилась, что не давала ему вымолвить и слова.
– Я бы поглядела, что был бы за пленник, если бы не мои стрелы! И я уже начинаю жалеть, что пустила их! Похоже, враг мог лучше позаботиться о нашем раненом товарище, чем начитавшиеся о подвигах предков глупцы вроде…
– Нириэль! – попытался вмешаться эльф с подбитым глазом, за что поплатился немедленно.
– А ты вообще молчи! – рявкнула светловолосая лучница. – Трое на одного, и без моей помощи справиться не могли!
– Один из этих троих умер от ран, нанесенных тем орком, которого ты так жаждешь отпустить! – сумел встрять Белондар. – Он тоже был твоим товарищем, таким же, как Алангор.
– Его не вернуть! А Алангора еще можно спасти! Белондар, я имею на этого пленника не меньше прав, чем ты!
– Но экспедицию возглавляю я, – напомнил каштановолосый.
– Еще бы ты ее не возглавлял! – неожиданно зло отозвалась Нириэль.
Тут уже не выдержали все четверо сопровождающих. Разговор сам собой перешел на эльфийский, но знание языка было совершенно необязательно, чтобы понять: в четыре голоса эльфы пытались урезонить рассвирепевшую воительницу.
Поднялся такой галдеж, что голова у Шенгара начала кружиться вдвое сильнее. «Ушастые меня без всяких мечей в могилу сведут», – мрачно подумал он. И все же у него в мыслях не укладывалось, как возможно хотя бы голос повысить на столь прекрасное и совершенное существо как Нириэль.
Известие о том, что она была стрелком, причинившим ему столько неприятностей, подняло эльфийку на такую высоту, что, заглянув с нее на бренную землю, лишь с превеликим трудом можно было различить муравья по имени Шенгар. Одно утешение – мусор вроде Белондара и его компании оттуда и вовсе не должен быть виден. Тем временем эльфы немного утихли.
– Я сказал нет. Разговор окончен, – смог перевести Шенгар.
Нириэль вдруг живо напомнила ему давешнего барса – за несколько мгновений до смерти, когда зверь понял, что встретил противника не по зубам.
«Ах ты селедка пересушенная! – зло подумал он. – Ты заплатишь мне глотком крови за каждую ее слезинку!»
Шенгар глядел на солнце, неторопливо подползающее к цепи гор, и ему представлялось сияние шелковистых волос эльфийской лучницы.
Солнце скрылось, и наступили сумерки – а Нириэль все так и не пришла. На мгновение у охотника сложилась в голове красивая картинка: Алангор загибается от голода и жажды, он сам каким-то невероятным образом прорывается на свободу, вершит праведный суд над виновными в гибели художника, а Нириэль, пораженная этим героическим поступком, дарит ему свою любовь и верность.
Шенгар поспешил отогнать прочь этот заманчивый призрак. При всей внешней благообразности, идея явно отдавала гнильцой.
«К тому же, она эльф, – напомнил себе охотник. – Это наши девчонки сочли бы такой поступок геройским, а что скажет на это Нириэль…» Внутреннее чутье подсказывало: ничего хорошего.
Сумерки сменились темнотой. Больше половины лета осталось позади, и ночь понемногу вступала в права. В бархатистом небе мерцали звезды. Скоро их загадочное перемигивание будет нарушено первыми росчерками сияния. Робкие белые сполохи, что обратятся к зиме завораживающим цветным заревом.
Шенгар стиснул зубы. Любым возможным способом он должен выбраться из западни.
Стоило ему это подумать, как на тропинке показалась знакомая фигура в облаке роскошных волос. Нириэль шла медленно, осторожно: сказывалось, что эльфы видят в темноте гораздо хуже орков. Наконец, лучница добралась до решетки.
– Презренные трусы! – прошипела она, оглядываясь в сторону лагеря. – Заставили меня сидеть в шатре и даже охрану выставили! Чтобы я, видите ли, не наделала глупостей!
– Так вот в чем дело… – проговорил Шенгар.
От звука его голоса эльфийка поспешно отступила на шаг назад. Охотник невесело усмехнулся. Нириэль нахмурилась.
– Может быть, тебе смешно… – начала она свирепо.
– Еще бы, – фыркнул Шенгар. – Вы все так меня боитесь. Раненого и безоружного.
– Это неправда!
– Конечно, неправда. Там, кстати, елка сзади. Будешь пятиться дальше, прямо в нее угодишь.
Эльфийка обернулась и едва не уткнулась носом в густые иголки. Ее лицо сделалось немного ярче – так в ночном зрении выглядела кровь, прихлынувшая к щекам.
Бывшие подруги нередко обижались на Шенгара за язвительные замечания вроде этой елки. Как правило, их обида только усиливала желание отпускать колкости… «Придержи язык, дурачина!» – подумал охотник и поспешил замять тему.
– Я думал, ты больше не придешь, – признался он. – Мне жаль, что этот Белондар оказался бесчувственным скотом.
Нириэль удивленно взглянула на орка, словно заметила что-то новое и странное, и вдруг – впервые за их недолгое знакомство – улыбнулась.
– Знаешь, – сказала она, – это первые искренние слова, которые я услышала за вечер. Я знаю, многие подумали то же самое. Но никто не решился сказать вслух… Жаль он не слышал!
– Обязательно повторю при случае, – радостно заверил Шенгар.
– Скажи… – помедлила эльфийка, прежде чем задать гнетущий вопрос. – Алангор действительно так плох?
– Увы. Он ничего не видит, и почти не чувствует ног. Хорошо, если он отыскал мех с водой. Если же нет…
Слезы навернулись эльфийке на глаза. Она в достаточной мере владела собой, чтобы не расплакаться в присутствии чужака, но горе забрало у нее слишком много сил, и полностью спрятать чувства лучница не могла.
– Я почти потеряла надежду на то, что он жив, – прошептала она. – И вот, когда я это знаю наверняка…
Шенгар почувствовал, как руки сами сжимаются в кулаки. Когти болезненно впились в ладони. Наконец, тяжкое решение было принято.
– Нириэль, – окликнул он мягко, как только мог, и обнаружил, что в хриплой орочьей глотке это прекрасное имя звучит оскорбительно грубо. – Скажи, что для тебя значит Алангор?
– Больше, чем собственная жизнь.
– Тогда… Я расскажу тебе, как добраться до пещеры, но ты должна мне кое-что обещать.
Глаза эльфийки расширились. В них промелькнуло изумление, недоверие, радость… Потом она, видимо, представила, каких ужасных клятв может потребовать орк, и лицо ее вновь сделалось печальным. Несколько мгновений она колебалась, а затем сказала тихо:
– Если обещания касаются лично меня… Я согласна на все.
