Александр Лайк - Синий, как море
— Тоже верно, — пробормотал я, силясь получше разглядеть чашку и при этом не слишком явно пялиться на незнакомца.
— А по виду да по разговору, сударь, он вроде солдат, но опять же откуда бы у солдата деньги да много? Солдат бы чашку если и добыл — ну, прямо скажем, на войне всякое бывает — так бы давно уже пропил или разбил, а то — девке подарил. И пьют солдаты вино, чаще кисленькое, что подешевле, чтобы много было; а если времени нет — тогда бражку или сивуху.
— Да! — сообразил я. — Я ж все время спросить хочу: что он из нее пьет?
Хозяин оглянулся, склонился к моему уху и кратко сказал:
— Чай.
Сначала я не понял. Потом поднял голову и долго смотрел на хозяина. Потом окончательно ошалел и робко переспросил:
— Что?!
— Чай, — обреченно повторил хозяин. — Чая у меня, сударь, нет, и в заводе никогда не водилось. Так он его, сударь, тоже с собой притащил, чайничек заварочный принес и даже заваривать никому не доверил. Велел крутого кипятку на стол, чайничек свой сполоснул, чашку, потом как начал чего-то там отмерять, переливать, взбалтывать и настаивать — ровно маг с зельями! А теперь сидит, вражина, и прихлебывает! — в голосе хозяина явственно прорезались злобные нотки.
— Странно, — медленно сказал я. — Мужицкий напиток, да и не принято у нас чай пить. Может, иноземец? Хотя… У гномов вроде бы чаем балуются, да только не похож он на гнома…
— Никак не похож, — подтвердил хозяин. — Высокий, тощий… Вот в вас, сударь, локтей шесть с лишком будет, коли меня глаз не обманывает, ну так он пальца на три повыше будет. И не мужик он, поверьте моему слову, сударь. Порода чуется, сыр с цитронами жрет и платит золотом… Ох, простите, сударь, из-за третьего стола кличут! Виноват!..
Хозяина не стало. На удивление проворный дядька был хозяин. Испарился из-под локтя, как призрак, и тут же возник в другом углу. А странный незнакомец вдруг поднял голову и встретился со мной взглядом. Я почувствовал, как неожиданно закружилась голова. В его взгляде был неуловимый вопрос, радость узнавания и что-то еще… Какая-то легкая ирония постороннего, но вполне доброжелательного наблюдателя.
Очевидно, он прочитал на моем озадаченном лице нужный ему ответ. Встал, заботливо прихватил свою чашку и легкой походкой подошел к нашему столу. У Орбена глаза вылезли из орбит.
— Приятного ужина, принц, — сдержанно сказал незнакомец и обезоруживающе улыбнулся. — Меня зовут Альба.
— Вы не ошиблись, друг мой? — я постарался вложить в свои слова побольше высокомерия.
— Кажется, нет, принц, — незнакомец продолжал улыбаться. По-видимому, меня действительно так зовут.
— Я о другом, — я разозлился. — Почему вы решили называть меня принцем?
— А как же вас еще называть, ваше сиятельство?
— Вы обознались, — я опустил голову.
— Увы, принц Райдок. Впрочем, я не собираюсь кричать об этом на улице. Я ждал здесь именно вас. Мне было лень идти во дворец, к тому же вам я нужен куда больше, чем благородному Данку.
Я понял, что в его речи несказанно меня раздражало. Он говорил со мной на равных. При обращении ко мне это было трудно уловить, но вот «благородный Данк» он произнес как-то так… Какой-нибудь молочник мог бы так сказать «кузнец Хирак, сосед мой»… Кто же он, этот странный путник?
Незнакомец, кажется, услышал мои мысли. Он подчеркнуто вежливо поклонился и сказал:
— Позволю себе повториться, принц Райдок. Меня зовут Альба. Я готов носить Синий цвет и это обойдется вам в шестьсот девяносто три таленга. Ваше решение?
Орбен охнул. Я почувствовал, как щеки мои стали пунцовыми.
— Вы… Вы?..
— Да, — сухо сказал Альба. — Я Витязь. Я свободен и жду вашего решения.
— Кто направил вас сюда?
— Вы должны знать, Райдок, что об этом говорить я не вправе. Могу лишь честно признаться, что я не ждал возможности сражаться за Лунную Лагуну. Однако… — он развел руками.
— Но я…
— Вы вправе распоряжаться казной, — уже вовсе недружелюбно сказал Альба. — Смелее, принц. Не заставляйте мир слишком долго качаться на весах вашего выбора.
Я не выдержал напряжения. Я никак не мог его выдержать. Слезы коварно выступили у меня на глазах. Что я делаю? Спасаю страну или окончательно гублю ее? Может быть, именно для этого момента меня и лишили памяти. Может быть, именно сейчас можно сделать главную ошибку?
Стоп. Какой выбор должен сделать обессиленный, почти утративший рассудок и волю человек?
Он должен сказать «нет». Он должен испугаться ответственности и навеки утратить шанс победить.
— Да, — сказал я, сам не слыша собственного голоса. — Да, Альба. Вы нужны мне.
Альба еще раз поклонился. Улыбка его чуть изменилась. Он словно стал менее чужим, менее странным. Глаза на долю секунды засияли ярким синим светом и снова стали прежними — лучисто-желто-зелено-серыми.
— Повелевайте, мой принц, — сказал он уж вовсе буднично. — И… э-э… со мной еще трое… э-э… назовем их союзниками.
— Где же они? — я обвел взглядом таверну.
— Хозяин! — неожиданно громким голосом позвал Альба.
Появился хозяин.
— Где мои обормоты?
— В сарае, где же еще? — недовольно отозвался хозяин. — Ништо их можно с честными людьми в один дом? Воняют же, я извиняюсь! Где вы их откопали, понять не могу? И что это вы почтенным гостям решили ужин перебивать, тоже не смекну?
— Мы не возражаем, почтенный Рана, — поспешил вмешаться я. Принеси-ка нам, будь добр, еще пива. Из пивоварни вашего Орлока.
— Разумеется, сударь, — хозяин направился за пивом, но на прощание воткнул в Альбу колючий буравчик недоброго взгляда.
Витязь только улыбнулся ему вслед.
— Как у вас не любят незнакомцев, принц… Даже удивительно. Ведь люди Лунной Лагуны — моряки и страноходцы. Варвары, которые пересекают куда меньшие расстояния, гораздо более общительны и приветливы. Сегодня ты добр к чужаку — завтра на чужбине лучше встретят тебя. Очевидно, ваши люди забыли вкус странствий, принц, если стали грубы и заносчивы.
— У нас война, — сухо ответил я. — В войну с чужаками трудно быть приветливым.
— Даже если это друзья?
— В особенности когда на них не написано, что это друзья.
Альба кивнул.
— Это правда. Мне следует помнить. Простите, принц, но я уже говорил, кажется — я не ждал возможности сражаться на стороне Синего домена. Однако судьба бросает кости по-своему.
— А! — на моем лице, кажется, выразилось такое удивление, что Орбен испугался. — Вот почему я вас не понял! Почему Синего? Мы гордимся белизной наших знамен.
Альба чуть насмешливо кивнул.
