Алексей Гравицкий - Калинов мост
Загромыхало, словно крупным градом по металлической крыше.
Где-то вдали, на заднем плане возник голос старухи. Звуки, что исторгала из своей глотки старая ведунья были настолько мощными, что в них не осталось и капли женского начала. Игорь не успел удивиться. Мост словно взорвался изнутри.
Полковник уехал давно, но возвращаться отчего-то не спешил. И врач, стараясь гнать мысли о бюрократии, полностью отдался работе. Люди, попавшие в беду, в нехватке врачей и медикаментов не виноваты, как не виноваты и в идиотской системе, что настроена на создание структурированности и упорядоченности, а не на спасение жизни. От работы отвлекло навязчивое погромыхивание. Доктор поднял голову.
Грохнуло. Там, где МЧСовцы вскрывали смятые в гармошку машины, творилось что-то неладное. Неясно откуда взявшийся вихорь взметнул столбы пыли и осколков.
Он замер не в состоянии пошевелиться. Жуткое зрелище разворачивалось словно в замедленной съемке. Доктор заворожено смотрел на центр моста, где будто подброшенные неведомой силой разлетались в стороны искореженные машины и люди в форме с крупными буквами МЧС, что напоминали сейчас не живых людей, а тряпичных кукол.
Центр моста набух, по асфальту пошли трещины. Оглушительно треснуло. Асфальт встал на дыбы, поднялся высокой волной и завернулся в стороны опор. На грохот рушащегося моста наложился тяжелый металлический гул. Ванты выгнулись, обламывая, обрывая распорки. Как разломило металл он уже не видел, только по звуку похожему на звук переламываемого рельса понял, что металлические части конструкции постигла та же участь, что и сам мост. Потом гигантская всесметающая волна накатила, и он понял, что это конец.
Тело врача смяло, завертело, отшвырнуло в сторону. Мост рухнул, подняв огромное облако пыли, волна пыли рванулась было вперед, сметя милицейское оцепление и часть бегущей в ужасе толпы, но затормозила. По реке волна отчего-то пошла чуть дальше, смела в реку ближайшие к воде аттракционы парка культуры, сотрясла окрестные дома, оставив окна без стекол и пустив трещины по паре старых фасадов. Дрогнул даже железный Петр.
Гигантская статуя покосилась, но выстояла. В накрененной фигуре работы Церетелли что-то лопнуло и от прорубателя окон в Европу отвалилась голова. Огромный кусок металла с нагло топорщащимися усами ухнулся в реку, подняв столп брызг.
Грохот был такой, что слышали наверное полгорода. Из-за домов поднялся огромный пыльный клуб, дернулся было дальше, но замер.
— Ух е-мое! — проявил неполиткорректность водитель, которому по инструкции положено было молчать в тряпочку, если не спрашивают.
— Тормози! — рявкнул полковник.
Машина послушно взвизгнула тормозами, оставляя на асфальте черные полосы. Сзади притормозили с трудом выбитые микроавтобусы с сиренами и красными крестами по белым бокам.
Сергей Витальевич приоткрыл дверцу и посмотрел вперед. Понять что случилось было невозможно. Что, черт подери, там происходит, метнулось в голове. Он быстро сел на место и нервно дрожащим голосом распорядился:
— Гони, что есть мочи!
Гнать оказалось довольно трудно. Сперва возник затор из машин, которые автоинспекция заворачивала в объезд, потом пришлось остановиться и общаться с гибддешниками, чтобы пропустили. Потом ехать стало невозможно из-за ополоумевшей толпы, бегущей прочь от моста.
На все уходили драгоценные минуты, и Сергей Витальевич тихонько матерился себе под нос. Когда машина остановилась возле въезда на мост, полковник выматерился в голос. Было от чего.
Того, от чего он уезжал, больше не было. Вообще. Не было смятых на мосту машин. Не было врачей, МЧСовцев и ГИБДДешников. Не было толпы зевак. Не было самого моста. От опор по эту сторону реки и до опор по другую подрагивая и клубясь зависло шарообразное пыльное облако. Непроницаемое и непонятное. Пыль колыхалась, но не оседала. Внутри метались причудливые тени, схлестывались, вырастали до невообразимых размеров, распадались, уступая место новым.
От пыльного облака вниз по растрескавшемуся асфальту россыпью валялись кучи поломанного асфальта, бетона, битого стекла, обрывки одежды. Среди всего этого торчали искореженные остовы машин и человеческие тела. Кто-то явно был мертв, кто-то, судя по стонам и шевелению, хватался за жизнь.
Такая же картинка разбегалась и по набережной в обоих направлениях. Дома таращили пустые черные оконные проемы. Вдалеке накренившись стоял памятник Петра с оторванной головой.
Полковник вылез из машины, быстро метнулся к мигающим сиренами машинам скорой помощи. Распахнул дверцу ближайшего микроавтобуса, сообщил голосом не терпящим возражений:
— Начинайте работать. На мост никому не соваться. Кто полезет, пристрелю на месте.
На вытянувшиеся рожи врачей смотреть не стал. Дискутировать сейчас было не о чем. Прыгающей походкой, какая возникала каждый раз, когда он торопился, Сергей Витальевич вернулся к машине, сел рядом с водителем, выставив ноги в дверной проем достал мобильник.
— Алло, — сообщил в трубку, как только прервались гудки ожидания. — Срочно два взвода ОМОНа на Крымский мост.
Трубка заблеяла оправдывающимся тоном. Сергей Витальевич слушал несколько секунд, играя желваками, потом рявкнул так, что водитель на соседнем сидении съежился:
— Мне насрать, где ты их возьмешь! Два взвода как минимум. В течении четверти часа. Сам можешь с ними приехать и посмотреть, тогда и поговорим. Если посчитаешь, что я напрасно паниковал, я положу рапорт, а ты набьешь мне морду прямо здесь.
Не дожидаясь ответа нажал отбой. На секунду замер, успокаивая нервы. С высоким начальством в таком тоне не поговоришь. А в каком тоне и как с ним говорить? Как описать все это одним словом. Перед внутренним взором пронеслась авария на мосту, журналисты, любопытствующие. Не справляющиеся с жертвами автокатастрофы врачи, МЧСовцы, ковыряющие убитый автотранспорт. Грохот, клубы пыли, изувеченный кусок города. Уставший врач, ковыряющий рядом с одним полутрупом другой полутруп. Да, тот второй бредил, что дескать он про это книжку написал и обещал, что скоро здесь будет…
Слово было верное. Полковник громко выматерился, взял себя в руки и начал набирать номер.
Мост в руническом круге, если от него что-то и осталось, обволокло шарообразным облаком пыли. Пыль эту здесь сдерживала вполне видимая прозрачная, словно из сиреневого стекла, пелена. Второй такой сиреневый барьер возвышался огромной полусферой по всей окружности выписанной рунами.
Во всем остальном пейзаж на макете в точности повторял то, что происходило на мосту.
