Янина Жураковская - Хранители времени
…Или, правильнее сказать, к кому?
А скрип всё приближался, к нему прибавился перестук копыт и тихое фырканье, и, наконец, мы посторонились, пропуская груженую мешками телегу, которую тянул крепкий мышастый конек. Возница щелкнул кнутом, невнятно буркнув в нашу сторону "Лесовка да пеньки гнилявые… выползли откель-та, глазёнки пялют… А чаво выползли? Чаво пялют? Сгноил бы мерзоту, ведьмаря на вас нет!", конек уронил на землю пару яблок, и телега запылила дальше. Растроганный таким дружелюбием, я было хотел кинуть мужичку вслед проклятье позаковыристей, но тут меня осенило.
— Отныне и впредь, все, кто называет себя ведьмаками, не имея на то прав, будут известны как… — я помедлил, ощущая необычайный душевный подъём, — фэстеры! И кару им определяю соответственную28!
Тихий звук, похожий на перезвон колокольчиков, заставил меня вздрогнуть.
— Всё это очень поэтично, — поморщилась Яна, — но сомневаюсь, что они облысеют, сделаются готами и станут плясать «мамушку».
— Станут, — обрубил Идио, изучая меня с въедливым интересом хирурга, увидевшего нетипичную форму давно изученной патологии. — Некроманты слов на ветер не бросают.
— Я не… я не некромант! — я задохнулся от возмущения.
— Тихо, — оборотень странно улыбнулся и прижал палец к губам. — Слышите?
Звенел Ключ. Звенел и трепетал у меня за пазухой, как маленькая птичка. Колибри, например. Холодной волной накатил ужас. "Неужели я и вправду кого-то проклял? — прожгла мозг безумная мысль. — Яду мне, яду!!!"
— Прокляли, — как ни в чём не бывало подтвердил Идио. — И вполне заслуженно. Теперь эти… фэстеры дважды подумают, прежде чем присваивать себе чужие звания и заслуги!.. И, может, нам станет чуточку легче, — еле слышно добавил он.
Яна, проявив неслыханный такт, от комментариев воздержалась и только сочувственно похлопала меня по плечу.
Некоторое время мы шли молча.
— У меня есть просьба, — где-то через полчаса произнёс Идио.
— Слушаем тебя очень внимательно, — живо кивнул я, отрываясь от мрачных мыслей о Тёмной стороне и о своём незавидном будущем.
— Знаю, это трудно, но… — паренек помялся, — прежде чем что-то сказать, думайте, что вы говорите, кому и как! — собравшись с духом, выпалил он и выжидательно посмотрел на нас.
— А как мы, по-твоему, говорим? — невольно опешила Яна.
— Как Хранители! — мордашка у оборотня была непривычно серьёзная. — Иногда вас понять невозможно… было, теперь-то я попривык и всё же… "А мне до лампочки, Идио!" "Чё ты бабушку лохматишь?" "Мощно задвинул, внушает!". А ваше "Автор жгёт"…
— Жжот, — автоматически поправил я.
— Вот-вот! Вам стоит только рот открыть, и не то, что вампир, первый встречный в вас чужого признает! Пойдут пересуды, кто-нибудь донесёт волхву и… Толпу помните? Только на сей раз не упыря гонять будут, а нас! Или того хуже, проведает фея, у Ммм… Мммм… неё тысячи шпионов, даже птицы и звери служат ей!.. Я ведь рассказывал, что она делает с захваченными врагами?
— И не один раз, — быстро сказала Яна. — Ладно, не парься, всё будет в ажуре… — она запнулась. — Нет, это бесполезняк. Unreal. Но мы постараемся…
— … держать рот на замке, уши востро, а все органы в боевой позиции, — закончил я. Яна смущенно засопела. — Да я про ноги! Вы испорчены до мозга костей, Янина Гордеева!
— Уже говорил, но повторюсь: не чертыхаться, в ад не посылать, — с мученическим видом продолжил Идио, — никакого креста, только двойной круг… Зачем? Затем! Будто в вашем мире люди не режут друг дружку из-за того, что называют Творца разными именами!
— Нам всё понятно, профессор Де Вил, — с непередаваемой интонацией вымолвила Яна. — Непонятна только цель этой познавательной лекции по стилистике, методам маскировки и религиозной атрибутике.
— За холмом… — тяжело вздохнул оборотень.
Дорога плавно обогнула холм, и за поворотом открылся населённый пункт.
Я пригляделся. Село раза в два больше Гадюкина, вместо соломенных крыш почти везде черепичные. Храм столь часто поминаемого оборотнем Творца мозолит глаза кругом вместо креста на крыше. Базарная площадь пуста, хоть шаром покати. Справа — огромные сады, кажется, яблоневые, слева течет узенькая мелкая речушка, на дальнем берегу косят траву, на ближнем бродят пестрые коровы и огромный чёрный бык, а мальчонка-пастушок лежит, уставившись на облака. Умиротворяющая картина.
— Ребята, я тут подумала, — задумчиво начала Яна, — молния ведь не бьет в одно дерево дважды?
— Смотря в какое дерево, — в сторону заметил Идио.
— Нет, не бьет! — с жаром возразил я. — К тому же намеченные дела так и остались невыполненными, а нет ничего хуже невыполненных дел.
— Ладно, идёмте, — обреченно сказал Идио. Мы посмотрели на него. Потом друг на друга. Оборотень поморщился. — Я же вас знаю! Вы горного тролля заставите дрыгаловку плясать! И раз так вышло, что мы в одной упряжке… тяни, дебил, и не брыкайся.
— Идио, мы тебя любим, — призналась Яна.
— Да ну вас, к лешачьей бабушке, — надулся оборотень. — Я, может, жалостью к себе упиваюсь…
У околицы села стоял столб с приколоченной к нему растрескавшейся от времени доской. На доске ожидаемо красовались столь ненавистные мне руны.
— На карте начертано "Яблоньки", — с удивлением сказал Идио. — А здесь…
— Ведь-мин по-гост, — по слогам прочитала Яна. — Забавное название.
Ветерок принёс дивный аромат варёной капусты и выгребных ям. Оборотень погрустнел.
— Л-люди!.. Чтоб вам ни сна, ни роздыху, — через силу выдавил я и незаметно вытер слезящиеся глаза.
"Удушлив смрад злодейства моего" так и вертелось на языке.
Яна:
— Отличная идея, Ян, — вполголоса заметил Саша и, не удержавшись, добавил: — Спасибо мне.
Я хмыкнула, отводя со лба спутанные лиловые пряди. "Наглее быть надо, наглее!" — с непоколебимой уверенностью изрёк брат, напяливая на меня трофейную куртку, и оказался прав. Лиловое безобразие на голове магнитом притягивало ко мне взгляды селян, но вид черной куртки с белой дланью на рукаве мигом убавлял у них любопытства. Репутация у проклятых (хотя нет, уже проклятых) Среброруких была устойчиво-дурная, связываться с ними не хотелось никому. И только еле слышные шепотки летели в спину:
— Ведьмарка…
— Ведьмарка, грит! Космы лиловы да глазишши аки пепел, в стану перервать можно… лесовка, сталбыть! И че ей нать?
— Чё нать? Аль тебе рябиновая усю память повыела?
— А ладненька-то, бесовка! Камышиночка! Ух, я бы ей!.. Я б её!..
"Нет, Яна, — твёрдо сказал внутренний голос, — кидаться грязью недостойно светлого звания Хранителя".
