Мария Хлодвиг - Хелена
— Далеко ли до башни? — осторожно спросила я. — У нас не так много времени.
— До башни? — переспросил юноша. Судя по лёгкому замешательству, которое вызвал у него мой простой вопрос, мыслями эйанец пребывал далеко. Очень далеко. — Ах, ты об этом… Не беспокойся, мы быстро дойдём. Город невелик.
Пройдя под аркой ворот, мы вступила на усыпанные обломками улицы. В Ортано Косом законы природы действовали иначе, нежели в его младшем собрате. Разрушенный город выглядел так, будто катастрофа произошла если не вчера, то неделю назад. Краски росписей не потускнели, остатки хрупкой лепнины не раскрошились… Лишь скелеты в роскошно изукрашенных одеждах напоминали об истинном дате трагедии.
По пути Миарк показывал то на одну, то на другую постройку, коротко рассказывая об её предназначении. Когда-то Гирэ Нор был красивым богатым поселением. Жизнь в нём кипела. Теперь же даже крысы не сновали по его безлюдным улицам.
Над ставшими общей могилой для сотен эйанцев печальными руинами возвышалась Железная башня Повелителя времени. Странно, но обрушившаяся на город катастрофа будто бы обошла её стороной. Дожди и ветра пощадили отливающийся синевой металл; спустя тысячелетия строение удивляло выверенными пропорциями и обескураживающей, чужой красотой.
Рассматривая тонкий шпиль, пронзающий блёклые небеса, я в который раз задумалась о бездне, разделяющей моё время и Древний Эйан. Несмотря на открытость и приветливость Миарка, на все его слабости и страхи, он являлся представителем чуждой для меня культуры.
"Я не смогла бы его полюбить, как женщина — мужчину. На некоторые различия просто невозможно закрыть глаза".
Однако мы могли стать хорошими друзьями.
— Что находится внутри башни? Как устроен механизм, управляющий временем?
— Я не знаю, принцесса. Хоть мой прадед и спроектировал эту машину, меня никогда не интересовали принципы её работы. Считай, что в семье я был слабым звеном — легкомысленный и ни на что не годный прожигатель жизни.
— Не говори так!
Миарк остановился и посмотрел мне прямо в глаза. Он словно хотел понять, шли мои слова от сердца или за ними стояла обычная вежливость.
— Это правда, Хелена. До падения Эйана я ничего не добился. Только милость Белой уберегла меня от участи здешних мертвецов, но и её мне пришлось вымаливать.
— Если ты жив, значит так надо.
— Кому? — невесело усмехнулся эйанец. — Мой бог мёртв, а кроме него, меня никто не любил.
Бог Золотой Империи, Создатель и Ортано Косом, и Эмьвио Косом, скончался в муках пять тысяч лет назад.
— Ты нужен мне.
На больших прекрасных серо-зелёных глазах Миарка навернулись слёзы.
— Спасибо, Хелена. Этого достаточно.
Возвращение в город детства подавило эйанца. Каждое утро груз собственных проблем бросала меня в холодный пот. Но даже если мне суждено сгинуть в Пустом мире, преступно не попытаться облегчить участь одинокой измученной душе.
К кованой двери в башню Повелителя времени вело три ступени. Я хотела поставить ногу на первую, но Миарк остановил меня.
— Не торопись, принцесса. Я должен кое-что показать тебе.
Юноша взял меня за руку и отвёл чуть в сторону, к проходу, забранному изящной решёткой.
— Я должен, но не могу пойти один.
— Всё в порядке.
Я солгала. С лёгким сердцем.
Нас мягко обволакивала тьма.
— Свет, — безжизненно произнёс Миарк. По его слову тысячелетия дремавшие светильники ожили и разогнали мрак.
Я увидела ряды высоких стеклянных герметичных сосудов на металлических основаниях. Внутри каждого стояла красивая девушка-эйанка в расшитом золотом и драгоценными камнями платье. Их глаза были закрыты, но казалось, в любой момент они могут раскрыться.
— Мы называли это место "Покои спящих красавиц". Любимые жёны, сёстры и дочери, ушедшие во цвете лет. Целители слишком поздно нашли лекарство от погасившей их болезни.
"Усыпальница. Он привёл меня посмотреть на мёртвых… Это скорее в духе Доранлиса, чем Эйана".
Я гадала, какая из девушек в гробнице была близка Миарку. Могла ли её смерть уничтожить его мир?
Юноша прошёл в центр склепа и остановился перед сосудом с темноволосой юной красавицей. Черты лица её были утончённы, кожа белоснежна и чиста, голубое платье облегало точёную фигуру.
"Она прелестна".
— Алетия, — прошептал Миарк и бережно коснулся стекла рукой.
Я поняла — он похоронил сердце не с сестрой.
— Она любила тебя? — тихо спросила я.
— Нет, — с горечью сказал эйанец. — И я её — тоже, хотя всем сердцем желал любить.
— Тогда я не понимаю…
Мой друг печально рассмеялся.
— Я происхожу из древней благородной семьи. Мою жизнь распределили задолго до рождения. Мне не позволили выбрать даже жену по сердцу. Алетия стала моей невестой ещё ребёнком, и как только она вошла в возраст, мы поженились. И все четыре года брака супруга не уставала повторять, как ненавидит меня.
"Слабые члены могущественной семьи не обладают роскошью иметь личность. За пять тысяч лет ничего не изменилось".
— Мне жаль. Уверена, со временем она бы разглядела в тебе…
Миарк резко оборвал меня:
— Не стоит утешать меня, принцесса. Она бы никогда не начала меня уважать. Очень скоро после свадьбы Алетия стала любовницей моего отца. Даже её мертворождённый ребёнок был мне не сыном, а братом. Я не виню жену — любая бы выбрала героя, а не ничтожество.
Он с остервенением провёл пальцем по стеклу. Раздался противный писк.
— Когда она умирала, я оставался рядом до последнего вздоха. Мне всем сердцем хотелось уйти вместе с ней, но смерти лишь посмеялась над моими мольбами.
"Мой бедный, одинокий друг…"
Сколько лет — тысяч лет — он носит в себе вину? Его трагедия пережила многие империи. История не знает примеров столь же долгой любви.
— Ты не корень всех зол, Миарк. Отпусти её.
Эйанец с облегчением вздохнул. Казалось, он и только и ждал этих слов. Странная улыбка промелькнула на его лице, а затем юноша медленно и отчётливо произнёс:
— Ты права. Настала пора разрубить мои путы. Знаешь, Хелена, первое время Алетия приходила ко мне. Она проклинала меня и корчилась от дикой боли. До сих пор в кошмарах мне видится её изуродованное злобой лицо.
Люди Древнего Эйана уходили сразу и никогда не возвращались на землю в виде призраков. Они воссоединялись с Первым богом.
"По крайней мере, так написано в книгах".
Судя по словам Миарка, метаморфозы основ мироздания начались гораздо раньше, чем я думала — не со смертью Создателя, а с началом его агонии.
