Павел Кузнецов - Мечом и сердцем
Мне рассуждения возлюбленной показались слишком непонятными, оторванными от реальности. - "Зачем она переживает из-за какой-то Глации? Я понял бы, если бы она стала переживать из-за Веронский империи... Хотя, в чём разница? - В моём собственном отношении к империи. Поэтому переживания о ней я воспринимал само собой разумеющимися, а вот переживания за извечного противника империи - как нечто неправильное. Для альты же все человеческие государства находились в совершенно одинаковом положении, она думала о них обо всех, думала со стороны". - Почему-то вспомнились слова Кирии, обронённые ею во время нашей скоропалительной дуэли, но додумать мысль мне не дали. Карета резко остановилась, и я соскочил с козел, осматриваясь по сторонам.
Мы оказались на площади, похожей на те, что миновали до этого, только обставленной домами побогаче. Эти дома имели выходы не на улицы, а на саму площадь, и некоторые из них даже отделяли от площади небольшие ажурные оградки. Возле одной из таких оградок, прямо на мостовой, стоял большой шатёр, сшитый из серой ткани без особых украшений. У шатра было не протолкнуться от народа самых разных сословий, образующего бурлящую и шумную очередь к занавешенному входу в шатёр.
Карета остановилась на приличном расстоянии от временной постройки, с другой стороны площади. Ближе подъехать просто физически было невозможно: некоторые из толпившихся здесь людей сидели или лежали на мостовой, не делая даже попытки подняться. Я сначала подошёл к человеческому морю с намерением протолкнуться сквозь него к входу и применить силу, если потребуется, но только покачал головой и вернулся назад. Да, я бывал местами наглым, напористым, но с совестью у меня всё было в порядке. Расталкивать же калек было последним делом. Срочно нужно было придумать что-нибудь более гуманное.
Странно, но проблема решилась сама собой. Просто из шатра вдруг вышла пара мужиков, облачённых в серо-белые балахоны, по цвету и фактуре очень напоминавшие шатёр, и направилась в нашу сторону. Людское море перед ними раздавалось в стороны, не создавая препятствия. Более того, люди смотрели на них даже с некоторым благоговением, заглядывали в рот, ожидали чего-то. Компания подошла к нашей карете, и один из мужиков коротко и сумрачно бросил: "Где раненый?". Мне оставалось лишь указать на карету. Ребята подхватили носилки, и направились обратно, только теперь следом за ними шли и мы с Викторией, которая как-то незаметно оказалась рядом со мной и подхватила под руку.
"Твоя работа?" - поинтересовался я, когда мы поравнялись с шатром.
"Ну, не всё же тебе помогать любимой решать проблемы без лишней крови?" - немного иронично отвечала моя альта. Что ж, всё было сказано предельно откровенно, и дополнительных пояснений не требовалось.
Следом за вошедшими я откинул полог в сторону, вежливо пропустил Викторию и сам проскользнул внутрь. В помещении стояло четыре походных кровати; все они были заняты. Над одной из них сейчас что-то колдовал низенький пожилой человек, облачённый в знакомый уже мне балахон. Он поднял глаза на вошедших, и по пронзительному взгляду я безошибочно угадал чародея, не из слабых. Что-то у них было в глазах, что-то, чего не было у прочих смертных. Точно также и нас, гвардейцев, всегда безошибочно узнавали те же маги или сановники, а равно все, когда-либо с нами пересекавшиеся. Мы обменялись короткими кивками, а дальше он впился взглядом в мою альту, словно разглядел в ней нечто такое, чего не замечали обыватели. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, и устремился следом за Викторией вглубь шатра, где обнаружились полотняная перегородка и ещё один откидной полог.
Моему взгляду открылось совсем небольшое помещение, с ещё одной походной кроватью в центре. На ней уже лежал раненый член моего рода, а над ним склонилась седовласая женщина в серо-белом балахоне. Она не подняла взгляда, не обернулась, но я готов был поклясться, что ощутил на себе её взгляд.
"Я так тебя и представляла, воин", - подтвердила мои подозрения женщина, буквально ворвавшись своими мыслями в моё сознание.
"Как?" - немного недоумённо поинтересовался я.
В ответ пришёл неопределённый мысленный образ, сотканный из невероятного количества смысловых нюансов; такие я ещё читать не научился, посему просто ничего из него не понял.
"Когда попадёшь ко мне в следующий раз, у нас будет больше времени пообщаться, и я развею твоё недоумение", - "пояснила" пожилая альта.
"Нам нужно будет зайти ещё раз?" - наверное, я в глазах женщины демонстрировал просто феноменальную тупость.
"ТЫ обязательно ко мне попадёшь", - повторила целительница, и больше не обращала на меня внимания, полностью сосредоточившись на лечении.
"Пойдём, не будем мешать Таисии", - на этот раз ко мне обратилась возлюбленная, и я решил воспользоваться представившейся возможностью исчезнуть: рядом с этим странным существом я ощущал себя неуютно.
Когда мы покинули шатёр, я откровенно перевёл дух. Даже в бою, даже по молодости, я никогда не испытывал подобного психологического напряжения, каковое испытал рядом с целительницей Таисией. Чтобы окончательно прогнать наваждение, огляделся вокруг, оценивающим взглядом обводя толпу. Теперь я смотрел на собравшихся людей несколько иначе, а ещё заметил то, чему не придал значения с самого начала: между больными сновали другие люди, облачённые в те же бело-серые балахоны, что-то выясняя, отвечая на вопросы, изучая поражённые части тела. Вокруг же самого шатра, я мог поклясться, стояла самая настоящая охрана, раскинувшаяся жиденькой цепью. Пристальное изучение людей в балахонах подтвердило моё неожиданное предположение, так как клинки всегда немного топорщатся из-под плаща, каковым, по своей сути, был и балахон.
"Она сказала, что я должен буду ещё раз сюда приехать", - пребывая в глубокой задумчивости, я всё же решил обратиться к возлюбленной.
"Она сказала не так. Она сказала, что ТЫ к ней ещё раз обязательно попадёшь. Знаешь, что это значит?" - женщина выглядела предельно сосредоточенной, в её душе поселилась такая же задумчивость, как и у меня.
"Что мне нужно будет заехать за раненым", - полуутвердительно ответил я.
"Нет. Всё сложнее. Она... очень хорошо чувствует людей. Наверное, это часть её дара целителя".
"Тогда что это значило?" - я напрягся, уже понимая, что именно услышу в ответ.
"Это значит, что ты обязательно во что-нибудь вляпаешься, и уже тебя придётся нести к целительнице Таисии. Но я смотрю, ты и сам всё понял, Вереск", - оказывается, женщина уже несколько секунд смотрела мне в лицо, пытаясь уловить мои эмоции.
"Понял, понял", - пробурчал я в ответ. Подобные предсказания мне совершенно не нравились. Да и кому они понравятся?
